Популярность. Дневник подростка-изгоя - ван Вейдженен Майя (читать книги без TXT) 📗

Вскоре я соображаю, что это волейболистки, которые оставили на время своих парней в сторонке.

– Ого, Майя, отлично выглядишь!

– Вы тоже, – говорю я. – Не хотите потанцевать?

– НЕТ! Мы пойдем, когда народу будет побольше.

– Ясно, – говорю я. Собралось пока всего порядка двадцати человек. Я хожу среди ребят, предлагая всем потанцевать – со мной, со своими парами или без. Все отказываются. Я обхожу так целый круг, пока снова не возвращаюсь к готкам.

В этот момент я замечаю в сторонке одинокую девочку, она отбивает ногой ритм и подпевает словам песни. Я с ней не знакома, но узнаю в ней одну из многих незнакомок, кого я пригласила прийти вместе со мной.

Я беру ее за руку и тяну на танцпол. Она краснеет, но улыбается. Мы танцуем, первые и единственные. Я начинаю раскачиваться из стороны в сторону, двигая руками, как учила меня мама. Мы с ней кружимся и смеемся. К нам робко подтягиваются и остальные девушки, которых я приглашала потанцевать, и вместе мы образуем большой круг хохотушек. Я откалываюсь от группы, чтобы втащить в наш в круг еще больше людей. Поначалу все отнекиваются, но постепенно соглашаются. Парни видят, что их девушки танцуют со мной, и тоже присоединяются. Люди выползают на танцпол широким потоком. Я чувствую, как на пальцах ног набухают мозоли, но не обращаю внимания. Я думаю только о том, как впустить в этот круг всех присутствующих, я наслаждаюсь моментом.

Потом я замечаю одинокого мальчика, который сидит, уставившись в пол. Я повязываю шаль на плечах и думаю об ответах, которые ребята дали на мои вопросы.

Чтобы быть популярной, нужно общаться со всеми, сказала одна девочка. Я знаю, что такое оставаться в стороне. Я не хочу, чтобы о сегодняшнем вечере у кого-то сложилось плохое впечатление.

– Привет! – кричу я, потому что иначе ничего не слышно. – Хочешь потанцевать?

Он пожимает плечами и безразлично качает головой.

– Ну давай, – говорю я и беру его за руку. Он отталкивает меня.

– Нет.

Я отступаю назад.

– Ладно.

Похоже, не все к такому готовы.

Получив подобные ответы еще от нескольких парней, я возвращаюсь в круг. Мы танцуем с девочками, я вывожу их из тени под неоновые огни. Они смеются и болтают. Я получаю столько комплиментов, что сбиваюсь со счета.

Я возвращаюсь к готкам. Теперь уже они берут меня за руки и тащат танцевать. Кто-то хлопает мне по плечу.

– Я вот думаю, почему это моя пара танцует с другими людьми.

– КЕНЗИ! – кричу я и обнимаю ее так крепко, что она отступает назад. Мы хихикаем. – Ты пришла!

– Ну да, ты меня вроде как заставила, – говорит она, поправляя черную накидку на обнаженных плечах.

– Хорошо выглядишь, – говорю я.

Она делает шаг назад и разглядывает меня, склонив голову набок.

– Черт возьми, женщина, ты должна дать мне координаты этого секонд-хенда.

Я улыбаюсь так широко, что губы болят. Потом хватаю ее за руки.

– Ты что делаешь? – противится она. – Я не умею танцевать.

– Думаешь, я умею?

– Нет.

– Думаешь, есть разница?

– Ладно, – говорит она, и мы танцуем прямо под динамиками, тряся плечами. У меня никаких сомнений, что я оглохну.

Краешком глаза я вижу, что прибыла самая робкая девочка во всей школе. Оливия, член нашего клуба изгоев общества, стоит одна у края танцпола. Я спешу с ней поздороваться. Я приглашала ее присоединиться к нам сегодня, но не думала, что она действительно придет.

– Оливия, – зову я, подходя, – потанцуешь со мной?

Она прячет глаза и утыкает взгляд в пол. А потом кивает. Я улыбаюсь, беру ее за руку, и мы начинаем кружиться и смеяться, как будто никто и не смотрит на нас.

У меня в голове раздаются слова из письма Бетти Корнелл: «Ты запомнишься людям тем, что помогла другим девочкам выбраться из своих раковин. Они не забудут твою доброту. Хорошая работа».

Хорошая работа. Глядя, как улыбается и веселится Оливия, я начинаю в это верить.

Мы с Оливией и Кензи все танцуем и танцуем, пока музыка не обрывается посреди песни.

Директор берет в руки микрофон.

– Уже семь часов, ребята. Пора по домам. Хорошего вам лета и хорошей жизни. В следующем году мы с вами уже не увидимся.

Не спеша, словно просыпаясь от сновидения, мы выползаем в растворяющийся дневной свет. Я вспоминаю слова Бетти: «Прощаясь с кавалером, непременно скажи ему что ты хорошо провела время. Пусть он поймет, что тебе действительно понравилось ваше свидание. <…> Пусть он видит твою признательность».

Кензи обнимает меня.

– Спасибо огромное, что пришла, – говорю я. – Это безумно много для меня значит.

Мы с мамой отъезжаем от школы, и она спрашивает:

– Как все прошло?

Я думаю о тех, с кем я танцевала. Все мальчики и девочки, которых я вытащила на танцпол, делая их частью одной большой команды.

– Весело… – говорю я.

Но потом я вспоминаю всех, кого я приглашала, но кто так и не пришел. Мне не хватает их, я бы хотела, чтобы они были рядом и разделили с нами праздник.

–…И грустно, – я смотрю из окна на проезжающие мимо машины.

Придя домой, я расчесываю завитые локоны и снимаю макияж. Как ни странно, я все еще чувствую себя красивой. Не обворожительной, но красивой.

Я собираюсь выключить свет в ванной, как вдруг ловлю в отражении собственный взгляд. Несколько часов назад я не могла понять, что в нем кажется мне новым. Теперь это очевидно. Глубоко внутри своих темно-карих глаз я вижу то, чего там не было никогда прежде, – силу, отвагу, уверенность… и огонь.

Что бы ни произошло в будущем, страха больше не будет.

Последний школьный день подходит к концу. Последний раз мы с Кензи едем на автобусе домой и сидим друг рядом с другом. Жара и влажность почти невыносимые.

Она улыбается мне, но я вижу слезы в ее глазах. Вслух я говорю то, что на уме у нас обеих.

– Боже, как быстро все закончилось.

Она грустно смеется и кусает губы.

– Эй, – говорит она. – Дай-ка посмотрю, что тебе написали в школьном альбоме.

Я открываю книгу. Подписям тесно на полях, каждая страница пестрит ими. Впечатлившись, Кензи присвистывает.

– Кензи, ты когда-нибудь боишься, что о тебе все забудут? – спрашиваю я. – Просто я тут думала, и надеялась, что может быть, я не просто пережила среднюю школу, но и оставила какой-то… отпечаток.

Кензи приходит в голову идея.

– У тебя есть ручка?

– Да, – говорю я и достаю одну из рюкзака. Она выхватывает ее у меня и наклоняется к сиденью напротив. Открыв рот, я во все глаза наблюдаю за ней.

– Отвернись, Майя, не привлекай внимание! – она поджимает губы и сосредотачивается. – Вот и все! – она откидывается на спинку, любуясь своим шедевром. – Готово.

Я наклоняюсь и смотрю, что она написала.

Я смеюсь.

– Не ты одна сегодня портишь школьное имущество.

Она поднимает брови.

– В каком смысле?

– Я оставила надпись на стене в женском туалете. В одной из кабинок, чуть повыше «Пошла ты, Бритни».

– Нормально. Что именно ты написала?

– То, что, я надеюсь, достойно памяти.

Кензи кладет голову мне на плечо, и мы смотрим в окно на проезжающие мимо машины. У нас на лицах улыбки.

– Мы сделали это, – говорит она.

– Да, сделали, – шепчу я, мысленно возвращаясь к моей надписи в туалете – маленькой, незначительной, но в то же время подводящей итог всему, чему я научилась за этот год.