Лунный тигр - Шабаева Татьяна Николаевна (читать книги .txt) 📗

— Дорогая, ты с ума сошла. К чему эта сцена? Мы здесь, чтобы повеселиться, вот и все.

— Что-то мне не очень весело, — отвечает Клаудия, но она уже успокоилась; мельком глянув на нее, он замечает эту перемену настроения, столь обычную для Клаудии. Похоже, что ее вниманием завладел показавшийся за поворотом дороги замок.

Живописный вид дополняют крепостной ров, водяные лилии, лебеди и множество лоснящихся представительских авто, припаркованных на аккуратно посыпанной гравием площадке перед замком. Джаспер чувствует, как воспаряет его дух: водители в униформе, машины, недоступные для простых смертных, государственные флаги и весь антураж власти возвращают его в военные годы, когда он сам был в гуще всего этого. Пожалуй, работа в НАТО — то, что ему нужно. По имеющимся сведениям, здесь можно занять достаточно значительную и вместе с тем неопределенную должность, в которой можно поболтаться, пока не отыщется что-то по-настоящему интересное. И уж он-то сможет найти такую должность, если возьмется за дело с умом, конечно. Мысленно он прикидывает список лиц, с которыми нужно будет переговорить по возвращении в Лондон. Сейчас же предстоит прекрасная возможность познакомиться с людьми из влиятельных кругов — осмотрительно и выгодно преподнести имеющийся опыт, сдержанно, остроумно и значительно пообщаться на четыре языках. Перспективы начинают его возбуждать. Сейчас он конечно, будет очень занят. Может, и не стоило брать с собой Клаудию. Хотя, конечно, Клаудия, когда она не упрямится, может принести немалую пользу. Люди замечают Клаудию. Люди замечают того, с кем приходит Клаудия: мужчины завидуют, женщины запоминают.

Замок вызывает в памяти скорее мир Уолта Диснея, нежели эпоху Людовика Тринадцатого. Направляясь к нему, Клаудия рассматривает нелепые конические башенки, чистенькие кремовые стены, лилии во рву и продолжает осматриваться поднимаясь по каменным лестницам к приготовленным для них комнатам. Грандиозные залы, роскошные ковры, огромная гулкая столовая со стенами, увешанными старинным оружием, в каждой спальне ванная с душем и биде. Она взваливает чемодан на постель и подходит к окну, разделенному посередине вертикальной стойкой; во рву плавает лебедь со своим выводком.

— Все нормально, дорогая? — спрашивает Джаспер. — Хорошее местечко, правда? Я схожу кое-что проверить, встретимся внизу.

Клаудия берет брошюру с ночного столика и читает, что замок, вотчина герцогов де Роквилль, построен четыре столетия назад и ныне преобразован (с минимальным вмешательством в исторический облик здания) в Роквиллевский конференц-центр, который занимается проблемами послевоенного мира, специализируясь на проведении конференций экспертов из разных сфер: науки, политики, дипломатии, а также военной. Слог буклета одновременно пафосный и уклончивый: намеки на могущественную международную поддержку, попытки поразить читателя экономическим жаргоном и многословные высокопарности о мире, толерантности и надеждах человечества. Среди высокопоставленных посетителей Роквилля, начиная с его открытия в 1948 году, были Черчилль, Джон Фостер Даллес, [106] генерал де Голль, профессор Джон Кеннет Гэлбрейт, [107] Даг Хаммаршельд. [108]

Клаудия переодевается и сходит вниз. На этой неделе эксперты из разных сфер собрались в главном зале для приемов, попивая аперитивы под хрустальными люстрами и клубящейся потолочной фреской, являющей шестнадцать сюжетов. Херувимы ведут упирающихся дам в дезабилье вокруг пушистых, словно усыпанных сахарной пудрой, облаков. Она медлит несколько мгновений перед тем, как войти, рассматривая сначала потолок и худосочную, с золочеными ножками, мебель, а уже затем экспертов. Мелькает военная форма (такого высокого ранга, что на него указывают лишь случайная ленточка или нагрудный знак), профессорский твид и дипломатическая полоска. Женщин мало — несколько строго одетых чопорных фигур, секретарского вида девицы, скромно жмущиеся по углам, известная итальянская женщина-политик, а также администратор, которая сейчас же устремляется к Клаудии с гостеприимной улыбкой. Клаудия осторожно отделяется от дверного проема и входит в толпу; на другом конце зала Джаспер разговаривает с какими-то американцами в военной форме. Она видит его, но идет к окну и останавливается рядом с мужчиной, который в одиночестве изучает потолок.

— Как неуместно, — говорит она, беря с подноса бокал.

— Напротив, — отзывается человек, — это мы неуместны. Роспись была здесь раньше нас.

Клаудия смотрит на него более пристально. Ничем не примечательный, невысокий, опрятно одетый мужчина, усы щеточкой. Таких никогда не замечаешь в толпе — может, поэтому он стоит один.

— Вы правы. Мне следовало выразиться по-другому.

Человек ставит свой опустевший бокал обратно на поднос, берет другой.

— Кто вы? — спрашивает он.

Клаудии хочется вспылить, но что-то в его облике заставляет ее ответить. Вопрос был задан напрямик, но не грубо, а она одобряет прямоту. Она называет ему свое имя.

— Я читал вашу книгу. О Тито.

Клаудия заливается румянцем. Она довольно тщеславна (о, более чем!), еще не стяжала громкой славы и поэтому любит, когда ее узнают. Теперь все ее внимание, оставив за кадром бурлящую комнату, херувимов и дам в дезабилье, переключилось на собеседника. Его внешность — теперь она понимает это — обманчива, в нем чувствуются целеустремленность и непреклонность. Это человек, который привык задавать вопросы, получать ответы и приказывать. Она спрашивает, как его имя.

Джаспер все еще в наполненной клубами табачного дыма комнате. Он пьет виски с двумя американцами, англичанином, итальянцем и бельгийцем — людьми влиятельными и со связями. Он произвел на них — и понимает это — хорошее впечатление. Когда наконец они встают, оставляя пустые бокалы, полные пепельницы и углубления в кожаных креслах, он чувствует себя хорошо, просто прекрасно. Ему нужна Клаудия, которая ушла рано. Он видел, как за обедом она оживленно беседовала с каким-то мужчиной (настолько заурядным и не представляющим угрозы, что можно было лишь великодушно улыбнуться), но когда он увидел ее немного позже, она сказала, что вроде как ляжет спать пораньше.

Еще раз подведя итоги дня, Джаспер пустился — слегка нетвердой походкой — по широким коридорам замка.

Клаудия лежит в постели с зажженным светом и книгой в руках. Книга — самообман, который больше не действует, поэтому она в конце концов выпускает ее из рук на пол. Она лежит в этой незнакомой комнате и страдает. Душа и тело надрываются от боли. Все, что ей удавалось заглушить, вдруг ожило. Она мучается от боли и оплакивает Тома. Он никогда не покидал ее, но чувства словно уснули, улеглись, отжив свой срок. И все же то и дело что-нибудь воскрешало их, и вот она снова вернулась на десять лет назад, в то каирское лето, вернулась с новым невыносимым знанием.

Напрасно она позволила себе говорить о войне. Напрасно. Это все вино, льстящее самолюбию внимание, вопросы и соблазн приумножить свои достижения.

А сейчас она слышит стук в дверь, и это может быть только Джаспер. Она вся напряглась. Тело Джаспера этой ночью было бы оскорблением. Тело любого мужчины, кроме Тома. А Том мертв. Мертв уже десять лет.

Входит Джаспер, одетый в халат.

— Я боялся, что ты спишь. Я поговорил кое с кем. Прости, что бросил тебя одну, дорогая, должен был обедать с натовским генералом. А кто был твой собеседник?

— Человек, — говорит Клаудия, глядя в потолок.

Джаспер снимает халат и тянет одеяло.

— Нет, — говорит Клаудия. — Прости, Джаспер, не сегодня.

— В чем дело? У тебя месячные?

— Да, — отвечает она. Так проще.

Он не выпускает одеяло:

— Я не против.

— А я против. Пожалуйста, Джаспер, оставь меня.

Джаспер хочет возразить, но потом уступает. Голова его затуманена спиртным, желание начинает иссякать. Он зевает: