Следующий раз - Леви Марк (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Хочу, чтобы ты все мне выложил! – сказал Джонатан.
Питер рассказал о своём невероятном ночном открытии. Владимир прибег к лаку, преодолеть который мог только определённый спектр света, падающего на холст под прямым углом. Воспроизвести условия, позволяющие наблюдать это явление, будет непросто, но благодаря компьютерам ничего невозможного нет…
– В лице действительно есть сходство с Кларой? – спросил Джонатан.
– Поверь мне, это не сходство, а тождество!
Джонатан высказал сомнение, что Питер действительно надеется показать ему то, что повезло увидеть прошлой ночью ему самому, но друг заверил его, что так и будет. Химики обязательно расшифруют формулы художника, и картина рано или поздно приобретёт свой первоначальный вид.
– Думаешь, Рацкин хотел этого? У него наверняка были причины скрыть свою подпись.
– Были, и очень весомые, – подтвердил Питер. – Вот расшифрованный текст его дневника. Тебе будет интересно!
Питер взял бумаги с заднего сиденья и отдал другу. Переводчик приложил к переводу копию оригинала. Джонатан благоговейно провёл пальцем по листу с мелким почерком Владимира и приступил к чтению.
«Клара, после смерти твоей матери жизнь наша была нелёгкой. Помню наше с тобой бегство, когда мы пересекали пешком бескрайние равнины России. Я нёс тебя на плечах, мне достаточно было чувствовать, как твои ручонки цепляются за мои волосы, чтобы не отчаиваться. Я думал, что, перебравшись в Англию, мы спасёмся, но в Лондоне нас подстерегала нищета. Я рисовал на улице прохожих, оставляя тебя на день кормилицам. В оплату за свои услуги они забирали мой скудный заработок за редкие проданные рисунки. Когда появился сэр Эдвард, я принял его за нашего спасителя. Простишь ли ты мне когда-нибудь мою наивность, из-за которой с первых же дней жизни здесь мы оказались разлучены? Балуя тебя, как свою родную дочь, он завоёвывал моё доверие и одновременно его предавал. Тебе было всего три года, когда он оторвал меня от тебя. Со мной навсегда остался детский запах последнего поцелуя, который ты запечатлела тогда, давным-давно, на моём лбу. Я всё сильнее заболевал, и Ленгтон, пользуясь моей слабостью, переселил меня в конуру, где я это пишу. Вот уже шесть лет я не выхожу из этой кельи, шесть лет не могу тебя обнять, увидеть свет в твоих глазах. В них горит огонь, живший в душе твоей матери.
В обмен на мои картины Ленгтон занимается тобой, кормит тебя и воспитывает. Меня часто навещает кучер, он рассказывает мне о тебе.
Иногда мы с ним даже смеёмся: он живописует твои подвиги, говорит, что ты смышлёнее родной дочери Ленгтона. Когда ты играешь во дворе, он помогает мне добраться до чердачного окошка. Отсюда я слышу твой голос, и пусть у меня чудовищно болят кости, это – единственная моя возможность полюбоваться, как ты растёшь. Тень старика, которую ты иногда замечаешь под крышей и которой так боишься, – это твой настоящий отец. Покидая меня, кучер горбится, придавленный грузом молчания и стыда. С тех пор как издохла его лошадь, он пал духом. Я написал для него картину, но Ленгтон её отнял.
Клара, я совсем обессилел. Мой друг кучер передал мне поразивший его разговор. Пристрастие Ленгтона к игре повлекло серьёзные денежные трудности, и жена вытянула из него, что после моей смерти мои картины подорожают и спасут их от разорения. Вот уже несколько дней моё нутро раздирает боль, и я боюсь, что он не удержался и поддался на страшный соблазн… Девочка моя, если бы не ты, если бы не моя отрада – твой смех, доносящийся до моего слуха, – то я, честно говоря, встретил бы смерть как избавление от страданий. Но я не могу уйти в другой мир со спокойной душой, не постаравшись оставить тебе неповторимый подарок в память обо мне.
Это моя последняя картина, мой шедевр, ведь я пишу тебя, дитя моё. Тебе всего девять лет, но чертами ты уже повторяешь свою мать. Чтобы Ленгтон не отнял у тебя эту картину, я скрыл твоё лицо и замаскировал свою подпись при помощи лака, состав которого известен только мне.
Как видишь, годы, которые я протомился в Санкт-Петербурге на скамье химического факультета, все же пошли мне на пользу. Кучер поклялся, что в день твоего шестнадцатилетия передаст тебе эту тетрадь. Он отвезёт тебя к русским друзьям, они все тебе переведут. Тебе достаточно будет воспроизвести формулу, которую я записываю на следующих страницах, – и ты узнаешь, как удалить нанесённый мною лак. Предъявив эту картину, ты докажешь при помощи этой тетради, что автор картины – я. Это моё единственное завещание, доченька, но ты получаешь это наследство от отца, который, находясь одновременно так близко и так далеко от тебя, ни на мгновение не переставал тебя любить. Говорят, искреннее чувство бессмертно. Даже после смерти я не перестану тебя любить.
Хотелось бы мне увидеть, как ты вырастешь, как станешь взрослой… FXAH у меня есть право хотя бы на одну надежду, то единственное моё отцовское желание – чтобы жизнь позволила тебе осуществить твои мечты. Следуй им, Клара, никогда не бойся любить. Я люблю тебя так, как любил твою мать, как буду её любить до последнего своего вздоха.
Эта картина твоя, она посвящена тебе, Клара, дочь моя.
Владимир Рацкин, 18 июня 1867 г.».
Джонатан сложил листки, не в силах ничего сказать другу.
Клара вылезла из ванны и обернула бедра полотенцем. Посмотревшись в зеркало над раковиной, она поморщилась. На кровати лежал раскрытый чемодан, повсюду, включая диван, были разбросаны вещи. Все, что хотя бы немного напоминало одежду, висело на плечиках во всех мыслимых и немыслимых местах: на абажуре торшера, на форсунке дымоуловителя, на всех ручках шкафа. Под окном, у подножия монументального кресла, вырос целый ком одежды. Она ещё не отказалась от мысли натянуть джинсы, но для этого требовалось, чтобы мужская рубашка, которую она стала примерять, доходила хотя бы до середины бедра…
Она оставила номер в полном беспорядке. Захлопнув дверь, она повесила на набалдашник табличку «Не беспокоить!». Двери лифта выпустили её в холл. Часы показывали без десяти восемь. Она решила, что бокал вина не только утолит её жажду, но и успокоит, пошла в бар и села за стойку.
Старый «ягуар» приближался к центру города. Перед отелем, где остановилась Клара, Джонатан повернулся к Питеру.
– Она это читала?
Ещё нет, я получил перевод как раз перед тем, как отправился за тобой.
– Питер, я должен кое о чём тебя попросить.
– Знаю, Джонатан. Мы снимем картину с торгов.
Джонатан благодарно стиснул своему лучшему другу плечо. Когда он вышел из машины, Питер опустил стекло и крикнул:
– Но ты всё-таки навестишь меня на моём не обитаемом острове?
Джонатан помахал ему рукой.
10
Джонатан входил в отель «Фор сизонз» с отчаянно бьющимся сердцем. Он обратился к администратору, тот позвонил в номер Кларе, там не отвечали. У входа в бар столпилось много народу. Джонатан решил, что это желающие посмотреть по телевизору трансляцию бейсбольного матча. Заведение не могло вместить их всех. Потом он услышал завывание сирены на улице. К гостинице подъехала «скорая помощь». Джонатан стал продираться сквозь толпу. Клара неподвижно лежала на полу у стойки. Бармен обмахивал её лицо полотенцем.
– Не знаю, что с ней! – твердил он в испуге.
Клара выпила бокал вина и через несколько минут потеряла сознание. Джонатан рухнул на колени, схватил Кларину руку. Её длинные волосы рассыпались по полу. Глаза были закрыты, по лицу разлилась бледность, изо рта стекала струйка крови. Вино из разбившегося бокала смешивалось с кровью на мраморе в алый ручеёк.
Санитары внесли в гостиничный холл носилки, седая дама, вышедшая из-за колонны, вежливо уступила им дорогу.
Джонатан тоже забрался в карету «скорой помощи», мигалка которой тревожно замелькала в витринах вдоль узкой улицы. Водитель обещал, что они домчатся до больницы за десять минут, Клара никак не приходила в сознание.
