Бумажный грааль - Блэйлок Джеймс (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗

Створка сдвинулась еще немного, и внезапно отверстие расширилось настолько, чтобы в него можно стало проскользнуть. Памятуя о приключении в музее привидений, Говард забрал с собой навесной замок и, втянув живот, протиснулся внутрь, после чего тут же подвинул створку на место, оставив только щелочку в палец толщиной, чтобы впустить немного света.

Свет пробивался и из-под ската крыши, поэтому его хватало, чтобы различить странный механизм Джиммерса. Построен он был из дерева, латуни, меди и кожи – без сомнения, плод викторианской эпохи, созданный на заре Промышленной революции. Тут были педали и аппарат с органными трубками возле большого широкого колеса со спицами, точно от швейной машины-переростка. На вершине восседала волнистая с виду линза. Во всем аппарате было своего рода сказочное волшебство в духе Румпельстилскина [10], представление деревенского сапожника о том, как должна выглядеть «машина». На деревянной раме была вырезана одна единственная фраза, и читалась она просто: «Гильдия Святого Георгия, 1872».

Опять Раскин, сказал самому себе Говард, покачиваясь на каблуках и сосредоточенно щурясь. То, что обреченную на поражение «Гильдию Святого Георгия» создал Раскин, ровным счетом ничего не сказало ему о самой машине. Но название гильдии наводило на размышления, и внезапно ему пришел на ум их с Сильвией разговор всего пять минут назад. Как так получается, что она видит его и его желания много яснее, чем видит их он сам?

Вот вам, пожалуйста, он прячется в жестяном гараже мистера Джиммерса, превращает невинные артефакты в тайны чистой воды в духе Джиммерса и дядюшки Роя. Он заразился, в этом сомнений нет. Но сознание этого нисколько не помогало. С почти беспомощным любопытством он протянул руку и крутанул латунное колесо. Оно повернулось без усилий, без трения, словно теперь, когда его запустили, и не собиралось останавливаться.

Внезапно характер света неуловимо изменился. Теперь от линзы наверху машины исходило тусклое свечение. Говард крутанул колесо быстрее, и свет стал ярче. Колесо жужжало, вращаясь на оси, и Говард какое-то мгновение разрывался между двумя противоречивыми желаниями: остановить колесо, пока еще не поздно прекратить то, что вот-вот случится, и увидеть все до конца, заглянуть в сердце какой-то неведомой, основополагающей тайны. Он оставил колесо вращаться. Гудение переросло в жужжание, потом в тихое бормотание, словно в гараже вдруг разом заговорили возбужденно десятки механических человечков.

В воздухе над машиной материализовался слабый белесый туман. Частицы кружились в нем, как пылинки в солнечном луче. Гараж сотрясали вибрации, и, раскачиваясь на пружинах, машина начала биться о стену с медленным ритмичным уханьем, словно вращались, потеряв опору, внутренности разболтавшейся центрифуги. От шума и верчения у Говарда закружилась голова, и он внезапно осознал, что в потолке над его головой зажглись звезды, бледные и размытые, как на предвечернем небе.

Туман из машины сгустился в клубящееся облако, похожее на крохотную человеческую головку. Послышался громкий шум шагов, приближающихся издалека по длинному деревянному коридору. Мглистое лицо стало приобретать черты, и любопытство Говарда внезапно обратилось в страх. Существо моргнуло, будто было несколько удивлено, что здесь очутилось. Его губы мерно зашевелились, как у размышляющей за жвачкой коровы. Машина все так же гремела о стену, достаточно громко, чтобы разбудить Джиммерса и ввергнуть его в панику. Бормочущее многоголосие сложилось в один-единственный голос, низкий и властный, но почти потерявшийся за стуком и жужжанием машины.

Говард услышал, как кто-то прокричал его имя, и протянул руку, чтобы остановить колесо, которое, ударив его по пальцам, продолжало вращаться тяжело и свободно. Под головой теперь складывалось тело. Говард различил жилет, покачивающуюся цепочку для часов с брелоками. Привидение росло, будто приближалось с безмерного расстояния. Послышался вой несущегося по каньону ветра, хлопанье птичьих крыльев, шорох переворачиваемых страниц. Потом, по мере того, как колесо замедлялось, образ начал расплываться, свет тускнеть. Голос тоже стихал, пока не превратился в усталый шепот, а потом снова в гудение пчел, и Говард рухнул на джутовый мешок с мульчей, понимая, что вот-вот упадет в обморок от спертого воздуха в гараже, от пыли, от пережитого потрясения.

Кто-то оттягивал в сторону створку ворот. Раздались жуткие дребезжание и визг, и створки рывком разошлись. Машина все еще гремела, но уже не с такой силой. В открытые ворота лился полуденный свет, и ночное небо над головой сменилось дневным, когда мистер Джиммерс протиснулся мимо Говарда и ладонью шлепнул по втулке латунного колеса, намертво его останавливая. Потусторонние шумы стихли, мглистая голова исчезла.

Но над машиной еще мерцало призрачное лицо, точно негативный отпечаток на внутренней стороне век, какой оставляет по себе фотовспышка. Говард моргнул и, присмотревшись внимательнее, понял, что физиономия каким-то образом отпечаталась на рифленой жести стены, точно снимок на чувствительной к привидениям пленке. Медленно-медленно она поблекла и исчезла.

14

После полуденного сна в кресле мистер Джиммерс был помят и всклокочен и на Говарда уставился совсем как школьный учитель, у которого на уме березовые розги.

– Что, скажи на милость, ты тут делал? – спросила Сильвия, из-за плеча мистера Джиммерса рассматривая уже остановившуюся машину. Говард заметил, что она улыбается. Она взялась бранить Говарда прежде, чем за него примется мистер Джиммерс. – Гараж просто ходуном ходил. Мы даже из дома услышали. Что у вас тут, мистер Джиммерс, граммофон? – Она с невинным видом поглядела на устройство.

– Так, ничего, – замахал на них мистер Джиммерс, чтобы они уходили из гаража. – Я это самое и хотел сказать. Граммофон. На самом деле – дряхлый телевизор, который выжимает энергию из эфира. Но инструмент деликатный. Нельзя, чтобы кто попало к нему совался… Как, скажите на милость, вы сюда попали? – спросил он вдруг и, прищурившись, вперился в Говарда.

Говард протянул ему ключ.

– Извините. Это проникновение со взломом. В основном из любопытства. Вам стоит вызвать полицию.

– Из любопытства, – безжизненно повторил мистер Джиммерс, снова навешивая замок, потом демонстративно надел веревку на шею и опустил ключ под рубашку. Тут на его губах мелькнула улыбка, словно он хотел сказать, что против любопытства ничего не имеет. – Полиция нам не нужна. Сейчас – не нужна.

Говард почувствовал себя по-настоящему виноватым. Когда он стоял так на солнце, и будничный мир кругом был вещественным и ясным, ему вдруг показалось, что загадочное приключение произошло в какой-то другой реальности. И что же, скажите на милость, он там видел? Привидение?

– Мне правда очень жаль, – сказал он, а Сильвия внезапно улыбнулась ему и одними губами произнесла: «Вот видишь?» Он ее проигнорировал. – Я не знал…

– В этом вы совершенно правы, – отозвался Джиммерс. – Не знали. Какие еще ключи вы у меня украли?

– Никаких. Только этот.

– Я за него ручаюсь, – весело вставила Сильвия. – Он хочет как лучше, просто он олух. Всегда таким был. У него комплекс Несносного Дэнниса [11]

Это мистера Джиммерса как будто утешило. Словно чтобы отпраздновать это событие, он поцеловал Сильвии руку и потрепал ее по волосам.

– В следующий раз спроси, – снисходительно сказал он Говарду, кладя руку ему на плечо. – Я как-нибудь позволю тебе одним глазком посмотреть в мой телескоп. Может, хочешь взять пару экземпляров моей литературы?

– Конечно, – ответил Говард с огромным облегчением, что так легко отделался.

Но мистер Джиммерс никаких памфлетов не выдал, а только сказал:

– Мне нечего прятать, решительно нечего. Можете перешерстить мои пожитки. У меня-то в рукаве ничего нет. – Он оттянул рукав крутки, открывая застиранную в матрасных полосах рубашку. Потом покивал над рукой, поворачивая ее то в одну, то в другую сторону, и наконец спросил: – Почему черепаха перешла через шоссе?