Запретное (ЛП) - Сузума Табита (бесплатные версии книг txt) 📗

Поздним рождественским утром появляется мама, когда индейка уже находится в духовке. У нее тоже есть для нас подарки — по большей части подержанные вещи, которые надоели детям Дейва: Лего и игрушечные машинки для Тиффина, несмотря на то, что он давно перестал играть с такими вещами; второй экземпляр DVD-диска “Бэмби” и потрепанный Телепузик для Уиллы, на которого та смотрит со смесью растерянности и ужаса. Кит получает какие-то старые видеоигры, которые не работают на приставке, но он считает, что их можно продать в школе. Мне достается платье на несколько размеров больше, выглядящее так, будто оно когда-то принадлежало бывшей жене Дейва, а Лочен является гордым обладателем энциклопедии, щедро украшенной непристойными рисунками. Мы все издаем соответствующие возгласы удивления и радости, а мама садится на диван, наливая себе большой стакан дешевого вина, закуривает и, разрумяненная от алкоголя, усаживает Уиллу с Тиффином к себе на колени.

Как-то мы умудряемся пережить этот день. Дейв празднует со своей семьей, а мама вырубается на диване раньше шести. Тиффина и Уиллу упрашивают идти спать рано, позволяя им забрать подарки с собой наверх, а Кит со своими видео-играми исчезает на втором этаже, чтобы начать обделывать делишки. Лочен предлагает убраться на кухне и, к своему стыду, я позволяю ему этим заняться и плюхаюсь на кровать, благодарная за то, что этот день заканчивается.

Начало занятий становится практически облегчением. Над нами с Лоченом и так посмеиваются, а развлечение Тиффина и Уиллы каждый день в течение двух недель только все усугубляет. Мы возвращаемся в школу истощенные и восхищаемся новыми айподами, мобильными телефонами, дизайнерской одеждой и ноутбуками, которые нас окружают. В обед мимо моего столика проходит Лочен.

— Встретимся на лестнице, — шепчет он. Фрэнси громко присвистывает, когда он отходит, и я вовремя поворачиваюсь, чтобы увидеть, как он краснеет.

Здесь, наверху, ветер почти штормовой, пронизывающий осколками льда. Я понятия не имею, как Лочен может выносить его день за днем. На холоде он обхватывает себя руками, стучит зубами, а его губы становятся синими.

— Где твое пальто? — упрекаю я его.

— В обычной утренней спешке я забыл его.

— Лочен, ты же подхватишь воспаление легких и умрешь! Ради Бога, ты мог бы ходить читать в библиотеку?

— Я в порядке. — Он настолько замерз, что едва может говорить. Но в такие дни в библиотеке толпится половина школы.

— В чем дело? Я думала, ты не любишь, когда я сюда прихожу. Что-то случилось?

— Нет, нет. — Он покусывает губу в попытке сдержать улыбку. — У меня кое-что для тебя есть.

От смущения я хмурюсь.

— Что?

Он лезет в карман своего блейзера и вытаскивает маленькую серебряную коробочку.

— Это запоздалый подарок на Рождество. До сих пор я не мог достать его. И не хотел дарить тебе дома, потому что, ты знаешь… — от смущения его голос стихает.

Я медленно беру коробочку у него из рук.

— Но несколько лет назад мы заключили договор, — возражаю я. — Рождество для детей. Мы не собирались тратить денег больше, чем нужно, помнишь?

— В этом году мне захотелось нарушить договор. — Он выглядит очень взволнованным, его глаза смотрят на коробочку, показывая тем самым, чтобы я открыла ее.

— Но тогда ты должен был сказать мне. У меня ничего для тебя нет!

— А я и не хочу, чтобы ты что-то мне дарила. Я не сказал тебе, потому что хотел, чтобы это было сюрпризом.

— Но…

Он берет меня за плечи и, смеясь, нежно сжимает их.

— О-ох! Может, ты ее просто откроешь?

Я улыбаюсь.

— Хорошо, хорошо! Но я по-прежнему против такого нарушения договора без моего ведома… — Я поднимаю крышку. — Ох… Господи… Лочи…

— Тебе нравится? — Он практически подпрыгивает на носочках, ухмыляясь от удовольствия, в его глазах сияет торжество. — Это чистое серебро, — с гордостью сообщает он мне. — Он подойдет тебе идеально. Я снял мерки с ремешка твоих часов.

Я продолжаю глядеть в коробочку, понимая, что уже несколько секунд не двигаюсь и молчу. Серебряный браслет, лежащий на черном бархате, — самая изысканная вещь, которую я когда-либо видела. Состоящий из замысловатых петель и завитков он сверкает в белых лучах зимнего солнца.

— Как ты за него заплатил? — потрясенно шепчу я.

— Это имеет значение?

— Да!

На мгновение он замолкает, сияние исчезает, и он опускает глаза.

— Я… я накопил. У меня была вроде как работа…

Я недоверчиво отрываю взгляд от красивого браслета.

— Работа? Какая? Когда?

— Ну, это была не настоящая работа. — Свет ушел из его глаз, и теперь он говорит смущенно. — Я предложил некоторым людям написать эссе, а с этого была выгода.

— Ты делал домашнее задание за деньги?

— Ага. Ну, по большей части — курсовые. — Он застенчиво смотрит вниз.

— С каких пор?

— Начиная с прошлого семестра.

— Ты копил на это четыре месяца?

Он тер ботинками землю, а его глаза отказывались встречаться с моими.

— Сначала это были просто дополнительные деньги для, ну, ты знаешь, домашних вещей. Но потом я подумал про Рождество и о том, что ты не получала подарков с… никогда…

Я понимаю, что мне сложно перевести дыхание. Я изо всех сил стараюсь принять все это.

— Лочен, мы должны немедленно вернуть его и забрать твои деньги.

— Мы не можем. — У него дрожит голос.

— Что ты имеешь в виду?

Он переворачивает браслет. На обратной стороне написаны слова: “Мая, люблю тебя навеки. Лочен х”.

Оцепенев от потрясения, я смотрю на гравировку, тишину между нами нарушают только крики вдалеке с детской площадки.

Лочен тихо говорит:

— Я подумал… что он не должен быть слишком свободным, так что никто не сможет увидеть гравировку. А если ты беспокоишься, то всегда можешь просто спрятать его дома. К-как счастливый талисман или вроде того, то есть, если только он, конечно же, тебе нравится… — Он снова замолкает.

Я не могу пошевелиться.

— Наверно, это была глупая идея, — теперь он говорит быстро, запинаясь на словах. — Наверно… наверно, ты себе выбрала бы не такой — у парней ужасный вкус в таких вещах. Я должен был подождать и спросить у тебя. Должен был позволить тебе выбрать или подарить что-то более полезное, например, э-э, ну… например…

Я снова отвожу взгляд от браслета. Несмотря на холод, у Лочена от смущения горят щеки, а глаза излучают разочарование.

— Мая, послушай, это, на самом деле, неважно. Ты не должна его носить

или что-то еще. Ты… ты можешь просто спрятать его дома… из-за гравировки.

Он одаривает меня дрожащей улыбкой, отчаянно пытаясь сгладить всю ситуацию.

Я медленно качаю головой, с трудом сглатываю и заставляю себя заговорить:

— Нет, Лочи, нет. Это… это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела. Самый невероятный подарок, что я получала. И гравировка… Я буду носить его всю свою жизнь. Я просто не могу поверить, что ты это сделал. Только для меня. Вся эта работа, ночь за ночью. Я думала ты сходишь с ума из-за экзаменов или чего-то еще. Но все это было просто… просто, чтобы подарить мне… — я не могу закончить предложение, крепко сжимая коробочку, наклоняюсь к нему и прижимаюсь щекой к его груди.

Я слышу его вздох облегчения.

— Эй, знаешь, из вежливости достаточно улыбнуться и сказать “спасибо”!

— Спасибо, — шепчу я, но эти слова ничего не значат по сравнению с тем, что я испытываю.

Он берет коробочку и поднимает мою руку. Я чувствую, как он тянется и задирает рукав моего пальто. А через несколько мгновений возни я на коже ощущаю прохладу серебра.

— Ну, как тебе? Только посмотри, — гордо говорит он.

Я глубоко вздыхаю, проглатывая слезы. Замысловатое серебро у меня на запястье сверкает. На точке пульса — слова “Люблю тебя навеки”. И я знаю, что так оно и будет.

Браслет я ношу все время. Только иногда снимаю его в безопасности своей комнаты, кладя его на ладонь и в восторге глядя на гравировку. По ночам я сплю с приоткрытыми занавесками, поэтому лунный свет, сверкая, отражается в металле. В темноте я губами ощущаю его выемки, будто, целуя его, буду ближе к Лочену.