Рассказы (СИ) - Кай Ольга (библиотека электронных книг .txt) 📗
— Вон она! Там, там!
Девочка лет восьми, рыжеволосая Ада, подскочила и едва удержалась, чтобы не упасть. На светлой коротенькой юбочке уже чернели маслянистые пятна, за которые мама обязательно будет ругать. Но всегда можно что-нибудь соврать, сказать, что они с ребятами играли в мастерской дяди Толи, который любил возиться со старыми механизмами, разбирая их буквально до винтика, снова собирая и щедро поливая детали технической смазкой. Главное, чтобы мама не догадалась, где они были на самом деле.
Смуглый Рустам продвигался быстрее всех, и думать забыв об одежде. По пояс в черной вонючей жиже, он первым оказался на месте и застыл в трех шагах.
Длинная шея вытянулась, голова повернулась к мальчишке.
— Она плачет, — прошептал Рустам подошедшему Пашке, уверенный, что ему не померещилось. В подтверждение его мыслей раздался негромкий, полный отчаянья и боли крик. Забыв поправить съехавший с кончика носа ворот рубашки, почти не спасавшей обоняние от жуткой вони и испарений, Рустам шагнул к птице.
Под каплями мазута оперение ее оказалось желтовато-белым. Птица снова попыталась взмахнуть крыльями, но перья слиплись и отяжелели. Снова раздался тоскливый крик.
— Подожди, подожди еще немного, — успокаивающе шептал мальчик.
Птица словно послушалась его и покорно склонила длинную шею. Лишь слабо дернулась, когда испуганно вскрикнул Пашка, тоже вовсю перепачканный, но не забывший, в отличие от товарища, снять рубашку на берегу. Его нос и рот закрывала пеленка одной из больших кукол Ады. Перецепившись через лежащую на дне железку, Пашка едва не погряз по горло, но удержал равновесие, и теперь помогал Рустаму нести большую, тяжелую птицу.
Ада, поджидавшая мальчиков ближе к берегу, уже сгорала от нетерпения и любопытства, но увидев почти неподвижную птицу на руках Рустама, тут же принялась всхлипывать от жалости. Так, вытирая рукой слезинки, сбегающие по щекам, Ада брела вслед за мальчиками к берегу, где недалеко от торчащей из бетона трубы была небольшая площадка, на которой ребята разместились, не опасаясь теперь, что их заметят сверху.
Паша открыл банку, и запах растворителя, ударивший в ноздри, показался даже приятным после этой мазутной вони. Девочка намочила платок и принялась вытирать коленку, но отвлеклась от своего занятия и пододвинулась ближе к ребятам, наблюдая, как они растворителем и припасенной в их маленьком тайничке водой чистят перья птицы.
Большие крылья, длинная шея и желтовато-розовые лапки. Вычищенную птицу поставили на бетон и затаили дыхание, ожидая, как себя поведет спасенное существо.
— Лететь сможешь? — спросил Рустам.
Птица не ответила. Птицы ведь не умеют разговаривать. Она только неловко переступила перепончатыми лапками, развернула показавшиеся ребятам огромными крылья, покачнулась. С шелестом крылья вновь сложились, и птица опустила клюв в подставленную мальчиком банку с водой.
— Крылья, кажется, целые, — неуверенно пробормотал Пашка. — Может, устала?..
Птица пила немного, чуть переваливаясь, делала шаги на месте, раскрывая и вновь складывая крылья. Ребята поспешно счищали со своих перепачканных рук и ног черные пятна, разодрав на тряпки вконец испорченную рубашку Рустама. Солнце медленно садилось, склоняясь к горизонту, но свежести в воздухе по-прежнему не ощущалось — всё душил стоящий над черным от мазута морем смрад.
— Ребята, а вдруг это лебедь? — нарушил тишину возбужденный шепот Ады, и мальчики повернулись к ней. — Настоящий лебедь, вы представляете? Лебедь!
Некоторое время все молча разглядывали птицу, а та, в свою очередь, смотрела на них, изящно изогнув длинную шею.
— Нет, Ада, ты же знаешь, лебедей не существует, — сказал Пашка с легким сожалением в голосе. — Наверное, это чайка.
Ему никто не возразил. Птиц ребята видели очень редко, а таких — вообще никогда. Но все же Рустам подумал, что эта птица мало похожа на тех, с треугольными крыльями, которых дед показывал ему на старой фотографии, называя чайками. Но и эта грязная зловонная лужа только размерами напоминала лазурно-голубое до самого горизонта море. Закашлявшись, Рустам подумал, что они уже слишком долго сидят на берегу и дышат испарениями мазута, и пора бы уходить, потому как скоро начнет смеркаться, и рабочие заступят на смену, а значит, ребят обязательно обнаружат, и тогда неприятностей не оберешься.
Словно прочтя его мысли, птица взмахнула крыльями и тяжело поднялась в воздух. Ребята долго следили за медленно исчезающей вдали белой точкой.
— И все-таки это был лебедь! — прошептала Ада, глядя своими голубыми глазками из-под ладошки в небо.
— Да брось! Вчера вон Рустам про медведей рассказывал, хотя ведь все знают, что таких животных не бывает! А ты, глупая, поверила!
Ада обиженно закусила губу. Когда после рассказов Рустама она нарисовала медведя, мальчик улыбнулся и сказал, что она перепутала медведя с тигром, потому что это тигры полосатые, а медведи нет.
Но зато завтра она нарисует настоящего лебедя, белоснежного, с длинной изящной шеей, огромными крыльями и желто-розовыми перепончатыми лапками. Нарисует его летящим над таким, как на фотографии, ярко-лазурным морем. А на берегу, вместо стен бетона и высоких, с маленькими, тщательно зашторенными окнами домов, будут песок и камни. И деревья. Только перед тем, как рисовать деревья, надо будет поговорить с Рустамом или его дедушкой, потому что как выглядят настоящие деревья, Ада не знала.
Памяти
Осень оголила ветви деревьев. Тихий уютный парк выглядит особенно печально сырыми, пасмурными днями, когда все кажется серым, унылым, и лишь изредка под солнечными лучами, невесть как пробившимися из-за туч, загораются в опавшей листве золотые огоньки.
Множество безмолвных фигур… В ярком свете они смотрятся привычно. Но теперь изваяния из камня и бронзы словно оживают, и в сумерках не один человек испугается померещившегося вдруг движения.
Сегодня привезли новую фигуру. Не просто статую — памятник. Старый сторож, принимая "новичка", сокрушенно качал головой, пока директор выбирал место — где поставить. Наконец фигуру установили на небольшом пустующем пока пятачке земли у высокого, тянущего к небу ветви, тополя. Рабочие уехали сразу же, директор несколько раз прошелся вокруг нового экспоната, а потом тоже покинул парк. И лишь сторож не уходил — его смена еще не кончилась. Старик радовался только, что сегодня ночью дежурить не ему.
Многие скульптуры в парке чувствовали себя на своем месте. Иногда творцы сами приносили их сюда — персонажей легенд и детских сказок, леших, русалок, чертей. Забавные композиции устанавливали возле лавочек, у ажурных мостиков через неширокий ручей, среди карликовых рябин, причудливые стволы которых сами похожи на созданных чьей-то буйной фантазией сказочных существ.
Встречались нимфы и амуры — реконструируя собственные парки, люди передавали надоевших "жильцов" сюда, где мраморные скитальцы находили новый дом.
Еще больше было фигур с одинаковыми, всеми узнаваемыми лицами: и в полный рост, и бюсты… Покинувшим гранитные постаменты вождям здесь было так же спокойно, хотя жутковатыми казались порой ряды скульптур, выполненных из разного материала, в разных позах, но изображающих одних и тех же людей.
Новая фигура отличалась ото всех. Зеленовато-ржавые потеки на давно не чищенной бронзовой шинели, военная каска на склоненной голове. В сгущающихся сумерках лицо видно плохо, и от этого оно кажется почти живым…
До смены еще несколько часов. Прогнав наваждение, старый сторож поспешил к своей будке.
Моросящий дождь размыл свет фонарных огней, подаривших разноцветные отблески темным лужам и промокшему асфальту. Сумерки накрыли шумный город, и даже богатая иллюминация широких проспектов не могла рассеять мглы осенней ночи. Яркие лампы на столбах подсвечивали влажный туман.
В парке темно — лишь несколько фонарей у входа и лампа в будке сторожа. Легкий ветер пробежал по ветвям, деревья зашептались, и если бы кто-то прислушался к их разговору, уловил бы в нем тревогу и печаль.
