Мой парень - псих - Квик Мэтью (е книги TXT) 📗
— До завтрашнего выступления я не могу все это обсуждать. Скажу только, что мне нужно привести с собой как можно больше людей, чтобы они болели за нас с Тиффани и повлияли на жюри. И еще вот что скажу: для меня много значит эта победа, а Тиффани утверждает, что судейское решение часто зависит от того, как хлопают зрители.
— Если я приду, мы сможем поговорить о том, о чем тебе нельзя говорить, после выступления?
— Клифф, до выступления я не могу об этом говорить.
— Ну, в таком случае и я не могу сказать, приду или нет, — отвечает Клифф.
Поначалу кажется, мой психотерапевт просто пугает меня, но до конца нашей встречи он не возвращается к этой теме, и потихоньку закрадывается мысль, что я упустил шанс зазвать Клиффа с женой на конкурс. Я впадаю в уныние.
— Привет, вы дозвонились до Джейка и Кейтлин. Нас сейчас нет дома. Можете оставить сообщение после гудка. Би-ип.
— Джейк, извини, что звоню так поздно, но я только пришел с репетиции. Знаю, ты злишься на меня, считаешь, что я сглазил — ну, этих людей, из-за которых мне приходится сейчас гудеть, — но, если вы с Кейтлин придете на мое выступление, есть надежда, что я снова смогу… снова смогу делать то, что мы всегда делаем по воскресеньям, особенно если вы будете громко болеть за нас с Тиффани. Нам нужна зрительская поддержка, потому что зрители иногда влияют на судейское решение. Нам нужна эта победа. Джейк, я тебя как брата прошу: пожалуйста, подходите к отелю «Плаза» в…
Би-ип.
Вешаю трубку и снова набираю номер.
— Привет, вы дозвонились до Джейка и Кейтлин. Нас сейчас нет дома. Можете оставить сообщение после гудка. Би-ип.
— К отелю «Плаза» в…
— Алло? Все в порядке?
Это Кейтлин. Я нервничаю и бросаю трубку, полностью отдавая себе отчет, что упустил единственную возможность заманить Джейка на мое выступление.
— Пэт, ты же знаешь, что я приду. И буду болеть за тебя изо всех сил, но победа — не самое главное, — говорит мне мама. — Одно то, что ты выучился танцевать за считаные недели, уже впечатляет.
— Просто спроси папу, хорошо?
— Спрошу. Но не хочу давать тебе ложных надежд. Танцевальное выступление — не то событие, на которое твой отец с радостью согласился бы пойти, даже если б «Иглз» победили в последних трех матчах.
Накрыла меня, словно тень, и не отпускает
В субботу Вероника высаживает нас перед отелем «Плаза», желает ни пуха ни пера и уезжает. Вслед за Тиффани иду в вестибюль, где из огромного фонтана поднимаются четыре столба воды не меньше десяти футов высотой. В бассейне плавают живые рыбки, а рядом табличка: «Монеты в фонтан не бросать». Тиффани здесь уже бывала, поэтому она бодрым шагом проходит мимо стойки информации и устремляется в лабиринт из гостиничных коридоров, где стены оклеены золочеными обоями и увешаны большими помпезными светильниками в виде бронзовых рыб с лампочками в пасти. Наконец мы приходим в нужный зал.
Просторную сцену обрамляет красный занавес. Под потолком висит огромный плакат: «Прогони депрессию танцем!» Пытаемся зарегистрироваться, и оказывается, что мы пришли самыми первыми, а толстая женщина, которая должна всех отмечать, заявляет, что регистрация начнется только через час.
Мы садимся в зале, в последнем ряду; я осматриваюсь. Прямо над нами висит громадная люстра, а потолок не простой, он украшен всевозможными цветами, ангелочками и прочими лепными штуками. Тиффани явно нервничает — хрустит суставами пальцев не переставая.
— Ты как? — спрашиваю.
— Не говори со мной перед выступлением, пожалуйста. Это плохая примета.
Так что я сижу и сам уже немного нервничаю; если уж Тиффани, с ее опытом, волнуется, то мне и подавно надо бояться. Пытаюсь гнать мысли о том, что рискую единственным шансом отправить Никки письмо, но только об этом и могу думать, разумеется.
Начинают прибывать другие участники конкурса, и я с удивлением отмечаю, что большинство из них, судя по виду, еще даже школу не окончили, но вслух ничего не говорю — все равно Тиффани запретила к ней обращаться.
Мы регистрируемся, отдаем запись с нашей песней звукооператору — он явно помнит Тиффани с прошлого года.
— Снова участвуешь? — спрашивает он.
Тиффани кивает, мы идем за сцену и переодеваемся. К счастью, я успеваю влезть в свое трико до того, как за кулисами появляются другие конкурсанты.
Сижу рядом с Тиффани в дальнем углу, никого не трогаю, и вдруг к нам приближается какая-то уродина и обращается к моей партнерше:
— Я знаю, что вы, танцоры, без комплексов, но вы же не думаете, что я позволю своей несовершеннолетней дочери переодеваться в присутствии полуголого мужчины?
Да, теперь Тиффани точно нервничает по-настоящему — даже не огрызается на эту тетку, похожую разом на всех медсестер из психушки своей толщиной и дурацкой старушечьей стрижкой.
— Ну? — упорствует мамаша.
Я замечаю кладовку в другом конце комнаты.
— Могу подождать там, пока все не переоденутся, согласны?
— Идет, — отвечает женщина.
Мы заходим в кладовку. Она набита одеждой, оставшейся с какого-то детского праздника, — бесформенными костюмами всех сортов: наденешь такой и превратишься в льва, тигра или зебру. Рядом пылится коробка с разнообразными ударными инструментами: тамбуринами, треугольниками, цимбалами, деревянными палочками, которыми нужно бить друг о дружку, — она напоминает о музыкальном классе в психушке и сеансах музыкальной терапии, которые я посещал, пока меня оттуда не выперли. Тут же пронзает страшная мысль: а вдруг кто-нибудь из конкурсантов танцует под музыку Кенни Джи?
— Ты должна выяснить, под какую музыку выступают другие танцоры, — говорю я Тиффани.
— Я же сказала: не дергай меня перед выступлением!
— Просто узнай, не танцует ли кто-нибудь из них под какую-либо мелодию одного джазового музыканта, его инициалы «К» и «Д».
Секунду она соображает:
— Кенни…
Я закрываю глаза, принимаюсь тихонько гудеть и мысленно считаю до десяти, очищая разум.
— О господи! — рявкает Тиффани, но все-таки встает и выходит.
Она возвращается через десять минут.
— Никто под него не танцует, — говорит она и садится.
— Точно?
— Я сказала, не будет никакого Кенни Джи.
Закрываю глаза, принимаюсь тихонько гудеть и мысленно считаю до десяти, очищая разум.
К нам стучатся. Тиффани открывает дверь, и я вижу, что за кулисами собралось уже порядочно мам. Постучавшаяся женщина говорит, что все танцоры уже переоделись и зарегистрировались. Выходим из кладовки, и я с ужасом понимаю, что мы с Тиффани старше всех остальных участников лет на пятнадцать, не меньше. Нас окружают девочки-подростки.
— Пусть невинный вид тебя не обманывает, — говорит мне Тиффани. — Они просто гремучие змейки, все до единой, и необычайно талантливые притом.
Пока не пришли зрители, нам разрешают порепетировать на сцене. Все движения мы выполняем идеально, но большинство других конкурсантов тоже танцуют безукоризненно, да и номера впечатляют. Я уже не на шутку беспокоюсь, как бы не остаться без победы.
Перед самым началом конкурса всех участников выводят на сцену, чтобы представить публике. Когда объявляют нас с Тиффани, мы выходим вперед и машем. Хлопают нам довольно жидко. Меня слепит свет, но в переднем ряду я различаю родителей Тиффани, а рядом с ними Эмили, Ронни, Веронику и какую-то женщину средних лет — я догадываюсь, что это доктор Лайли, психотерапевт Тиффани; моя партнерша говорила, что она придет. Я пробегаю глазами остальные ряды, пока мы идем обратно за кулисы, но маму не вижу. Джейка тоже нет. И папы. И Клиффа. Ловлю себя на том, что расстроился, хотя на самом деле не ждал, что придет хоть кто-то, кроме мамы. Может, мама вышла куда-то, успокаиваю я себя.
За сценой я слушаю аплодисменты, которыми встречают других конкурсантов, и признаю, что хлопают им громче, — стало быть, и группы поддержки у них больше. Между тем женщина, которая нас объявляла, произносит вступительную речь и говорит, что это вовсе не конкурс, а только показательные выступления, однако я все равно беспокоюсь, что Тиффани не получит свой кубок, а я лишусь возможности писать Никки.
