Из чего только сделаны мальчики. Из чего только сделаны девочки (антология) - Фрай Макс
- Ну и ты потанцуй.
- Я не умею. Да и не хочу с Любашей. Уж лучше дома посидеть.
- А хочешь, я научу тебя? - Врачиха положила руку Витьке на плечо. Парень застеснялся, отвел глаза. - Хочешь?
- Да зачем... Не надо.
- Эх, Витька! Ничего ты не понимаешь в жизни! Сидишь себе, как сыч, дома, - так состаришься и не заметишь. А жизнь такая замечательная штука... Самое прекрасное, что есть на земле. Самое светлое. Никто не имеет права отнять ее у человека. Никто!! - Вере захотелось внушить это пацану, убедить его в этом: - Нужно радоваться жизни - солнцу, траве, цветам. Понимаешь? Мы живем в прекрасное время, в прекрасной стране. Что нам еще надо? Мы просто обязаны быть счастливыми - растить детей, учиться, влюбляться. Чем тебе не нравится эта Любка?
- Она стерва.
- Сами вы... - Девушка закинула косу за спину и негодующе посмотрела на Витьку. Было смешно видеть, как эта молодая совсем девушка учит жизни мальчишку. - Ищете себе обиды, неприятности. А потом кто-то другой оказывается виноват. Будешь учиться танцевать?
- Не знаю.
- Приходи завтра. В восемь. Придешь?
- Приду.
7.
Половина десятого.
Поужинав, Витька накинул на плечи телогрейку и через двор бесшумно выскочил в огород. На терраске горел свет: отец с братом резались в "дурака". Проскочив в сарай, Витька нащупал в темноте брезентовый дорожный мешок; в нем лежало припасенное заранее оборудование - снасти, наживка, котелок и еда.
"Отцу не буду про Веру говорить - засмеют с братом…"
К Зотовым на этот раз пришлось пробираться задами. С улицы слышались песни, смех, и рыбаку совсем не улыбалось привлекать к себе общественное внимание. Пробравшись через калитку в огород, Витька прошел мимо кроличьих клеток и сзади по тропинке приблизился к крыльцу.
Стучал он довольно долго. Наконец где-то внутри зашлепали босоножки, и Вера, в одной белой ночнушке, распахнула входную дверь.
- Витька?!
- Ты чего не одетая? - не понял парень. - Я за тобой, пора уж...
- Куда? - Вера откинула назад растрепанные волосы.
- На бучаг, за сомом. Ты же хотела...
Девушка в ужасе отшатнулась. Она забыла! Совсем забыла про рыбалку! Обещала пойти и не пошла. Было безумно стыдно перед Витькой.
- Витя... Ты понимаешь... Ты прости меня, но сегодня я никак не смогу. Давай потом, в другой день?
- В другой день нельзя, - сурово отрезал Витька. Он был оскорблен в лучших чувствах. - Я сегодня пойду.
- Я забыла сказать тебе вечером. У меня такое дело... - Вера продолжала бессмысленно оправдываться, но парень ее уже не слушал.
"Застеснялась идти со мной на ночь. Или Зотиха запретила, - чтобы люди сплетни не распускали. А никто бы и не узнал, - мы бы на рассвете вернулись. Дура Зотиха. Да и Верка тоже: нашла кого слушать!"
- Слышь, Вить! Не сердись, пожалуйста... Ну прости меня!
- А я и не сержусь. Я и один отлично управлюсь.
- Витя!! Ну я тебя очень прошу!
- Ладно, спи. Чего извиняться-то, - Витька закинул мешок на плечо и, не прощаясь, скрылся в темноте.
Вера постояла еще пару минут, словно раздумывая, а затем сжала губы и с силой захлопнула дверь. Откуда-то из сеней послышался бабкин голос:
- Спровадила его, что ли? Так и надо. Уже по ночам шляться стал.
- Помолчи, бабушка.
- Чего "помолчи"-то? Я правильно говорю.
- Хватит! - заявила внучка. - Тебя еще не слушала. Советчики...
Баба Маня прошла за ней в избу, но на пороге в нерешительности остановилась. Поправила платок.
- Ну тебе еще чего нужно, а то я спать пойду? Слышь?
Вера обернулась и, с трудом сдерживая раздражение, произнесла:
- Ничего не нужно. Я только чаю попью. - И, отведя глаза, добавила: - Дверь на крыльце запри, я забыла.
- Ну ладно... Спокойной ночи, - баба Маня торопливо перекрестилась на иконы и вышла в сени. Уже выходя, крикнула: - Там в буфете конфеты возьми. И халву.
Наконец-то! Ушла.
...Чайник, который Вера поставила еще до появления Витьки, уже подавал первые признаки закипания. Девушка приоткрыла крышку и неторопливо прошла в переднюю избу.
На столе ее уже ждала чашка - тоже привезенная, с большой нарисованной на боку клубничиной. Вера положила рядом чайную ложечку, а затем достала конфеты, - но не из буфета, а почему-то из-под подушки. Красивую продолговатую коробку с надписью "Вишня в шоколаде".
Вода наконец вскипела, - чайник зашипел по-змеиному и задребезжал крышкой. Девушка быстро схватила вафельное полотенце и побежала на кухню. Сняв чайник с керосинки, Вера аккуратно задула три желтеньких полоски пламени. Часть кипятка она слила в старую заварку, а остальное понесла в комнату.
Там она проделала следующее: вытащив из ящика буфета длинный хромированный пинцет, она открыла крышку и извлекла из кипятка небольшой шприц и поршень к нему. Оттуда же выудила тоненькую иголку. В конфетной коробке оказались ампулы - около дюжины. Профессиональным движением Вера надломила две штуки, высосала иголкой содержимое и затем, перевернув шприц, выжала на острие маленькую каплю.
Чайник ее больше не интересовал. Подойдя к разобранной кровати, врачиха присела на одеяло и свободной рукой откинула подол ночнушки. В следующее мгновенье жало шприца влетело ей в бедро - метко, торопливо и жестоко. Сладострастно зажмурившись, Вера прикусила губу и надавила указательным пальцем на поршень.
Через полторы минуты все закончилось. Шприц и ампулы были спрятаны под подушку, чашка и пинцет - в буфет, а чайник вернулся обратно на керосинку. Осколки стекла девушка сгребла на ладонь и швырнула в печку - подальше.
За стеной завозилась бабушка. Почуяв неладное, Вера быстро захлопнула задвижку и с разбегу прыгнула в постель. Почти одновременно с этим распахнулась дверь, и вошла баба Маня.
- Хлеб-то я не убрала. Мыши съедят.
Девушка промолчала. На кухне зашелестел пакет с хлебом.
- Спишь, что ли? Чай-то небось не пила?
- Пила.
- Ну, я пошла.
По спине пробежал знакомый холодок; Вера съежилась, но тут же расслабилась: где-то глубоко в черепной коробке медленно распускался огромный бархатистый цветок.
Девушка протянула руку и погасила ночник.
Витьку жалко. Не придет он танцевать.
Лея Любомирская
Гостья
Привет, говорит, отдуваясь. Не ждал?
Ждал, говорю. Ты же обещала.
Ну да, соглашается и усаживается у кровати. Я же обещала.
Лежу тихонько. Молчу. И она молчит. Достала платок из сумки и обмахивается им. Платок большой, мятый. В коричневую клетку.
Устала? спрашиваю.
Пожимает плечами.
Как тебе сказать, говорит и вытирает платком лоб. Не так чтобы очень. Чуть-чуть.
А вид усталый, говорю я.
Не выспалась, отвечает. Устать не устала, но не выспалась. Очень рано встала.
Я киваю. Я тоже что-то не высыпаюсь в последнее время.
Ну что, говорит она, сказку?
Каждый вечер, монотонно говорит дона Силвия, сжимая и разжимая руки. Глаза у неё блестят, как будто она специально что-то в них закапала. Каждый вечер жар. Вчера было тридцать девять и пять. Сегодня уже сорок.
Доктор Канелаш морщится и тихонько вздыхает.
Ну, мамочка, говорит он. Ну, что же я могу сделать? Анализы у него хорошие, отличные просто анализы. Лёгкие чистые. Ну дайте ему жаропонижающего, если что, привезёте прямо с утра.
Они умерли в один день, говорит она, и потом жили долго и счастливо.
Так не бывает, говорю я. Надо - они жили долго и счастливо и умерли в один день.
Ещё как бывает, говорит она и нажимает мне на нос. Скажи "дзынь-дзынь".
Дзынь-дзынь, говорю я.
О! она поднимает палец. Мне звонят. Пора на работу.
К кому, спрашиваю.
Она закатывает глаза, как будто вспоминает или прислушивается к чему-то. Хмурит брови. Потом встряхивает головой. К одной бабушке, говорит, тут недалеко. Ещё к тому парню, который на перекрёстке с мотоцикла слетел. Ещё к кролику. Он попал под машину, бедный.
