Деревянное море - Кэрролл Джонатан (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗

– Билл – политик, – восхищенно сообщил ей мой отец.

– Ой, как интересно. Позвольте присесть?

– Конечно же, Вики.

Он указал ей на сиденье, и она взгромоздила туда свой внушительный зад.

Мы немного поговорили о всяких пустяках. Мисс Вики была занудлива и целиком поглощена собственной персоной. Было видно, что она влюблена в звук собственного голоса, в восторге от собственной жизни. Но я не очень-то вслушивался в то, что говорилось, а как завороженный наблюдал за безмолвным диалогом их тел, который проходил параллельно с нашей беседой. Мне не составило труда прочесть все между строк. И когда я прочел, то стал ухмыляться как сумасшедший – видок у меня наверняка был более чем странный. Потому как было ясно, что Том Маккейб паркует свой тощий «пинто» в гараже у Вики. Их разговор изобиловал интимными шуточками и недомолвками, пылкими взглядами и как бы нечаянными упоминаниями об общем прошлом. Я уж не говорю о сильных электрических разрядах, то и дело проскакивавших между ними. Значит, отец трахал мою прежнюю училку по музыке! Они и не думали таиться, потому что – ну кто я был для них? Посторонний, которого они повстречали в закусочной и вряд ли когда-нибудь увидят вновь. Что-то вроде соседа в самолете или человека, с которым заводишь разговор на вокзале в ожидании запаздывающего поезда. Единственное, что меня в их глазах отличало от подобных случайных собеседников, так это мое внешнее сходство с сыном Тома, который много лет назад был учеником Вики.

Стоило этому яичку шлепнуться на раскаленную сковороду моего сознания и начать там поджариваться, как за ним последовало второе: с чего это мой отец выходил сегодня в такую рань из дверей того дома напротив? Неужели у него и там любовница, которую он посещал во время очередного приступа бессонницы? Тайная жизнь Томаса Маккейба. Мой отец – мистер Респектабельность: полуботинки от Флоршейма, костюм от Роберта Холла [95], порция виски перед обедом – и ни капли больше. Налоги, взносы, поздравительные открытки – без единой задержки. Моя мать не могла узнать его в толпе. А он, оказывается, делал ва-ватуси [96] с моей бывшей учительницей музыки, а может, и с другими. Ну и ну! Удивительная штука жизнь! Мне хотелось его обнять и станцевать с ним джигу. Я от разных людей слышал, каким ужасным потрясением было для них, когда они узнавали, что их родители изменяли друг другу. Я был очарован. Мне хотелось знать подробности – все до йоты, в полном цвете и со стереозвуком. Крейнс-Вью – маленький городишко, у стен есть и глаза, и уши. Может, эта странная парочка потихоньку снимает себе номерок в «Холидей Инн» в Амерлинге, захватив бутылочку дешевого шампанского, сборник любовной лирики Рода Маккюна [97] и транзистор, чтобы слушать «Болеро» Равеля?

Мне хотелось обнять отца. Или хоть похлопать его по плечу, но в данной ситуации об этом не могло быть и речи. Мне нравилось то, что я узнал, и мне нравился он. Еще более странно, но из-за всего этого я вдруг почувствовал, что стал больше любить и свою мать, которая ошибалась на сто восемьдесят градусов насчет своего любимого спутника жизни. Ма, да он же настоящий кобель!

– Том, мне, пожалуй, пора. Рад был с вами познакомиться.

Мы встали и пожали друг другу руки. Я вспомнил, рукопожатие у него всегда было слабым – ничего за эти годы не изменилось. У меня слезы на глаза навернулись. Обменяться рукопожатием с собственным отцом. Если ты его любишь, то что может быть лучше? А я его любил. Я молча поблагодарил его за любовь и долготерпение. За то, что он мирился с жутким, невыносимым сыном, который причинял ему страдания и беспокойства без малого два десятка лет. Мне хотелось сказать Тому Маккейбу: я твой сынок, Фрэнни-воришка, отпетый негодяй, которого ты должен был возненавидеть, но ты до этого не дошел, потому что ты хороший человек. Но теперь со мной все в норме. Я не пошел по дурной дорожке, отец, и я в порядке.

Но вместо этого я улыбнулся Виктории Гарретсон («Вики» – никогда в жизни я так не обратился бы к этой женщине) и повернулся спиной к Томасу Маккейбу.

– Билл! Постойте, Билл!

Я был на полпути к кассе, когда он меня окликнул.

– Да, Том.

– Позвольте мне за вас заплатить. Мне очень этого хочется.

– Но почему? – И снова мне на глаза навернулись слезы. Я взглянул на Скрэппи.

– Вы так хорошо сказали о моем сыне. Потому что, может, вы правы и я зря так волнуюсь. Потому что, ну, не знаю, утро такое славное, и встреча с вами – приятный сюрприз.

Я протянул ему свой чек.

– Вы настоящий принц, Том.

Он переменился в лице. Я спросил, что с ним такое.

– Фрэнни, бывает, так говорит. «Ты настоящий принц, Том». Но в его голосе при этом столько сарказма.

Я произнес как можно более равнодушно и беззаботно:

– Ну, вы же сами сказали, что мы с ним похожи. Представьте на минуту, что я – это он, и я это произношу на полном серьезе. Вы настоящий принц, Том. И пусть у вас в жизни все будет отлично.

– И вам того же, Билл.

Я не мог устоять перед соблазном.

– Проголосуйте за меня, когда я буду баллотироваться в президенты.

Он рассмеялся и пошел к своей любовнице.

Каким образом сверхъестественное становится еще сверхъестественнее? Я вам расскажу. Все только что пережитое привело меня в прекрасное расположение духа, и из забегаловки я вышел с улыбкой, прямо-таки сияя от счастья. Длилось это, наверно, минут пять. Сразу за порогом поворот налево, к центру Крейнс-Вью, тут всего-то квартал. Ужасно любопытно было посмотреть, как там и что, и я стал припоминать, как выглядела в то время Мейн-стрит. Мой город тридцать лет назад. Сколько тогда стоил билет в кинотеатр «Эмбасси»? Почем был у них в буфете пакетик арахиса в шоколаде? Как назывались сласти, которыми тогда повсюду торговали? «Чарльстон чу», «Загнат», «Изюмки», «Много и вкусно», «Пятая авеню»… Слабоумный Джонни Петанглс знал наизусть все посвященные им рекламные ролики и готов был их цитировать до тошноты. Здание кинотеатра снесли пару лет назад и на его месте выстроили видеомагазин «Блокбастер», что меня изрядно посмешило. Большой экран уступил место малому. Пройдемся дальше по дорожке Маккейбовой памяти. В те времена рядом с кинотеатром «Эмбасси» стоял гриль-бар Дэна Поупа. Здесь все мы причащались легального алкоголя, когда нам исполнялось по восемнадцать. Я все еще помнил, чем пахло в зале – вареной капустой и сигаретным дымом. А возле заведения Поупа был…

Человек со шлемом на голове – точно такой чуть не зажарил мои мозги. Обучающие шлемы, которые я видел в Вене в последние деньки моей жизни. Ну да, в шестидесятые годы по главной улице городка Крейнс-Вью, штат Нью-Йорк, шествовал парень в сплошном черном шлеме. Зажав рот рукой, я издал какой-то приглушенный звук. Будто кто-то сунул мне за шиворот сырое яйцо и разбил его. Мало того, вокруг были люди, но они не обращали на него ровно никакого внимания. У городской библиотеки стояли и о чем-то болтали Брайан Липсон в куртке школьной спортивной команды Крейнс-Выо и Моника Ричардсон. Шлем прошагал мимо них, они проводили его безразличным взглядом и продолжили разговор. Городок у нас консервативный, здесь ничто не меняется. Всегда здесь так было. Если появляется что-то новое, его сразу замечают и бесконечно обсуждают. Если бы в сегодняшнем Крейнс-Вью или в Крейнс-Вью тридцатилетней давности кто-нибудь средь бела дня прогулялся по улице в этаком вот дурацком шлеме, черт бы его подрал, на него непременно обратили бы внимание. Но судя по тому, что эта юная парочка лишь равнодушно скользнула по нему глазами, зрелище было самое что ни. на есть привычное. От этой мысли у меня мороз подрал по коже. Выходит, хаос взял верх и теперь все стало возможно. В те давно прошедшие времена, когда мы с Липсоном сидели рядом на уроках геометрии и я списывал у него контрольные, никаких шлемов тут у нас не шлялось. Если бы я увидал хоть одного, уж всему свету об этом раззвонил бы.