Сумерки мира - Херцог Вернер (книги TXT, FB2) 📗

Временный склад боеприпасов на краю джунглей наспех собран из стальных листов. Свирепый ветер. Поросшие лесом склоны невысоких гор утопают в тумане. Японские солдаты спрыгивают с грузовика и открывают широкие ворота, состоящие только из деревянной рамы и ржавого гофрированного железа. Штабеля бомб и гранат в полумраке склада. Яростный порыв ветра вырывает створку ворот из рук солдата, с такой силой ударяя ею о стену, что она распадается на отдельные куски металла. Один металлический лист остается свободно висеть на каркасе, буря заставляет его петь.

Онода в ярости, но держит себя в руках. Или так ему кажется теперь, задним числом? Рядом с боеприпасами небрежно разбросаны бочки из плохо обработанного помятого металла. Онода проверяет одну из них бамбуковым щупом.

— Капрал Симада, это бочки с бензином. Боеприпасы и топливо никогда не должны храниться вместе. Кто несет за это ответственность?

Симада пожимает плечами.

— Никто больше не следует уставу.

Онода повышает голос, чтобы слышали все.

— С этого момента я несу ответственность. Все мы несем равную ответственность. Мы — армия.

Симада оглядывается.

— Понимаю, лейтенант. Армия из семи человек.

Симада, выросший на ферме, быстро находит решение для погрузки самых тяжелых бомб, вес которых превышает пятьсот килограммов.

— Лейтенант, — уверяет он, — дома мы однажды подняли из болота быка весом в тысячу кинов7.

Под его руководством из ствола дерева быстро сооружают рычаг, опирающийся на несколько бочек с бензином. Таким образом бомбу крупного калибра, закрепленную на коротком плече рычага, помещают в грузовик. Когда Онода с грузом прибывает на аэродром, он вступает в конфликт с расквартированным там лейтенантом Хаякавой8, который не хочет назначать солдата из своего батальона для установки бомб на аэродроме.

— Отступающие части, — коротко объясняет он, — используют направленную к океану взлетно-посадочную полосу, чтобы эвакуировать тяжелое военное оборудование.

Более того, Хаякава хочет, чтобы аэродром оставался нетронутым до тех пор, пока Императорские ВВС не восстановят контроль над воздушным пространством. Но у вынужденного молчать Оноды есть другие, тайные приказы.

— Враг захватит этот аэродром, — говорит он, — если мы не сровняем его с землей.

Он просто воспользуется нашей взлетной полосой. До вас доведен приказ о полной эвакуации Лубанга?

Хаякава прячется за пропагандистскими лозунгами.

— Этот аэродром еще пригодится нашей славной авиации. Мы лишь временно отступаем на более выгодные позиции.

ЛУБАНГ, ТИЛИК

Январь 1945 года

Суета в темноте. Причал в Тилике тянется на семьдесят метров в глубь залива. Онода и его люди прикрепляют динамитные шашки к опорам пирса, пока растерянные японские солдаты над ними пытаются найти в темноте лодки для эвакуации. Лишь несколько фонариков прочерчивают в ночи запутанные дорожки. Солдаты прыгают в рыбацкие лодки, но на них нет экипажа и они пришвартованы к причалу. Наконец десантное судно подбирает оставшихся без руководства солдат. Японская армия в беспорядке отступает.

Онода отдает приказ устанавливать взрывчатку через каждые десять метров. Рядовой Симада соединяет заряды электрическими проводами, но прагматично снабжает каждый дополнительным детонатором, не питая доверия к электричеству. Он держит фонарик зубами. Один из офицеров замечает происходящее и обращается к Оноде.

— Вы собираетесь взорвать пирс, я правильно понимаю?

— Господин капитан, именно это я собираюсь сделать, — говорит Онода.

— Вы не будете этого делать. Это приказ.

Онода спокоен.

— У меня особый приказ.

Офицер заводится.

— Разве вы не видите, что причал необходим нашим собственным отрядам? Завтра, в течение дня, их, вероятно, станет еще больше, они будут прибывать еще несколько дней. Некоторые подразделения в глубине острова потеряли с нами связь.

Онода на мгновение задумывается.

— Мои приказы дают мне некоторую свободу действий. Но враг скоро двинется сюда. Как только наши войска покинут остров, я взорву причал.

В утренних сумерках Онода останавливает грузовик на окраине Тилика. Он собирает все, что представляет для него ценность. Брошенные ящики с патронами для винтовок, ручные гранаты, мешки с рисом, оставленные у полевой кухни. Рядом с Онодой большая палатка, все ее стенки свернуты. Солдаты лежат на походных койках, и только сейчас Онода понимает, что это полевой госпиталь. Один из лежащих приподнимается и просит оставить взрывчатку. Большинство тяжелораненых хотят покончить с собой, пока не попали в руки врага.

— Разве вас не эвакуируют? Кто вас забирает? — спрашивает Онода.

— Никто, — говорит раненый.

— Никто?

— Мы одни. Вчера здесь были два санитара, но ночью они ушли. Якобы для того, чтобы позаботиться о раненых в Тилике, но мы знаем, что в Тилике и окрестностях уже неделю не было боев, — солдат выпрямляется на койке, несмотря на тяжелое ранение. — Я знаю, как взрывать бомбы.

Онода раздумывает некоторое время.

— Я оставлю вам часть своего запаса. Вы в состоянии бросить гранату?

— Если вы положите боеприпасы рядом со мной, мне не придется бросать гранату, — уверяет его солдат.

Дальше воспоминания Оноды размыты. Ясно только, что ему не удается взорвать аэродром Лубанга. Никто не дает ему солдат — ни радарное подразделение, ни подразделение воздушной разведки, ни наземные экипажи самолетов, ни группа, отвечающая за военно-морские силы, в которой не осталось ни одного офицера. Но у Оноды появляется идея уничтожить аэродром силами врага. Вместе с несколькими подчиненными он вытаскивает на взлетную полосу два разбитых истребителя и с помощью примитивных средств маскирует их так, чтобы с воздуха казалось, что они готовы к взлету

— Мы давно должны были вести войну таким образом, — утверждает Онода.

Лейтенант Хаякава считает это оскорбительным.

— Я буду сражаться за честь императора только в честном бою.

— Как? — спрашивает Онода. Но Хаякава оставляет вопрос недостойного воина без ответа.

Сам Онода долгие годы будет изучать мимикрию в природе. Мотыльки, имитирующие рисунок коры деревьев. Рыбы, приспосабливающие свою окраску к речным камням. Насекомые, похожие на зеленые листья. Пауки, словно дьявольские арфисты, натягивающие струны неотразимой мелодии, заставляющей паутину враждебного вида трепетать так, словно в нее попало насекомое. Хозяин в любопытстве спешит проверить сеть, обреченный на верную гибель. Гремучая змея, которая грохотом отвлекает кролика от смертельной опасности. Глубоководная рыба, возбуждающая любопытство более мелких рыбешек светящимся сигналом, чтобы заманить их в ловушку. А как они защищаются? Прикидываются мертвыми — как жук, который ложится на спину. С помощью шипов — подобно кактусам и некоторым деревьям или животным, таким как дикобраз, еж или рыба-еж, к тому же способная раздуваться настолько, что ее не проглотить. С помощью яда—как осы, крапива, змеи, или ударов тока — как электрические угри. С помощью дурно пахнущих химических веществ — как скунсы. Или непроницаемых чернил — как осьминоги. Сбить со следа, перехитрить, мимикрировать — вот чему Онода хочет научиться у природы. Честная или бесчестная — эта тактика подчинена только целям войны. Вместо того чтобы атаковать лоб в лоб с флагом наперевес, он хочет сделаться невидимым, стать неосязаемым сном, дрейфующей дымкой, полной угрозы, чистым слухом. Он должен сделать джунгли больше чем джунглями — зоной особой опасности, затаившейся смерти.