Рассказы о Чике - Искандер Фазиль Абдулович (бесплатные полные книги TXT) 📗
Все это время ЛЈсик ужасно сопел и изо всех сил старался облегчить свое тело. Оказавшись в седле и вдев вторую ногу в стремя, он облегченно вздохнул, заулыбался, и было видно, что он доволен и совсем не боится.
— Держись руками за луку! — сказал ему Чик, и, взяв лошадь за поводья, повел ее.
Неумело растопырив ноги в стременах, держась обеими руками за переднюю луку, ЛЈсик, смущенно улыбаясь, сидел в седле.
— ЛЈсик на лошади! ЛЈсик на лошади! — кричали соседские ребята и громко смеялись, но Чик, не обращая внимания на их смех, осторожно вел лошадь. ЛЈсик, покачиваясь, сидел в седле, продолжая смущенно улыбаться. Чик чувствовал, до чего ЛЈсику приятно ехать верхом, и ему самому от этого было приятно.
Дойдя до угла, Чик осторожно повернул лошадь и сказал ЛЈсику:
— Хочешь, дам поводья?
Это было опасно, но Чик чувствовал, что ЛЈсик совсем-совсем будет счастлив, если он ему даст поводья и ЛЈсик сам поведет лошадь.
— Да, — сказал ЛЈсик и еще шире улыбнулся своей смущенной улыбкой.
Чик завел поводья за голову лошади и дал их в руки ЛЈсику. ЛЈсик неумело ухватился за них.
— Прижимайся ногами к животу, — сказал Чик.
ЛЈсик прижался ногами к животу лошади, но все равно ноги у него как-то неловко висели и неумело торчали в стременах. Лошадь стояла.
— Ударь ногой! — сказал Чик.
ЛЈсик ударил сильней, но лошадь продолжала стоять. Она чувствовала бессилие ЛЈсика. Чик сбоку подошел к лошади и, думая, как бы она не понесла, ладонью шлепнул ее по ляжке. Лошадь пошла. Чик шел сзади, все время следя за телом ЛЈсика, боясь, что он не сумеет удержать равновесие и сверзится. ЛЈсик, пыхтя, сидел на лошади и довольно сносно держался.
Вдруг впереди появилась машина, и Чик сильно испугался. Он не знал, что делать. Лошадь шла посреди дороги, и Чик не знал, чего ожидать: то ли она понесет, то ли она прыгнет в сторону и ЛЈсик рухнет, то ли машина наедет на них.
— Поворачивай! — крикнул Чик, когда машина была совсем близко, и Чику захотелось закрыть глаза, чтобы ничего не видеть.
В последние мгновения лошадь сама сделала несколько шагов в сторону, и машина, подняв столб пыли, проехала мимо.
Когда пыль улеглась, Чик увидел, что лошадь идет себе по краю улицы, а ЛЈсик сидит в седле как ни в чем не бывало. «Какая же она умница, — подумал Чик, — какой же молодец ЛЈсик, что не растерялся!»
Когда лошадь поравнялась с их домом, Чик забежал вперед, чтобы остановить ее, но ЛЈсик потянул поводья и остановил ее сам. Он сидел в седле, смущенно и горделиво улыбаясь, и вся улица смотрела на него. Чик велел девочкам держать лошадь по уздцы, а сам вместе с Оником помог ЛЈсику слезть с лошади. Успех окрылил ЛЈсика, и тело его сделалось гораздо более послушным, и Чику с Оником было намного легче спускать его с лошади, чем громоздить на нее.
После ЛЈсика ребята с других дворов стали проситься на лошадь, но Чик сказал, что лошадь устала, надо сделать перерыв и попасти ее. На противоположной стороне улицы была крошечная лужайка, где росла довольно густая трава. Чик подвел туда лошадь, и она с хрустом, не обращая внимания на удила, стала рвать траву и есть. Все хотели держать лошадь за поводья, пока она пасется, но Чик разрешил держать ее одному из мальчиков, который еще не катался.
Впрочем, больше никому не удалось покататься на лошади, потому что пришел хорошо известный на этой улице драчун и заводила, по прозвищу Кабан. Это был очень здоровый восемнадцатилетний парень, и на улице Чика никто не смел ему прекословить.
— Чья кляча? — спросил он, останавливаясь напротив ребят и лениво оглядывая лошадь. Руки он держал за поясом.
— Это к Чику дедушка приехал, — сказал Оник.
— Он корову привез с теленком, — пояснила Сонька, словно пытаясь своим пояснением избавиться от Кабана.
Но избавиться от него было невозможно.
— Попробуем, что за штучка, — сказал Кабан, и, подойдя к мальчику, державшему поводья, взял их у него.
Он вывел лошадь на улицу. Ему и в голову не приходило, что надо бы попросить разрешения у Чика. Чику было неприятно, что он назвал дедушкину лошадь клячей, и было неприятно, что он собирается на ней кататься, но помешать ему было невозможно. Кабан делал все, что хотел, и никогда ни у кого не спрашивал разрешения.
Чик надеялся, что лошадь его укусит, но Кабан, приподняв свою толстую ногу, сунул ее в стремя, оттолкнулся от земли и грузно уселся в седло. Лошадь даже не повернула голову. Чику показалось, что она прогнулась под тяжестью Кабана.
Кабан шагом проехал до конца квартала. Чик очень боялся, что поедет куда-нибудь дальше, но Кабан завернул лошадь и поехал назад. Грузно трясясь на лошади, он рысцой проехал мимо них и доехал до конца квартала. Чик опять испугался, что он куда-нибудь уедет, но Кабан и тут завернул лошадь и шагом поехал назад. Чику показалось, что ему надоело кататься и он сейчас слезет с лошади. От этого Чика охватила тайная радость. Он подумал, что, кажется, все кончится мирно.
Кабан доехал до них, и по его ленивой посадке Чику показалось, что он собирается слезть с лошади. Но Чик ошибся, Кабану и в самом деле надоело просто так кататься, и он, вынув ноги из стремян, перевернул свое тяжелое тело и уселся на лошади задом наперед.
Все стали смеяться, а Кабан погнал лошадь, и она пошла. Поводья ее волочились по земле, и она шла с нелепо повернувшимся к хвосту всадником. Чик почувствовал ужасное унижение за лошадь и за дедушку. О, если б она сейчас взбрыкнула и сбросила его с седла! Но лошадь спокойно шла, ничем не угрожая унижающему ее всаднику. Неужели она этого не понимает?
Как же он ее повернет на углу, думал Чик, надеясь, что во время попытки повернуть ее лошадь что-нибудь сделает с этим хулиганом. Доехав до угла, Кабан попытался повернуться и дотянуться до поводьев, но не сумел дотянуться и слез с лошади. Он повернул ее назад и сел нормально верхом. Чик облегченно вздохнул, но, когда лошадь пошла, Кабан снова повернулся в седле и сел задом наперед. Теперь он подъезжал задом наперед, иногда с улыбкой оглядываясь, и многие взрослые смеялись его выходке и кричали:
— Вот Кабан дает!
Чику горько было слышать этот подхалимский смех. Он чувствовал, что они смеются не столько оттого, что им смешно, сколько для того, чтобы угодить Кабану.
Поравнявшись с ними. Кабан вдруг наклонился и, схватив лошадь за хвост, потянул его наверх. Теперь он двумя руками держал за кончик нелепо вскинутый лошадиный хвост, и лошадь, окончательно униженная, шла с обнаженным задом и не пыталась сбросить и растоптать своего угнетателя.
Чик почувствовал себя раздавленным подлым унижением, которому Кабан подвергал дедушкину лошадь. Мучительный ком сдерживаемого возмущения стоял в горле Чика, и он его сглатывал судорожными глотками, потому что ясно осознавал свое бессилие. Он мог бы на коленях умолять его не издеваться над лошадью, но это только еще сильней унизило бы Чика, а Кабан все равно бы не послушался.
— Чик, вон дедушка твой идет! — крикнула Сонька с таким отчаянием в голосе, что Чик мгновенно уловил: она чувствует все, что он сейчас переживает.
Чик посмотрел в ту сторону, куда она показывала, и увидел дедушку, который шел, помахивая камчой, навстречу своей лошади. Что же сейчас будет, подумал Чик, предчувствуя что-то неслыханное. Чик понимал, что дедушка не вынесет унижения своей лошади, но что может сделать маленький, хотя и жилистый дедушка против могучего Кабана?
Дедушка уже заметил свою лошадь и заметил задом наперед сидящего на ней всадника. Он только не видел, что тот еще держит ее за хвост.
Не спуская глаз со своей лошади и еще, видимо, до конца не поняв, что делает над ней этот человек, сидящий задом наперед, дедушка приближался. В походке его появилась какая-то воинственная вкрадчивость. Казалось, он боится вспугнуть дичь и, сам удивляясь ей, идет на нее. В нескольких шагах от лошади он остановился. В правой руке он держал приподнятую камчу.
Но Кабан, сидевший на лошади задом наперед, его не видел.
