Складки (сборник) - Кислов Валерий Михайлович (читать книги без регистрации полные .txt, .fb2) 📗
Они объявляли: отечество в опасности. Они орали как осатанелые. Они оглашали оккупацию. Они, особо откомандированные, не скупились ни на обеты, ни на обещания. Они объединяли в общесоюзное ополчение, призывали дать отпор и отважно обороняться до последней обоймы. А сами, озаренные и не оглядывающиеся, опрометью отступали. Они отправляли отряды босых и безоружных окопников на огнеметы оккупантов, отсылали обозы под обстрел и в окружение, а сами без оглядки отходили. Организовывали всех и не щадили никого, ни облыселых остарков, ни осиротелых отроков. Определяли без обиняков и отмеряли без околичностей. А сами объедались, обжирались, обпивались. Они жирнели пальцами и тучнели выей. И темя волосатое их косневело в беззакониях.
У тебя, огражденного и ограниченного, ничего не спрашивали. Они определяли тебя освободителем и отдавали в жертву грядущей победе и будущей славе. Тебя отправляли на передовую как пушечный огузок и окорок, а сзади обставляли заградительными отрядами; тебя, одножильного и одномерного, обстреливали с двух, трех, пяти сторон, спереди, сзади, сверху, снизу, отовсюду, тебя пускали в расход без суда и следствия по всей строгости закона военного времени. Тебя отправляли на верную смерть или в неверный плен, а встречали организованно: тебя окружали обшныры, обступали обыскиватели, отслеживали и обрабатывали оглядатаи; тебя обвиняли как оголтелого отступника и осуждали на отшиб. Обрывали ордена и отличия, отправляли в тыл как обвиняемого, отсылали без права обжалования, опротестования и отписки на лесоповал, рытье каналов и котлованов в отдаленные края угрюмой мысли. Тебя, обесчещенного и обесславленного, отождествляли с отбросами и отходами общества. Ты ел отаву и осоту, ты пил орнитозную воду. Ты трепетал сердцем, истаивал очами и изнывал душой. Ты, окровавленный и обескровленный, отмахивал по бездорожью, обмерзал в окопах, обретался у параши, а отпрыски твои и отпрыски твоих отпрысков обучали других отпрысков петь оды и осанны вождю на необъятных просторах отчизны.
Они объявляли: отечество в опасности. Они орали как очумелые. Они оглашали общеукрепляющее освоение и общезначимое обустройство. Без обиняков и околичностей призывали человека будущего, организовывали как одномерный рабочий скот и отправляли на восстановление целых отраслей и областей. Они не щадили никого, ни оглохших орочей, ни ослепших ороков, ни отечных ойратов. От твоего имени они одаривали себя. Они объедались и обпивались. Они жирнели пальцами и тучнели выей, покрывали лицо олеем и обкладывали туком лядвеи свои. И темя волосатое их косневело в беззакониях.
У тебя, огражденного и ограниченного, ничего не спрашивали. Тебя, отмалчивающегося и отмаливающегося, отдавали на откуп грядущей чести и будущей совести. Тебя окликали на отчетных собраниях и совещаниях, дабы ты, ораторствуя, осуждал учителей, очернял коллег и оговаривал учеников, а также общенародно каялся в собственных и чужих ошибках, огрехах и опущениях. Тебя обязывали отрешаться и отчуждаться, оплевывать и обругивать, причем творческим образом. Твоя отсебятина и околесица должна была быть не только обстоятельной и однозначной, не только обоснованной и осмысленной, но еще орфоэпически отточенной и артистически оригинальной. Тебя самого обоснованно и осмысленно отождествляли с отребьем и отрепьем общества; огульно и облыжно обвиняли как отъявленного обструкциониста. Тебя окружали обшныры, обступали обыскиватели, отслеживали и обрабатывали оглядатаи; тебя как оголтелого охальника осуждали на отшиб. Тебя арестовывали утром, днем, вечером и ночью, везли в отдельных воронках и общих теплушках; тебя били, насиловали и пытали в околотках, отсылали в остроги и на острова, на канал и лесоповал; тебя осуждали, а после суда и следствия расстреливали по всей строгости закона мирного времени. Ты, одуревший и омертвелый, лежал оземь на обындевелых лагах у параши, над тобой измывались отморозки, тебе отшибали органы и память и даже охоту вспоминать. Октана охватывала тебя и трясла все кости в тебе, дыбом вставали волоса на тебе, а отпрыски твои и отпрыски твоих отпрысков безо всяких оснований мечтали о светлых городах и цветущих садах и оплакивали умершего вождя как отца родного на необъятных просторах отчизны.
Они объявляли осиротевшему отечеству официальную общепартийную оттепель. Они орали как ошалелые. Они слегка журили за отдельные отклонения и огрехи, но оправдывали в силу объективных обстоятельств. С обиняками и околичностями отпускали из острогов, реабилитировали уже отживших или еще только отживающих за отсутствием состава преступления, восстанавливали в отъемлемых правах и напоминали о неотъемлемых обязанностях. Они организовывали обустройство одухотворенного светлого будущего и обосновывали лишения в обрыдлом настоящем. Однако сами определяли, обретали и обладали в обилии. Они объедались и обпивались. Они жирнели пальцами и тучнели выей, покрывали лицо олеем и обкладывали туком лядвеи свои. И темя волосатое их косневело в беззакониях.
У тебя, огражденного и ограниченного, ничего не спрашивали. Тебя, отмалчивающегося и отмаливающегося, отдавали на откуп твоим же опорожненным иллюзиям и опростанным надеждам. Тебе и твоим обидчикам разрешали сообща обживать и обустраивать отечество. Тебя обязывали созидать очередную юдоль общественного опустения. Отечество оттаивало, отогревался и ты. Ты, обескураженный и ожидающий облегчения и ослабления, осмысливал и оживал. Тебя окружали обшныры, обступали обыскиватели, отслеживали, но не обрабатывали оглядатаи; тебя не обвиняли и не осуждали, но, ожидая дальнейших ордонансов, обневоливали и оболдахивали. Олеумный прах с неба все падал и падал, осыпая тебя, а отпрыски твои и отпрыски твоих отпрысков одушевленно спрашивали, опрятно слушали и даже иногда осторожно высказывались в определяемых отчизной пределах.
Они объявляли: отечество в опасности. Они орали как ошпаренные. Без обиняков и околичностей призывали человека оборонять темное прошлое и светлое будущее. Оповещали о борьбе с идейными врагами. От твоего имени обосновывали, а затем отождествляли и обоюдничали. Они, одутловатые и оплывшие, обмеривали и обвешивали, обмызгивали и обмусоливали. А сами обладали и осваивались. Они жирнели пальцами и тучнели выей, покрывали лицо олеем и обкладывали туком лядвеи свои. И темя волосатое их косневело в беззакониях.
У тебя, огражденного и ограниченного, ничего не спрашивали. Тебя, отмалчивающегося и отмаливающегося, отдавали на откуп грядущим успехам и будущим достижениям. Отечество остужалось, и ты обмерзал. Тебя окружали обшныры, обступали обыскиватели, отслеживали и опять обрабатывали оглядатаи; тебя охмуряли и облапошивали; тебя обвиняли как отъявленного оглоеда и осуждали. Ты был как одинокий обессилевший овчар, бредущий лежа и не могущий лаять. Ты, обманутый и обиженный, оплакивал обеты и обещания. Отпрысков твоих за опрометчивый ответ и опасную оговорку отчисляли и отлучали; их отзывали куда следует, осуждали как надо и по всей строгости мирного времени отправляли в остроги и на острова, в обособленные зоны обезумья, а то и отсылали за пределы необъятных просторов отчизны.
