Крест - Болдова Марина Владимировна (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Нет, не по пути с ними ему было. В Бога он верил, но в отца Михаила нет. И как тот не побоялся его отпустить? А расскажет о них кому? А, впрочем, кому они мешают?
Он ушел на рассвете, прихватив балахон умершего мужа хозяйки и его же костюм. У него уже был план. Во – первых, разыскать женщину, из-за которой все случилось. А там, как получится…
Теперь балахон служит ему и простыней и одеялом. Под головой вместо подушки – торбочка с тетрадками. Он уже почти все прочел. На первый взгляд – бред больной старухи. Когда вчитаешься – все логично. А значит – правда. И доказательства, которых у него не было двадцать лет назад – вот они.
Глава 47
Кучеренко давил и давил на кнопку звонка. Тревога вползла в его душу еще когда он ехал к Махотиным. А что, если Лиза уже знает? Что с ней будет? Поднимался по лестнице уже успокоенным: убедил себя, что она женщина сильная, сделать с собой ничего не сделает, скорее врага раздавит. И вот теперь она не открывает дверь. И сотовый отключила.
Снизу послышались голоса. Кучеренко спустился по лестнице на один пролет. Из двери квартиры, расположенной под махотинской, торчала голова в бигудях.
– Простите, вы не знаете, Елизавета Евгеньевна сегодня никуда не выходила? – Он старался говорить вежливо, хотя такие вот тетки вызывали в нем только одно желание: обозвать пообидней. Засаленный халат на толстом животе, ноги, обутые в стоптанные шлепки и железки в жидких волосенках – пародия на женщину. Он всегда всех сравнивал с тетей Верой, даже дома носившей туфли на низком каблучке.
– А они уехали все. В деревню. А собака осталась. Воет как – жуть!
– Какая собака? – у Кучеренко от удивления пропала тревога за Лизу. Живую собаку в доме Лиза бы не потерпела.
– Я же говорю – псина там воет у них. Сами уехали, а собаку не взяли. Вот и воет голодная! МЧС звать надо!
– Да нет у них никакой собаки, – сердито крикнул Кучеренко.
– А вы послушайте, послушайте!
Кучеренко вернулся к квартире Махотиных и приложил ухо к двери. В квартире явно кто-то был. Что-то упало, разбилось, кажется что-то стукнулось в стену. А вот и вой! Кучеренко отпрянул. То, что собаки не было, это факт. Значит…
– Лиза, открой, это я! Лиза! – забарабанил он в дверь кулаками. Он уже догадался, кто так жутко голосит. «Вот тебе и сильная женщина!» – он усмехнулся. Лизка может переколотить всю посуду и сломать все, что ломается. Вот этим она сейчас и занята. Значит, уже знает.
– Лиза, не откроешь, привезу МЧСников! – Он старался говорить громко, чтобы она услышала его голос в том шуме, который сама же и создавала.
В квартире все стихло. Повернулся ключ в замке. Кучеренко толкнул дверь. Лиза, растрепанная, в разорванной юбке и босиком стояла в коридоре, зажав в руке статуэтку собаки.
– Тише, ну, тише, Лизок! Отдай мне псинку, – он протянул вперед руку.
Лиза посмотрела на него, все еще не узнавая и, размахнувшись, шваркнула собаку об стену. Вокруг разлетелись мелкие кусочки фарфора.
– Лизок, больше ничего не трогай, – Кучеренко подошел к ней и взял ее руки в свои, – Пойдем, чайку глотнем. Только тапки надень. Она молча сунула ноги в первые попавшиеся шлепки. Он повел ее в сторону кухни, наступая прямо на битое стекло. Усадил на стул, а сам устроился рядом на табурете.
– Ты знаешь, дядя Вова, да?
– О папке твоем и Ларке? Знаю. Потому и приехал.
– Она же, гадина, все рассчитала! Дождалась, пока он в маразм впадет и тут как тут! Он же сейчас может таких глупостей наделать, так, дядя Вова?
– Вот об этом и давай поговорим.
– Что мы сделать можем? Ты знаешь, они же уехали! Нет, ты пойми, эта сучка захотела, он все за час оформил – и визы и путевки! Она специально его из города увезла, подальше от нас. А там что: море, песочек, романтика. Старик расслабится, и готов!
– Твоего отца так просто не купишь, Лизок!
– Эта купит! Поверь, дядя Вова, ее никто не знает так хорошо, как я! Она маленькая была – змея! Хитрая, лицемерная. А уж сейчас! Отец женится на ней, вот увидишь!
– А вот этого мы не допустим!
Лиза посмотрела на Кучеренко уже довольно спокойно.
– Лизок, придется применить крайнее средство. Скажи, Ларка знает, как погибла ее мать?
– Может и знает. Она ведь скрытная, по ней ничего не скажешь!
– То есть, она знает, что мать ее кто-то сжег заживо.
– Скорее нет. Борька ей так напрямую не говорил. Просто, что погибла при пожаре.
– Очень хорошо. Вот ты ей и скажешь. И еще скажешь, кто это сделал, – делая ударение на слове «кто», твердо произнес Кучеренко.
– Нет, дядя Вова, нет! – Лиза побледнела, – Она же его убьет!
– Вот и хорошо. То есть, мы не позволим, конечно, – он успокаивающе похлопал ее по руке, – Лиза, пойми. Его уговаривать бесполезно. Он влюбился, поверь мне на слово. Случился с ним такой старческий грех!
– У, сука! – не сдержалась опять Лиза.
– Да, она самая. И к тому же, я никогда не поверю, что Ларка способна влюбиться. Она его просто использует. Теперь представь, какова у нее будет реакция, когда она узнает, что твой отец отдал приказ поджечь дом ее матери?
– Она не я, посуду бить не будет. Скорее, продумает все и…
– Вот! А в этот момент мы ее и…нейтрализуем!
– А если не успеешь?
– Лизок, когда это я не успевал? В лучшем, для нее, случае, отправим ее в дурку с соответствующим диагнозом. В худшем – сама понимаешь, ей не жить. Надеюсь, жалеть ее не будешь? Смерть ее матери ты перенесла стоически, – он усмехнулся.
– Нет, я все же боюсь.
– Чего?
– Ты не думал, что она причиной всех бед может посчитать и меня, а не отца. Это из-за моей любви к Борису отец сделал его вдовцом.
– Ты тогда, Лизок, была совсем не адекватна. Опасался он за твой рассудок, вот и принял такое решение. Вспомни, когда у Борьки родился ребенок, Ларка то бишь, ты чуть сама в дурку не попала.
– Да, я хотела даже таблеток наглотаться или вены порезать. Дура была!
– Конечно дура, кто ж спорит. Было бы из-за кого!
– Не надо, дядя Вова!
– Ладно, давай о деле. Другого выхода у нас нет. Мы теряем столько, что жизнь какой-то, пусть и красивой девки, в этой игре ничего не значит. Империю Крестовского дробить нельзя! Поэтому и я не женился.
– А почему, кстати, ты не женился? Только ли из-за денег?
– Не встретил такую, как твоя бабушка, Лизок, – Кучеренко говорил серьезно и с печалью в голосе, – Таких женщин больше нет. Их просто не бывает.
– Это ты про бабу Веру?
– Баба Вера! Бабы на базаре семечками торгуют. А она до смерти оставалась Верой Александровной Крестовской! – сказал он и отвернулся к окну.
«Да он любил бабушку всегда!» – Лиза в изумлении глянула на Кучеренко.
– Я чувствую свою вину перед ней, – Кучеренко по – прежнему смотрел в окно, – Я не сумел тогда отговорить твоего отца. А она обо всем узнала. Узнала, что ее сын – убийца. Ты помнишь, именно тогда она слегла. И уже не оправилась. Она его к себе близко не подпускала, ты просто не знала, наверное. Он приходил, а она его гнала. Так и умерла, не простивши. Рядом только сиделка была.
– Я не знала.
– Кроме нас троих вообще никто ничего не знал. И вдруг уже после ее смерти приходит к твоему отцу один хмырь, сожитель сиделки, и давай его на бабки разводить, мол, знаю, что это ты девку сгубил! Но мы его убрали, чтобы под ногами не путался. Да и не было у него ничего серьезного, доказательств никаких. Так и остались мы трое. Кстати, а к сиделке-то я и хотел наведаться. Тьфу, совсем забыл. Сейчас съезжу, не поздно еще.
– Зачем?
– А про записку Борису ты забыла?
– А при чем здесь это?
– А при том, что точно такую же записку получил и твой отец. На, сравни, – Кучеренко достал из кармана оба конверта.
– Но этого не может быть! Конечно! Я вспомнила, это же почерк Бабы Веры!
– Чей?
– Твоей любимой Веры Александровны Крестовской! – Лиза подошла к комоду и выдвинула средний ящик. Достала оттуда пачку старых открыток и протянула ее Кучеренко.
