Явление - ван Ковелер (Ковеларт) Дидье (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
Миниатюрный старичок грустно улыбается:
– Знаете, амплуа адвоката дьявола – для меня всего лишь временная роль, не призвание и тем более не черта характера. И ее исполнение требует от меня как неусыпной бдительности из-за ловушек, расставляемых на моем пути, так и предельной честности, коей, полагаю, должен обладать любой присяжный, наугад выбранный людским судом.
Заверение в честности так же мало вяжется с ним, как и смиренный тон, в который он его облекает. Я кладу карандаш перед часами. Уже три минуты третьего.
– История Хуана Диего повлекла за собой последствия, о важности которых вы еще и не догадываетесь, – продолжает он, берясь за «дипломат». – Первое колониальное правительство совершило столько злодеяний в отношении индейцев, что те были готовы взбунтоваться. Обстоятельство, что один из их собратьев был избран Девой Марией, позволило избежать кровопролития и вынудило Карла V кардинально изменить отношение Испании к мексиканцам. На сегодняшний день собор Гваделупской Божьей Матери является одним из крупнейших центров мирового паломничества. Ежегодно двадцать миллионов верующих приезжают поклониться плащу Хуана Диего. Подвергать сомнению священный характер этой реликвии на месте, подкрепив сомнение убедительными доводами, значит ущемить интересы как церковных, так и политических организаций. Это, несомненно, очень соблазнительная для вас, но, возможно, небезопасная перспектива. Мой долг предупредить вас об этой стороне дела.
Я массирую натертую новыми туфлями пятку, спрашиваю, сколько моих коллег, к которым он обращался ранее, отказались от его предложения. Он прикрывает глаза и примирительно улыбается.
– Католик не вправе ответить отказом, мадемуазель, его моральные устои требуют беспрекословного повиновения Защитнику веры, да, да, именно так Трибунал официально именует адвоката дьявола. В качестве экспертов могут выступить, правда, уже по собственному желанию, как атеисты, так и представители других вероисповеданий: их свидетельство будет принято. И в заключение хочу подчеркнуть, что вы первый офтальмолог, к которому я обращаюсь. На составление отчета я даю вам три недели. Ваше присутствие на слушании дела не потребуется.
Он пододвигает ко мне лежащий рядом с зеленой папкой конверт, с пристальным спокойствием сверлит меня глазами, пока я не решаюсь его открыть. Внутри я обнаруживаю визитную карточку кардинала с номером его прямой линии в Ватикане, подчеркнутым красным, деньги на предварительные расходы, командировочное предписание на испанском со штампом Святого Престола и билет на самолет в бизнес-классе, с вылетом в ближайший четверг и возвращением в следующий вторник.
Когда я поднимаю глаза, адвоката дьявола уже и след простыл. И тут до меня доходит, что он так ни разу и не поинтересовался, согласна ли я провести экспертизу.
Остерегайся этого человека, Натали. Я вынудил его выбрать тебя, потому что ты именно тот человек, который нужен мне, но за него я не ручаюсь. Хоть я и являюсь его наваждением, я так до сих пор и не смог понять, хочет он мне добра или нет, а само его понимание добра может обернуться для меня самой страшной напастью.
Он любит чувствовать власть над людьми. Ему известно о тебе все, или почти все, и в силу этого он будет тобой манипулировать. Мне очень понравилось, как ты оказывала ему сопротивление. Тем не менее он, кажется, по-прежнему убежден, что ты согласишься провести требуемую ему экспертизу и сможешь опровергнуть заключения предыдущих. Мне хотелось бы разделять его уверенность. Но я пока еще не стал частью твоей жизни; ты совсем не думаешь обо мне, я не представляю для тебя никакой пользы и, значит, не имею оснований оказывать на тебя хоть малейшее влияние: ты свободна.
Если бы только была жива твоя собака… Компьютер – удобный способ общения, его проще контролировать, нежели стол, стакан или движения руки; он передает мою энергетику, но так плохо сообщает мои ощущения, так мало преломляет мои мысли… Я чувствую твое неприятие, твои предубеждения, твои защитные барьеры. Инстинктивное чутье твоей собаки было единственным иррациональным явлением, которое ты принимала, не испытывая агрессии. Когда твоя мать рассказывала тебе, как он за тысячи километров, разделяющие вас, и вне зависимости от твоего расписания точно угадывал, когда ты собиралась вернуться домой, и тотчас усаживался дожидаться тебя в коридоре, ты чувствовала себя польщенной, любимой, нужной. А сейчас, когда твой дом пуст, необъяснимым явлениям больше нет места в твоей жизни. Ты одна, и дважды два для тебя четыре.
Позволь мне обрести четкие очертания в одном из уголков твоего сознания, милая Натали, пока ты осматриваешь глаза этих людей: дай мне незаметно остаться в этом потайном чулане памяти и любви, где тебя продолжает ждать твой пес. Я бы очень хотел обжиться здесь. Еще немного задержаться в тебе, поближе познакомиться… Но я чувствую, что ты слишком поглощена своими консультациями. Ты сосредоточиваешься на своих пациентах, твоя собака отступает на второй план, и я растворяюсь вслед за ней.
Мне пора возвращаться туда, откуда я так и не смог выбраться, туда, где меня беспрерывно удерживают рвение и надежды тысяч незнакомцев. Приезжай навестить меня, Натали. Я дожидаюсь тебя, я зову тебя, я нуждаюсь в тебе.
Всю вторую половину дня этот старичок в красной мантии не выходил у меня из головы, мешая консультациям. Я разрывалась между неловкостью от сознания того, что секретные службы Ватикана наблюдали за мной на расстоянии и раскладывали по полочкам всю мою жизнь, и непреодолимым манящим соблазном разворошить муравейник. То обстоятельство, что католическая Церковь официально поручает мне опровергнуть чудо для недопущения канонизации, утверждало меня в мнении, которое со времен моих пятнадцати лет ни разу не было опровергнуто опытом: ни на кого нельзя рассчитывать, тем более на своих коллег, союзников, собратьев по убеждениям, и независимость является единственной защитой от группировок влияния, рано или поздно неминуемо расщепляющих изнутри любую общину. Учитывая все вышесказанное, все возражения, высказанные кардиналу Фабиани, оставались в силе. Не считая тех, о которых я умолчала.
Шло время, сменяли друг друга неотложки и ипохондрии, кашемировые шали и пастельные меха, сумочки шанель и чековые книжки в кожаных переплетах – весь диапазон моей обычной клиентуры, от топ-модели до биржевого маклера, включая сенатора, гладящего мое колено, пока я осматриваю его глазное дно, увешанную бриллиантами вдову, ослепляющую меня своими серьгами и повествующую о своем последнем круизе, и несносного мальчишку, жующего свою жвачку у меня под офтальмоскопом, в то время как мамаша пересказывает мне его школьные успехи. Все эти близорукие пациенты класса люкс, катаракты модельного бизнеса, могущественные старческие дальнозоркости, идущие ко мне потому, что меня показывают по телевизору, что я дороже всех и что звезды шоу-бизнеса упоминают мое имя на светских приемах где-то между именами бесподобного парикмахера и иглотерапевта нарасхват. Это дефиле богемы, заполняющее мою приемную, огорчает меня, но как вернуться вспять? И налоги, и аренда кабинета, и стоимость моего оборудования, и запросы клиники вынуждают меня все выше поднимать цены, проводить все больше операций и консультаций. И вот я, мечтавшая лишь о странах третьего мира и развивающихся больницах, где я готовила бы выдающихся хирургов будущего, я, надеявшаяся поделиться с африканскими детьми «Лазиком», этим сверхточным лазером, разработанным мной и позволяющим оперировать самые глубокие слои сетчатки, я трачу восемьдесят процентов своего времени на улучшение за баснословные деньги зрения кучки избранных, которые вполне могли бы обойтись очками или контактными линзами. Я часто стыжусь сама себя по вечерам, но чем больше я работаю, тем меньше времени у меня остается на угрызения совести.
Половина восьмого. Сообщив самому знаменитому взгляду глянцевых журналов, что, несмотря на проведенный курс лечения бетаганом, ее глазное давление все еще превышает отметку в двадцать пять миллиметров ртутного столба и что ее глаукому надо срочно оперировать, я отправилась в магазин за ветчиной, маслом и нарезным хлебом для сандвичей Франка.
