Последний взгляд - Олдридж Джеймс (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
— Право же, я вряд ли могу вам пригодиться, — настаивал я.
Скотт опустил мне на плечо свою твердую, властную руку, и когда его ладонь пришлепнула ватную подбивку на моем плече, в воздухе снова повеяло нафталином.
— Ты непременно должен почаще произносить такие слова, как «право же», или «ужасно», или «чудовищно». Только англичане употребляют их правильно, а ведь это же отличные слова.
Я передернул плечом.
— И не смей пожимать плечами, — неожиданно строго, тоном школьного учителя сказал Скотт. — Пожимать плечами — это значит признаться в своем провале, а ты еще ни разу не успел провалиться. По правде говоря… — Скотт остановился посреди мостовой. — По правде говоря, я только сейчас сообразил, почему нам нужен именно ты, Кит. Ты сейчас точно такое существо, какими когда-то были мы. И ты будешь служить нам постоянным напоминанием о том, какими мы были на заре жизни, когда наши ранимые души то и дело истекали кровью. Я взываю к твоей юности и к твоей чистоте, Кит. То есть, конечно, если ты не возражаешь.
При чем тут моя юность и моя чистота? И что я мог возразить на этот дурацкий довод?
Впрочем, Скотт уже не обращал на меня внимания. Он взял с переднего сиденья маленькую шляпку вроде колпачка, должно быть забытую племянницей Джеральда Мерфи.
— Нет. Дело серьезное, Кит. Это будет большое испытание для Эрнеста и для меня. — Скотт крутил на пальце шляпку. — Если дружба Хемингуэя и Фицджеральда сможет выдержать обиды, которые, по всей вероятности, мы будем наносить друг другу во время поездки, так она, черт ее возьми, будет длиться вечно. Лично я глубоко в это верю. Глубоко! Но тут есть одна закавыка. Понимаешь, это все-таки просто авантюра, и, быть может, мы, как Сизиф, вкатим на гору камень, только и всего. Быть может, Эрнест плюнет на все это еще до того, как мы начнем, или на полпути к Фужеру.
— И что тогда будет? — спросил я.
Скотт небрежно прислонился к «фиату», словно убедившись, что он заинтересовал, даже заворожил меня, к чему он, собственно, и стремился.
— А мы просто сгинем к чертям собачьим, — сказал он. — Мы превратимся в полулюдей-полузверей и, стало быть, окончательно утопим наши угасающие таланты в отвратительном месиве из боя быков и алкоголя. Так что видишь, Кит, все, что произойдет в этой поездке, повлияет на нашу остальную жизнь.
Я, в душе язычник, воспитывался на Гомере и Катулле (Вергилия я терпеть не мог) и хотя был зеленым юнцом и ничего кроме своей глухомани еще не видел, я искренне верил во все героические дерзания, которые заставляют нас жить или умирать, и потому я понимал, о чем говорит Скотт.
Но впервые в жизни я столкнулся с людьми, которые добровольно подвергали себя такому испытанию.
— Ну так как? — спросил он. — Ты едешь или нет?
Скотт решительно мне нравился. Я уже восхищался им и, несмотря на свою осторожность, доверял ему. И хотя я понимал, что связываюсь с двумя очень своенравными и деспотичными людьми, я знал, что должен принять приглашение Скотта.
— Еду, — сказал я.
— Я так и думал, — сказал Скотт. — Я догадался по тому, как ты то бледнел, то краснел. Только ты берегись, Кит, — у нас с Эрнестом есть склонность всаживать людям нож в спину.
Я, разумеется, не поверил ему, хоть и догадался, что он хочет предупредить меня о том, что мне не избежать унижений и мною, вероятно, будут помыкать, как рабом, и все же я знал, что как-нибудь вынесу все это, если буду помалкивать и не позволю своим спутникам проникнуть сквозь мою слишком тонкую кожу.
Глава 2
Хотя потом в моей жизни происходило кое-что и похуже, мне кажется, что тот первый день был как бы подготовкой к дальнейшему, потому что с самого начала Скотт и Хемингуэй, образно говоря, пытались вцепиться друг другу в горло. В тот же день они затеяли спор, и я получил некоторое представление о том, что ожидает меня и их во время этой поездки.
Мы выехали из Парижа по старой мощеной дороге, идущей вдоль правого берега Сены, потом возле Сен-Клу переехали на левый берег и направились в сторону Севра, Дре и Алансона. Я сидел на заднем сиденье «фиата», набитом конским волосом и очень жестком. Хемингуэй, натянув берет на уши, вел машину, а элегантный Скотт на каждом углу подсказывал ему, как ехать, пока Хемингуэй не предложил ему либо заткнуться, либо немедленно выйти из машины. На Скотта его слова не произвели ни малейшего впечатления. Он продолжал давать ему указания. Где-то между одиннадцатью, когда я пошел за своими вещами, и той минутой, когда мы двинулись в путь. Скотт успел выпить джину, отчего стал задиристым, но в конце концов Хемингуэю удалось унять его.
— Ты пьян, Скотти, так что лучше помолчи и не мешай мне крутить баранку.
Скотт обиделся и некоторое время сидел надувшись. Потом лицо его прояснилось и вкрадчивым голосом он сказал:
— А ведь Клемансо был…
Он не успел докончить. Хемингуэй рванул тормоз. Я стукнулся о спинку переднего сиденья, а Скотт, сидевший впереди, слетел на пол.
— Я выхожу, — сказал Хемингуэй.
— Эрнест! Эрнест! — Скотт, извернувшись, приподнялся с пола и сел на свое место. — Что с тобой?
— Ты пьян, — гневно крикнул Хемингуэй.
— Ничего подобного, — негодующе возразил Скотт.
— Тогда не заводи про Клемансо.
— Но ты же клемансист, черт возьми, ты же им восхищаешься…
— Ты прекратишь или мне тебя высадить?
— Ну ладно, ладно, — сказал Скотт. — Я не буду говорить о твоем слепом обожании Клемансо, если ты перестанешь твердить, что я пьян, когда я вовсе не пьян и ты это знаешь.
— Ох, ради бога, Скотти!
Скотт поднял руку в знак того, что все кончено. И вдруг, к моему изумлению, он повалился на бок, будто по приказу гипнотизера, и через несколько секунд уже крепко спал.
Хемингуэй вздохнул и включил газ.
— Ну как ты, мальчуган, ничего? — спросил он не оборачиваясь.
— Пока да, — ответил я.
— Похоже, что эта поездка принесет тебе мало радости, — угрю мо сказал Хемингуэй. — Хочешь выйти сейчас?
— Да нет, все в порядке, — сказал я.
— Если хочешь выйти на следующей автобусной остановке, со Скотти я это улажу.
— Нет. Все обойдется.
— Ну как тебе угодно, — сказал он, пожав плечами. — Но когда Скотти просто пьян, а не мертвецки пьян, он говорит и делает такое, что тебе захочется вышибить из него дух.
Я сказал Хемингуэю, что сумею совладать с собой.
— Ладно. Только не пускай в ход кулаки, что бы он ни сделал. Понятно?
— Да, да. Я понял.
Вот в таком духе началась и, очевидно, будет продолжаться наша экспедиция.
Через полчаса Скотт проснулся, и они снова стали ссориться — на этот раз из-за маршрута, из-за того, где мы будем обедать, сколько следует заказать вина, кто был лучшим защитником в команде «Нотр-Дам» до войны и почему американцы всегда возмущаются, если их надувают в Европе, когда надувательство — это неотъемлемая часть европейской культуры и вполне естественное явление в американской политике, а для европейца надувать американцев это все равно что надувать городские власти.
Потом они разругались из-за маршрута, который составил Скотт. Хемингуэя беспокоило первое свидание с «этими Мерфи».
— Мы условились встретиться и позавтракать вместе в старинном ресторанчике «Chapeau Gris» в Версале, — сказал Скотт. — И Джеральд постарается подъехать вовремя, так что не беспокойся.
О Джеральде Мерфи мне тогда было известно только то, что его племянница одолжила Скотту «фиат». Теперь-то я знаю, что в то время они служили для Скотта прообразом Дайверов в романе «Ночь нежна», но это уже другая тема. Подлинные Мерфи выехали из Парижа на два дня раньше нас в своей туристской «изотте», прихватив Зельду Фицджеральд, Хедли (жену Хемингуэя) и молоденькую англичанку по имени Бо.
— И ты думаешь, что хоть кто-нибудь из этой компании будет придерживаться расписания, да? — сказал Хемингуэй, когда Скотт протянул ему свой аккуратно напечатанный на машинке график.
