Бесы пустыни - Аль-Куни Ибрагим (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
На следующий день он вышел к собравшимся перед шатром людям и обратился к ним с речью:
— Ведомо мне, что самое трудное дело — одержать победу над собой. Но не забывайте, что воздается лишь тому, кто дарует. Тому примеры есть от сподвижников пророка. Они смерти востребовали, и были им милости жизни начертаны. Если вы сей день не родитесь, то и назавтра не родитесь…
— Не хотим мы завтра рождаться! — прервал его крик одного из стоявших. — Оставь нас сегодня, уходи прочь!
Шейх набрался терпения и хотел было продолжать:
— Свободными мы сотворены были…
— Не надо нам свободы! — закричали в ответ. — Уходи от нас. Мы хотим жить под милостью господ наших.
— Господь ваш — Аллах! А рай лежит под стопами свободы!
— Не хотим рая! Уходи, пошел прочь!
— Говорите вы это, поскольку свободы не ведали! Дайте мне неделю — и сами увидите, какими возродитесь!
Некоторое время все молчали. Он вознамерился было продолжать, но тут одна женщина высокого роста, размахивая у него перед лицом плачущим ребенком, закричала:
— Сиротами дети наши станут, ты их отцовской ласки лишил!
— Мы к мужьям своим вернуться хотим! — загалдели другие.
Шейх замолчал, выслушивая поток проклятий и рыданий. Он отдавал себе отчет, что решился на жестокое дело, но останавливаться на полпути все же не хотел. Среди женщин он заметил гадалку, услышал противный голос:
— Мы к возлюбленным вернуться желаем. Не хотим мы в цепях в твой рай уходить!
Шейх потер ладонями лицо, пробормотал в отчаянии:
— К Аллаху взываю… Внемлите Аллаху… Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха!
Факих отчаялся и был готов уже признать поражение, если бы ему на помощь не поспешили жены знатных мужей.
2
Начало мучениям знатных жен положил набег, организованный вождем на густые леса. Чаще всего они относили день начала своей несчастной жизни на тот печальный час, когда явился его посланец на спине пегого, поджарого словно газель, жеребенка, чтобы снарядить верблюда с бурдюками воды и встретить возвращающихся воинов, которые отдалились от поселения на день пути. Из прошлого опыта все знали, что когда всадники возвращаются с набегов на другие племена, один всадник-посланец прибывает раньше, чтобы сообщить о времени прибытия всех воинов и дать женам возможность подготовить церемониал встречи победоносных мужей. Они, бывало, торопились окрасить руки и ноги хной, умыться, надушить тела благовониями, ладаном и полевыми цветами, окропить себя редкой душистой водой «тедет», которую покупали вскладчину, а потом пускали по кругу припрятанную для таких случаев бутылку, предназначенную только для замужних жен поселения и обрядов, связанных лишь с таким знаменательным днем.
Каждая женщина[42] одевалась в самые лучшие одежды — ослепительно белую изящную «рафигат»[43], а поверх нее — голубое платье «аттари», затем пурпурно-красную робу «тамбаркамт»[44]. На украшенных хной пальцах красовались серебряные перстни, в ушах звенели, покачиваясь, серьги и подвески, а на тонких запястьях устраивались наборы браслетов. В такой день всякую шею обматывали цветные бусины ожерелий. Женщины старались избавиться от украшений из золота или воздержаться его носить, опасаясь того зла, что навлекает этот шайтанов металл. Они готовили бубны и барабаны, тренировали языки и глотки к заливистым кликам радости и тоскливым печальным песням ожидания.
Все это собрание выходило с утра пораньше в путь, двигалось разноцветной процессией по голым холмам через крутые склоны оврагов и вади по направлению к югу, туда, откуда устремляли свои пики к небесам вершины гряды Акакус. Велико бывало их изумление при виде угнанного в добычу скота: наравне со стадами верблюдов, коров и овец следовало иное стадо — чернокожих мужчин и женщин, длинную вереницу которых радостно погоняла группа охранников гигантского роста, а остальные, ростом поменьше, также сопровождали пешие толпы угнанных в неволю рабов. Все песни тоски замирали на устах встречавших.
Вместо нее разгоралась дикая ревность. Всякой женщине нетрудно сообразить, какую соперницу для нее представляла почти любая из новых пленниц, какую угрозу таила в себе каждая стройная эфиопка — эта женщина из легенд — для нее, законной жены своего мужа, cлабость натуры которого она знала по опыту, и вот — встречала ту, что при свете полной луны могла предстать этакой тонкой камедоносной акацией[45] или изящной гурией из райского гарема…
Делили скот, долго спорили о пленных. Вождь вмешивался в эти споры, делил добычу сообразно опыту и собственной мудрости. Говорил: «Справедливость требует, чтобы суд происходил по жребию, и мы не слышали, чтобы закон этот обидел кого-нибудь в Сахаре». Пухлые чалмы колыхались в знак согласия. Кисти на рукоятях мечей слабели и вождь продолжал: «За одну пленницу следует отдать три рабских головы… Кто против? Ну, с милостью божией!»
И этот дележ кончился таким же образом — и с него начались женские невзгоды.
На третий день после возвращения вождь призвал одного из бродячих факихов и заключил через него брачный договор с одной эфиопской пленницей высокого роста. Мужчины узрели в сем пример для подражания и поспешили войти к своим пленницам — согласно сунне Аллаха и пророка его, на виду и на слуху жен своих и детей кровных.
Вот таким образом проложила тоска свой путь в душах счастливых и знатных жен племени.
3
И как только услыхали они о призыве своего факиха пустить на волю души людские и рабов их, тут же восславили Аллаха и стали молить его, чтобы одержал победу сей долгожданный мехди[46], которого они совсем заждались, чтобы вернул он мужам разум утраченный и наставил их на истинный путь и освободил бы их, женщин несчастных, от произвола этих негритянских соперниц.
Несколько жен нанесли визит в молитвенный шатер, и одна из этих знатных сказала:
— Я всегда полагала, что я женщина вольная и благородная, и не думала никогда, что может меня негритянка пленная в рабство обратить!
— Думали мы, что госпожи мужей своих, а стали презренными рабынями! — поддержала ее одна из подруг.
— Господа нашего призываю, — прошептал тут соболезнующе шейх братства. — Кто мы все есть, как не рабы Единственного Единого!
Молодая красавица, недавно отданная замуж, расплакалась при этих словах и залепетала:
— А мы-то… рабыни рабов…
— Упаси бог!
Тут заговорила опять первая женщина, она возбуждалась все больше:
— Что, тебя радует что ли, что свободная станет рабыней рабыни?
— Не позволит Аллах! Свобода — вера моя. Об одном лишь печалюсь, чтобы освободился человек!
— Мы с тобою будем. Все, чем владеем, в твое распоряжение отдадим. Что повелишь, тому повинуемся. Облегчи долю нашу, воспрети браки[47] на пленницах из джунглей. Приплод наш благородный под угрозой — пропадет ведь от негритянской крови, о господи!
— Было уже, сказал я слово свое по данному делу открыто.
— О Аллах! Аллах на стороне веры твоей, господин наш факих!
Тут вся тайная делегация заголосила в печальном речитативе:
— Аллах победу дарует вере твоей, господин наш факих! Аллах ото всех презренных врагов нас избавит — воистину, аминь!
И они обнажили руки, готовясь читать фатиху[48]…
Вот что рассказывают легенды о той тайной встрече. Никто точно не знает, звучали ли там какие-нибудь еще обещания при том уговоре, или вообще все, о чем болтают в селении, — пустое преувеличение, слухи одни из тех многочисленных россказней, что передают людям разные передатчики, кто знает?
