Дни и ночи - Синуэ Жильбер (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
24
Солнечные лучи разбивались о стены оборонительных сооружений и падали в воду старинного порта Ираклион, все еще оглушенного криками убиваемых детей. По суровым лицам, медленной походке женщин в черной одежде можно было судить, что на Крите множество семей, которых коснулась трагедия.
Вот уже больше десяти минут Александр Влазаки беседовал с усачом, лицо которого напоминало пергамент. Судя по всему, торг еще не скоро кончится. Упрямый усач был истинный критянин: широкие штаны с буффами, черный жилет, широкий пояс со множеством складок на талии, лакированные сапоги.
Сидя на чемодане, Рикардо с нетерпением ждал окончания сделки. Ему невыносимо было все, что задерживало продвижение. Ожидание уже измотало его — сначала на Тире, потом на Пирее, — пароход, который должен был доставить их на Крит, появился на три дня позже назначенного срока. Пришлось воспользоваться вынужденным простоем, чтобы съездить в Афины к Ортису и передать ему письмо для Адельмы Майзани — по дипломатическим каналам оно быстрее дойдет до Буэнос-Айреса. Однако составление письма — в нем он изложил суть неожиданного поворота событий — не только не успокоило его, но еще больше усилило нетерпение.
— Готово! Договорились. Мы сможем уехать. Александр Влазаки весело улыбался, словно мальчишка, довольный собой.
— Трудная была дискуссия, — с облегчением сказал он, — но я все же добился своего.
— То есть?
— Я дам ему половину того, что он запросил. А что вы хотите — из двухвековой турецкой и арабской оккупации не выйдешь невредимым. Они сбросили захватчиков в море, но сохранили страсть к торгу. Пойдемте. Двуколка стоит за крепостью. Если все будет хорошо, мы будем в Кноссе через полчаса.
Рикардо поднял свой чемодан.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался художник.
— Хуже некуда. Вы надеялись на другой ответ? Не дожидаясь Влазаки, он зашагал к стоянке.
Александра почти не удивила сухость тона Вакарессы. Как только они покинули Тиру, он подметил в спутнике резкую перемену. Чем ближе они подходили к цели, тем более нервным и раздражительным становился Рикардо. Сегодня, осунувшийся и с темными кругами под глазами, он выглядел очень постаревшим.
Критянин ожидал их перед монументальными воротами крепостной стены.
Озадаченный, Рикардо остановился.
— Вы говорили о двуколке?
— Еще бы!
— Да это просто разбитая колымага! Ось вот-вот лопнет. А взгляните на колеса! Их съела ржавчина. Сиденья сгнили от сырости. А лошадь! Она по дороге сдохнет. Нет, не добраться нам до Кносса.
Александр был невозмутим.
— Мы на Крите, а не в Буэнос-Айресе. Благодарите небо за то, что мы нашли этого человека.
— Простите меня. Усталость сказывается. Рикардо взобрался на заднее сиденье. Руки его дрожали.
Критянин, убедившись, что чемоданы привязаны крепко, тронул лошадь.
В ослепительном свете город предстал переплетением улочек и развалин. Рим, Константинополь, Венеция, следы сарацинов, церкви и мечети, нимфы и тритоны — все напоминало о полной драматических событий истории Ираклиона. В воздухе чувствовался запах масла и восковых свечей.
За воротами открывался прекрасный вид на холмы и кипарисовые рощи. Едва они выехали из них, как в лица ударил горячий ветер, напоенный ароматами тмина и мускуса. Впереди расстилались сплошные поля с дикими смоковницами и оливковыми деревьями, в изобилии росшими на засушливой земле под оглушительное стрекотание кузнечиков.
Обогнув холм, они вынуждены были съехать на обочину, чтобы пропустить группу женщин и мужчин в черной траурной одежде. Во главе процессии, перед гробом, вышагивал бородатый священник. Лицо его было серьезным, в руке покачивалось кадило. Завывала плакальщица, ударяя себя в грудь.
— Похороны? — шепотом спросил Рикардо. Влазаки перекрестился одновременно с кучером.
— Да. Лишь бы это не принесло нам несчастья! — Он незаметно показал на одну фигуру: — Идущая за гробом женщина, которую поддерживают двое молодых людей, по всей видимости, вдова. На ее долю теперь выпадут тяжкие испытания.
— Вдовам всегда тяжело.
— На Крите им еще тяжелее. На сорок дней она должна заточить себя в доме с закрытыми окнами и поддерживать огонь в погребальном ночнике. Она истолчет в ступке свои украшения, если они у нее есть, не будет мыться, готовить будет только зерно в честь умерших, чтобы душа покойного могла что-нибудь предложить Всевышнему, когда предстанет перед ним. Быть вдовцом или вдовой здесь означает символически умереть.
На мгновение в памяти Рикардо промелькнул образ его матери. Она поступила лучше — умерла не символически…
Минут через сорок пять они подъехали к перекрестку. На краю дороги стоял сильно накренившийся деревянный щит. На его потрескавшейся поверхности было написано: «Кносс».
— Почти приехали, — объявил критянин. Влазаки искоса взглянул на Рикардо: руки аргентинца дрожали еще сильнее.
Сквозь поредевшие ряды кипарисов были видны стена и каменные ступени.
Какое-то время возница еще понукал лошадь, тянувшую двуколку, но та не желала идти по бездорожью.
— Вот и все, — произнес он, поворачиваясь к пассажирам. — В любом случае дальше хода нет.
Рикардо Вакаресса с трудом поднял глаза. Руки его вспотели, лоб горел, кровь стучала в висках.
«А если она там?.. Если тайком рассматривает меня?
Уехать… Бежать… Вернуться в Буэнос-Айрес… Разыскать Флору… Уехать».
— Так, значит, это Кносс? — разочарованно протянул Влазаки. — Символ могущества минойской цивилизации…
Рикардо рискнул осмотреться. Руин было множество, и занимали они значительную площадь, но в этом ансамбле не было величественности. Ничего, что впечатлило бы путешественника, ни намека на значительность. Даже здания, видневшиеся тут и там и заросшие крапивой и ежевикой, были тусклыми и неинтересными.
Художник заметил группу рабочих, обнаженных до пояса, которые копошились у подножия какой-то колонны.
— Пошли на разведку.
Он спрыгнул на землю и выжидательно посмотрел на Рикардо. Но тот сидел как изваяние.
— В чем дело? Почему вы не выходите?
— Я не знаю. Не знаю…
— Что? Уж не помышляете ли вы вернуться?
— Идите первым. Я — потом. Александр обогнул двуколку.
Поднялся легкий ветерок. Листья и ветки, покачиваясь, бросали дрожащие тени на каменистую почву. Рикардо шагал, упорно глядя в землю. Он видел в этих тенях размытые буквы имени Сарра.
Александр подошел к одному из рабочих.
Где она? Спряталась за колонной? Или за обломком стены? Занята расшифровкой подписи на цоколе портика? Как она его встретит? А он, сможет ли он найти нужные слова? Главное — не напугать ее. Быть спокойнее. Перестать бояться.
— Ее здесь нет! — сказал художник, незаметно приблизившись к Вакарессе.
— Что вы сказали?
— Была здесь одна женщина, участвовала в работах. Но вот уже полгода, как уехала.
— Полгода! И куда же?
— Рабочий ничего не знает. Его товарищи — тоже.
— Такое невозможно! Кто-нибудь должен знать! Она входила в бригаду?
— Успокойтесь. Да, она состояла в бригаде. По словам рабочего, здесь есть один человек, который может дать нам сведения. Я…
— Эванс?
— Нет. Он вернулся в Лондон. Я…
— Пенделбери! Вспомните. Пенделбери! Он сможет нам сказать. Не уплыли ли они вместе? Он знает…
— Успокойтесь, прошу вас, — умоляюще произнес Александр. — Дайте же мне досказать. Пенделбери тоже отсутствует. Зато здесь находится старший мастер, англичанин, господин Данстен.
Он указал на вход в одно из зданий:
— Он там. Следуйте за мной.
Приглашение оказалось ненужным. Рикардо уже опередил его.
Сотня метров отделяла их от указанного места. Они почти бегом преодолели это расстояние и вошли туда, где, вероятно, был некогда коридор, от которого сейчас остались лишь развалины под открытым небом. В самом конце угадывались остатки лестницы. Мастера пока не было видно. Они взобрались по ступеням и очутились в сводчатом зале. Пройдя еще немного, Рикардо резко остановился. Без паники, без страха, в каком-то полуобморочном состоянии.
