Предчувствие тебя (сборник) - Меньшикова Юлия (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗

Смысл ее слов не сразу дошел до него. Он молчал, вглядываясь куда-то вглубь опустевшего парка. Потом внимательно посмотрел ей в глаза, как будто в первый раз увидел ее.

– Это и есть твой роковой изъян? У тебя не было мужчины? – изменившимся голосом переспросил он.

– Не было. До сих пор. Ты тоже считаешь, что сейчас не в моде такие девушки как я? – тихо спросила она.

Он встал со скамейки и ощутил себя на сцене громадного амфитеатра. Голова кружилась, как от шампанского, он глубоко вздохнул и начал громко рассуждать, обращаясь к цветущим кустам шиповника и веселой березовой рощице:

– Что такое мода? Для многих это стремление найти уверенность не внутри себя, а в чем-то внешнем. Моду определяют те, у кого есть характер и сила. Остальные лишь следуют за ними.

Порыв ветра вызвал ответную реакцию благодарных слушателей. Деревья согласно закивали и зааплодировали молодой листвой.

Она поднялась со скамейки и заботливо поправила его темные волнистые волосы. Но упрямый ветер растрепал их вновь.

– Как хорошо, что мнение окружающих для тебя тоже ничего не значит. Сейчас что-то творится с обществом… – она серьезно посмотрела на него.

– А с обществом ничего особенного не происходит. Оно почти не меняется по сути, – продолжал взлохмаченный оратор. – Тех, кто способен принимать самостоятельные решения, всегда было гораздо меньше, чем остальных.

Он поднял голову и посмотрел на серые вечерние облака.

– Эй, тучи, вы слышите там? – крикнул он им. – Я безумно счастлив! Да, я счастлив: моя любимая девушка отважилась иметь такой очаровательный недостаток!

Возвращение домой

– Поезд отправляется через пять минут. Провожающих просим покинуть вагоны…

Пассажиры встали возле окон, чтобы помахать рукой на прощание, когда поезд тронется. Я села за столик на боковом месте. Прощаться было не с кем. Скорей бы взять постель у проводницы, расстелить ее на верхней полке, забраться туда и просто смотреть в окно. Мне нужно собраться с мыслями.

Я уезжала домой, оставив здесь четыре года надежд и иллюзий. Можно было и дальше скитаться по съемным квартирам и отдавать за крышу над головой почти весь заработок. Можно прожить так всю жизнь. Но больше я не видела в этом смысла.

При первом поступлении на журфак МГУ меня отсеяли еще на первом экзамене. Со следующей попытки удалось добраться до второго, я провалилась уже на нем. На третий год я не поступила, совсем немного не добрав до проходного балла.

Первое время я работала внештатным корреспондентом московских изданий, но гонорары были весьма скромными, выплачивались нерегулярно, и мне пришлось искать другую работу. Знакомая, тоже провалившаяся абитуриентка, с энтузиазмом рассказывала о своих огромных заработках. Она работала стриптизершей. «Ничего страшного в этом нет. Ты же будущая журналистка! Представь, что просто выполняешь задание редакции. Я так и делаю, когда на сцену выхожу. Что Шекспир говорил? “Весь мир – театр, все люди в нем – актеры. У всех есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль…” Внешность у тебя подходящая», – уговаривала она.

Но такой вариант заработка я не рассматривала всерьез и устроилась в банк, в отдел по работе с клиентами.

…Резкий гудок поезда прозвучал как заключительный аккорд в пьесе. Как же ее назвать? «Москва: туда и обратно»? Как ни назови, ясно одно – эта пьеса без счастливого конца. Без глянца. Сплошной реализм и правда жизни.

В Москве всегда что-то происходило, все находилось в непрерывном движении. Но постепенно я начинала понимать, что эта жизнь не для меня. Здесь мне холодно и неуютно. И моя московская любовь оставила ощущение лихорадочного озноба.

Я прикрыла глаза. События нашей последней встречи опять пронеслись передо мной. Вот мы вошли в один из самых дорогих московских ресторанов. Метрдотель на мгновенье замер, почтительно приветствуя моего спутника. В банке, где мы познакомились, мой спутник вызывал такую же реакцию, потому что был одним из самых важных клиентов.

Подчеркнутая вежливость, жесткий взгляд, властный тон, резкие короткие фразы. И такой мужчина вдруг мной заинтересовался! Не знаю, стал бы он специально искать со мной встреч, но ему и не пришлось: я всегда была в офисе банка. И ждала его с трепетом.

А что чувствовал он, когда мы находились вместе – в театре, в его машине, в ресторане? Что он ощущал, когда я была рядом? Этого я тогда не понимала.

Решение уехать из Москвы я приняла в последнюю нашу встречу.

– Приезжей девушке трудно без поддержки, – сказал он деловым тоном, когда мы сели за стол. – Как у вас с жильем?

За два месяца знакомства мы так и не перешли на «ты».

– Снимаю комнату, – ответила я.

Он стал задумчиво разглядывать меня. Так в магазине смотрят на приглянувшуюся вещь, прикидывая, стоит ли ее покупать. Я съежилась, как от холода.

– У вас проблемы с поступлением в МГУ? Сейчас реально попасть только на платное отделение. Бюджетных мест мало. И кем же вы хотели стать?

– Журналистом! Я и сейчас хочу им стать.

Он, всегда уравновешенный, вдруг с внезапным отвращением сказал:

– Не выношу журналюг.

– Почему? – удивилась я.

Он пожал плечами.

– Кто их может любить? Вторая древнейшая профессия. Недалеко ушла от первой.

Его слова меня обидели.

– Это все равно, что поваров не любить, или дизайнеров, или инженеров…

Он усмехнулся.

– Сравнили тоже. Повара с инженерами делом заняты. А эти борзописцы продажные врут напропалую на каждом шагу. Правильно про них сказал кто-то из классиков: разводят опиум чернил слюною бешеной собаки. Сидят в своих желтых газетенках, грязь про нормальных людей со всех помоек собирают.

– Я всегда мечтала стать журналистом, – твердо сказала я, стараясь отогнать от себя неприятные ощущения.

– Я собираюсь помочь вам получить образование. Ну и с другим тоже… Например, помог бы с квартирой, – сказал он деловым тоном. И добавил: – Если, конечно, вы подойдете мне в качестве подруги.

Меня будто облили ледяной водой.

– Я должна пройти экзамен?

Он нахмурился и, вдруг перейдя на «ты», грубо и резко произнес:

– Брось ерундить. Ты за чем из своей дыры в Москву приехала?

Меня стало знобить. Я сказала, стараясь не потерять самообладание:

– Спасибо за прекрасный ужин. Мне надо идти, нехорошо себя чувствую. Наверное, заболеваю.

«Или наоборот – излечиваюсь от собственных иллюзий», – добавила я про себя.

…Плацкартный вагон был почти пустым. Я взяла у проводницы постель, расстелила ее и забралась на верхнюю полку. Город остался позади. Но московские воспоминания меня не отпускали всю ночь.

…В банке через неделю сократили половину сотрудников. Я была в их числе. Потом за полгода я сменила несколько квартир и занятий. Работала интервьюером, оператором call-центра, корректором… Чем дальше, тем больше меня мучили вопросы: что я здесь делаю? Почему с таким упорством цепляюсь за Москву? Но отъезд означал бы поражение, крушение моих надежд на лучшую жизнь в большом городе.

Я так верила, что окажусь в волшебной стране, где даже не придется прилагать особых усилий – достаточно в нее попасть! Город меня примет, оценит и полюбит, а дальше все само пойдет. «Пойдет-пойдет-пойдет», – обнадеживающе выстукивали колеса четыре года назад, когда поезд вез меня в Москву. Но оказалось, что место в этой стране еще нужно завоевать.

Мама не хотела меня отпускать. «Ты здесь родилась и выросла, здесь твои родные и друзья. В Москве у тебя никого нет».

В первый год после окончания школы я послушалась маму и осталась учиться на оператора ПК. В лицее я сдружилась с Пашей. Несмотря на большое честолюбие, в столицу он совсем не рвался. Паша мечтал открыть свое дело. Но сначала, считал он, нужно стать хорошим специалистом. Для этого он ездил в соседний городок на курсы программистов, и восторженно обрушивал на меня сведения о новых языках программирования и компьютерном железе. Я в свою очередь рассказывала ему, как закончу журфак, прославлюсь своими репортажами в крупной газете или глянцевом журнале, может быть, даже стану главным редактором. Только с ним я поделилась своей главной мечтой – иметь собственное издание: журнал или газету. Чтобы было где развернуться таланту… Паша всегда меня понимал.