Веди свой плуг по костям мертвецов - Токарчук Ольга (первая книга .txt, .fb2) 📗
– Вы должны были отвезти Председателя домой? Это правда? Расскажите нам, пожалуйста, подробно, по минутам, чтó вы видели?
И еще множество подобных вопросов.
Особо рассказывать мне было нечего, но я постаралась точно изложить все детали. Объяснила, что решила подождать Председателя у входа, потому что в зале было очень шумно. Никто больше не вспоминал о буферной зоне, все курили в помещении, и от этого я плохо себя чувствовала. А потому села на ступеньки и наблюдала за небом.
После дождя на нем появился Сириус, поднялась ручка Большой Медведицы… Я задумалась, видят ли нас звезды. А если да, то что они о нас думают? В самом ли деле они знают наше будущее, сочувствуют ли нам? Из-за того, что мы застряли в сегодняшнем дне и лишены возможности сдвинуться с места. Но я подумала и о том, что, несмотря на все, несмотря на нашу хрупкость и неведение, мы имеем над звездами огромное преимущество – на нас работает время, предоставляя редкую возможность превратить страдающий и больной мир в счастливый и спокойный. А вот звезды накрепко привязаны к собственной силе и, в сущности, не могут нам помочь. Они лишь проектируют сети, ткут на космических станках основу, которую нам предстоит заполнить собственным узором. И тогда мне пришла в голову интересная Гипотеза. Может, звезды относятся к нам так же, как мы, например, к своим Собакам – осознавая больше, чем они, мы в определенные моменты лучше знаем, чтó для них будет хорошо; водим их на поводке, чтобы они не потерялись, стерилизуем, чтобы беспорядочно не размножались, показываем ветеринару, чтобы не болели. Они не понимают, чтó это, зачем, с какой целью. Но подчиняются. Так, может, и мы должны подчиниться влиянию звезд, но одновременно разбудить в себе человеческое чутье. Вот о чем я думала, сидя в тени на этих ступеньках. А когда увидела, что большинство гостей выходят и пешком или на машинах направляются домой, зашла внутрь, чтобы напомнить Председателю, что отвезу его домой. Но его не было ни в зале, ни в других помещениях. Я проверила туалеты и обошла все здание. Расспрашивала разгоряченных грибников, куда он подевался, но никто не сумел ничего толком объяснить. Одни еще напевали «Эй, соколы», другие приканчивали пиво, причем, наплевав на запрет, допивали его на улице. Поэтому я подумала, что Председателя захватил с собой кто-то из уехавших раньше, а я просто не заметила. Я и сейчас убеждена, что это было резонное предположение. Что плохого могло произойти? Даже если он спьяну заснул где-нибудь в лопухах, то Ночь теплая, никакая опасность ему не грозит. Я не заподозрила ничего дурного, поэтому взяла Самурая и мы вернулись домой.
– Кто такой Самурай? – спросил полицейский.
– Друг, – ответила я, поскольку так оно и было.
– Фамилия?
– Самурай «Сузуки».
Он смутился, а второй улыбнулся в усы.
– Скажите нам, пожалуйста, пани Душенька…
– Душейко, – поправила я.
– …Душейко. У вас есть какие-то подозрения, у кого мог иметься мотив для того, чтобы причинить Председателю зло?
Я удивилась.
– Вы не читаете мои письма. А ведь я все там объяснила.
Они переглянулись.
– Нет, мы серьезно спрашиваем.
– А я серьезно отвечаю. Я вам писала. Впрочем, до сих пор ни одного ответа не получила. Это невежливо – не отвечать на письма. Статья 171, параграф 1, гласит, что допрашиваемому следует предоставить возможность свободно высказаться в пределах, определяемых интересами дела, и только потом можно задавать вопросы, призванные дополнить, прояснить или проверить сказанное.
– Вы правы, – сказал первый.
– Это правда, что он был весь облеплен Жуками? – спросила я.
– Мы не можем ответить на ваш вопрос. Это тайна следствия.
– А как он умер?
– Здесь мы задаем вопросы, а не наоборот, – сказал первый, а второй добавил:
– Свидетели видели, как вы разговаривали с Председателем во время мероприятия, на крыльце.
– Это правда, я сказала, что отвезу его домой, так просила его жена. Но он, кажется, не слишком хорошо понимал, чтó ему говорят. Я подумала, что лучше просто подожду, пока бал закончится и он соберется уходить.
– Вы были знакомы с Комендантом?
– Разумеется, была. Вам ведь это хорошо известно, – сказала я молодому. – Зачем спрашивать, если сами знаете? Времени не жалко?
– А с Анзельмом Нутряком?
– Так его звали Анзельм? Никогда бы не подумала. Как-то раз я встретила его здесь, на мостике. Он был со своей подругой. Давно, года три назад. Мы немного поболтали.
– О чем?
– Да так, вообще я уже не помню. С нами была эта женщина, она все подтвердит.
Я знала, что Полиция любит, чтобы все факты были подтверждены.
– Это правда, что вы вели себя агрессивно во время охоты – здесь, неподалеку?
– Я бы сказала, что вела себя гневно, а не агрессивно. Это большая разница. Я выражала свой Гнев по поводу убийства Животных.
– Вы угрожали охотникам?
– Иногда Гнев заставляет говорить разные слова, но он же потом заставляет их забывать.
– Есть свидетели, которые утверждают, что вы кричали, цитирую. – Тут он заглянул в разложенные на столе бумаги: «Убью (нецензурное слово), вас постигнет кара за эти преступления. Стыда у вас нет, ничего не боитесь. Я вам башки пооткручиваю».
Он зачитал это безразличным тоном, и меня это рассмешило.
– Почему вы улыбаетесь? – обиженно поинтересовался второй.
– Потому что мне кажется смешным, что я могла говорить такие вещи. Я человек спокойный. Может, ваш свидетель преувеличивает?
– Вы отрицаете, что вас вызывали на коллегию из-за того, что вы опрокинули и сломали амвон?
– Нет, я вовсе не собираюсь это отрицать. Я заплатила штраф. На то есть соответствующие документы.
– А на что нет соответствующих документов? – спросил первый полицейский – как он полагал, коварно, но я, по-моему, мудро вышла из положения:
– Знаете, на многое. И в моей жизни, и в вашей. Всего при помощи слов не расскажешь, что уж говорить об официальных документах.
– Зачем вы это сделали?
Я посмотрела на него так, словно он с луны свалился.
– Зачем вы спрашиваете о том, что и сами хорошо знаете?
– Отвечайте на вопросы. Мы должны занести это в протокол.
Я совсем расслабилась.
– А-а-а. Ну что ж, повторяю: чтобы из них не стреляли по Животным.
– Откуда вам так хорошо известны некоторые детали преступления?
– Какие?
– Например, касающиеся господина Председателя. Откуда вы знали, что этот жук – Плоскотелка Красная? Вы сказали об этом Писательнице.
– О, я так сказала? Здесь много этих Жуков.
– Так откуда? От этого энто… мужика, занимающегося насекомыми, который жил у вас весной?
– Возможно. Но прежде всего из Гороскопов, я вам уже объясняла. В Гороскопах есть всё. Вплоть до мельчайших подробностей. Даже то, как вы себя сейчас чувствуете, какого цвета предпочитаете нижнее белье. Надо только уметь все это увидеть. У Председателя были крайне плохие аспекты в третьем доме, а это дом мелких Животных. И Насекомых тоже.
Полицейские не удержались и многозначительно переглянулись; с моей точки зрения, это было невежливо. В своей работе они ничему не должны удивляться. Я продолжила очень уверенно, поняв, что эти двое сообразительностью не отличаются:
– Я занимаюсь Астрологией много лет и имею большой опыт. Все со всем связано, и всех нас опутывают сети всевозможных корреляций. Вам бы следовало преподавать это в полицейских школах. Это серьезная, давняя традиция. Еще со времен Сведенборга.
– Кого? – хором спросили они.
– Сведенборга, шведа.
Я заметила, что один из них записал себе эту фамилию.
Так они беседовали со мной еще два часа, а после обеда ознакомили с решением задержать на сорок восемь часов и провести в моем доме обыск. Я лихорадочно вспоминала, не валяется ли где-нибудь на поверхности грязное белье.
Вечером мне передали пакет, и я догадалась, что это от Дэна и Благой Вести. Внутри были две зубные щетки (зачем две? Может, утренняя и вечерняя?), ночная рубашка, роскошная и сексуальная (небось Благая Весть нарыла в новой партии вещей), что-то сладкое и сборник стихов Блейка в переводах некоего Фостовича. Милый Дэн.
