Луна доктора Фауста - Эррера Луке Франсиско (библиотека электронных книг txt) 📗
Филипп пристально поглядел на него, пригладил по своему обыкновению бороду и после долгого молчания сурово произнес:
– Я очень люблю тебя, Клаус, и всей душой желал бы доставить тебе этот высокий пост. Но и пальцем не пошевелю для этого.
– Почему же, позвольте осведомиться? – спросил Федерман, и плутовская веселость его вмиг сменилась ледяной холодностью.
– По простой причине. Недостойно порядочного человека строить козни против своего начальника, особенно если тот удостаивал его своей доверенностью.
На следующее утро Гуттен нос к носу столкнулся возле церкви с Федерманом и Лимпиасом. Оба держались за бока от смеха.
– Слыхали новость, дон Филипп? – закричал Лимпиас. – Каналья Карвахаль, чуть только прознав о прибытии нашего друга, поспешил убраться в Санто-Доминго на том самом корабле, что вчера вошел в гавань.
– Он говорил обо мне так, будто я питаюсь исключительно человечиной, – еле вымолвил задыхающийся от хохота Федерман, – а экспедиция наша, по его словам, проклята, как и всякое предприятие, затеянное немцами. Как тебе это понравится? Да, кстати! Отчего же ты ничего не рассказал мне о том бедолаге, которого Спира спалил живьем перед выходом в море?
– Я никогда не говорю дурно о своих друзьях, – мягко, но непреклонно ответствовал на это Филипп.
Спира вплотную занялся подготовкой экспедиции. Федерман принес ему карту, хоть и сам сомневался в ее достоверности.
– Двигаться надлежит на юго-запад, покуда путь нам не пересечет горная цепь, тянущаяся с севера на юг. Но с запада к ней не пройти, вот правильный путь. – И он провел линию от Коро вниз.
– За этими горами, – сказал Лимпиас, – лежит цветущее плоскогорье Баркисимето, а за ним – льяносы, истинный рай для лошадей. Вся беда в том, что на этой дороге они переломают себе все кости.
– Неужели? – встрепенулся Лопе де Монтальво, которого Спира назначил командовать конницей. – Вот странность: человек пройти может, а конь – нет?
– Кавалерия и главные силы, – не удостаивая его ответом, сказал Федерман, – пройдут берегом моря, а потом вдоль реки Яракуй выйдут к Долине Красоток, названной так потому, что тамошние индеанки самые хорошенькие и покладистые.
– Этот человек, даром что немец, так похотлив, что даст сто очков вперед и Веласко, и Себальосу, – пробормотал Перес де ла Муэла.
– Через перевал отправим нам навстречу, к верховьям реки Кохедес, пехоту, которая в Баркисимето к этому времени отъестся.
Спира, внимательно слушавший его и время от времени жмуривший свой поврежденный глаз, вдруг скривил губы и ядовито осведомился:
– Все это прекрасно, сударь мой, мне только хотелось бы знать, почему вы все время говорите «мы, нам, нас»?
Федерман побагровел.
– Разве я не пойду с вами? – спросил он.
– Ни в коем случае. Вы останетесь в Коро, будете замещать меня на время моего отсутствия и поддерживать в этом крае должный мир и порядок.
Федерман поник головой, блуждающим взором оглядел присутствующих.
– Разумеется, к вам, сеньор Лимпиас, это не относится, – продолжал Спира. – Ваш опыт и превосходное знание индейских наречий сослужат нам добрую службу.
– Я не расстанусь с доном Николасом, – резко ответил тот. – Если вы оставляете его в Коро, значит, остаюсь и я.
Казалось, что Федерман после взрыва яростного негодования почел за лучшее смириться, несмотря на продолжающиеся унижения и придирки Спиры.
– Это коварная бестия, – объяснял он Филиппу, – он ждет, что я вспылю, чтобы обвинить меня в неповиновении, но я ему такого удовольствия не доставлю. Слишком хорошую школу прошел я у Альфингера, чтобы попасться в такую ловушку.
Однако время шло, и постепенно Федерман, чьи отношения с губернатором все больше портились, стал терять влияние на участников экспедиции, многие из которых раньше служили под его началом. Филипп с беспокойством видел, что мужественный и открытый Клаус то и дело сталкивается с явными и скрытыми оскорблениями, что за спиной у него шепчутся, а приход его встречают с угрюмым безразличием. Столкновение с Санчо де Мургой в присутствии Спиры окончательно спутало его карты.
– О, какой негодяй! – с горечью говорил он Филиппу, оставаясь с ним наедине. – Но погоди, он мне за все заплатит. Он не знает, с кем придется ему иметь дело. Хорхе Спира своей смертью не умрет. Погоди, погоди, дай только ему покинуть Коро, и рука мстителя, в которую я сам вложу оружие, настигнет его еще до истечения четвертых суток! Этот мститель здесь, в Коро, он член экспедиции… Он вместе с вами двинется по сельве, он будет ночевать с вами у одного костра. Спира кое в чем виноват перед ним, он – причина его несчастья, просто бедняга еще не знает об этом, не знает, кто причина его неизбывных мук, бессонницы и отчаянья. Накануне отправления – ночью или на рассвете – я открою ему тайну, расскажу всю правду, и у него останется еще целый день, чтобы подготовить месть, а свершится она, чтобы никто ничего не заподозрил, в непроглядной тьме или в первой же стычке с индейцами.
– Ты не сделаешь этого, Клаус, – еле выдавил Филипп, с трудом обретая дар речи. – Ты бредишь, опомнись!
– Нет, нет, не от чего мне опоминаться, – со зловещим спокойствием отвечал тот. – Слушай меня внимательно: когда Спира подохнет, ты станешь на его место, ну, а поскольку все это произойдет в нескольких лигах от Коро, ты пошлешь за мной, и я, как помощник губернатора, стану его преемником и возглавлю экспедицию.
– Ты не сделаешь этого! – закипая гневом, повторил Филипп.
– Сделаю! Кто может помешать мне? Ты? Довольно одного моего слова, чтобы привести эту машину в движение, и ты не успеешь ничего сделать, как не сможешь и изобличить меня перед Спирой, ибо имени мстителя я тебе не открою. А кроме того, ты и сам не захочешь предать меня: донос – это деяние, недостойное рыцаря, и в особенности – рыцаря, носящего имя фон Гуттен.
На рассвете Филиппа разбудил стук копыт – мимо его дома проходила кавалерия, и в предутреннем сумраке он различил перед эскадроном фигуру Федермана.
– Я послал его в Маракаибо, – сказал ему Спира несколько часов спустя, – городок занят индейцами, надо их выбить оттуда.
– Туда ему и дорога, – вполголоса заметил Лопе де Монтальво, – он всегда был не по вкусу мне.
– Не в том дело, что не по вкусу, – поддел его Гольденфинген. – Сдается мне, ты просто хочешь командовать кавалерией, а?
– Как ты смеешь, мерзавец! – вскочил тот, обнажая меч.
– В чем дело? – спросил Спира, обернувшись.
– Ничего особенного, сударь, – с обычным своим шутовством ответил Себальос, – Лопе показывал толстяку новый способ заточки клинка.
Спира, яростно сверкая глазами, выругал Гольденфингена, а потом направился к площади в сопровождении Санчо де Мурги, которому после его ссоры с Федерманом доверял всецело.
Гольденфинген, чуть не плача, глядел им вслед.
– Ума не приложу, что с ним стало, – сказал он Филиппу. – Он прямо как одержимый… Злоба так и кипит в нем. До своего приезда в Севилью был мне как отец родной. В Севилье он сильно изменился, а здесь, в Коро, его и вовсе узнать нельзя: шпыняет меня на каждом шагу, сторонится как чумного… Что случилось? В чем причина?
В эту минуту Спира обернулся и крикнул ему:
– Я принял решение послать через перевал в Баркисимето передовой отряд в сто человек!
– Мне думается, это будет разумно, ваша милость.
– Наплевать на то, что вам «думается»! – тотчас вспыхнул Спира. – Отряд поведете вы вместе с Хуаном Карденасом.
– Как, ваша милость?.. Да ведь я местности не знаю! Разве смогу я…
– Молчать! Исполняйте приказ! Выступать завтра поутру!
– Видите, сударь? – спросил Гуттена моряк, когда Спира скрылся из виду. – Он ненавидит меня, а за что – бог весть.
– Полно, Андреас, не ломай себе голову, – принялся утешать его Филипп. – Карденас покажет дорогу, а ты будешь командовать отрядом. Я думаю, он оказал тебе великую честь.
Гольденфинген почесал в затылке.
– Может, вы и правы. Я порядком туповат и часто не могу верно понять поступки людей. Простите мне мое неразумие.
