Бермудский треугольник - Бондарев Юрий Васильевич (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
— Отвечаю русским языком. Покойного художника Демидова. Он не завещал продавать их. И прошу вас, Исидор Львович, закончить разговор о торговле. Это — все! — сказал Андрей, уже злясь на бесповоротность своего решения. — Я действительно безработный журналист, но, простите, не купец третьей гильдии.
Песков сорвался с места, забегал на коротких ножках по комнате в превышенном изумлении, он задыхался, вскрикивал угарным голосом:
— Психопатия! Нет слов, нет слов! Вы поступаете безумно, по-мальчишески! Я вас не способен понять! Я мог бы облегчить вам всю жизнь! Вы завтра бы стали богатым, независимым человеком! За десять картин я готов заплатить двадцать тысяч долларов или, если хотите, рублями, рублями! Наличными! Я готов расплатиться завтра! Хоть сегодня! Через два часа! “Сикстинскую мадонну” я не написал, но я художник и искусствовед, я разбираюсь в живописи, и я люблю талант Демидова, поэтому хочу приобрести его работы! Почему вы говорите “нет”? Что вам не нравится? Цена? О цене мы можем еще поговорить! Я могу пойти на уступки! Я вам не нравлюсь? Лично я? Моя толстая комплекция? Моя вздорная ссора с Демидовым, которая произошла в мастерской? Пустяки! Мелочи! В чем дело, Андрей Сергеевич? В чем дело? Я открыт, искренен перед вами! Я не ваш враг, я с вами, а не против вас!.. Я не хочу обидеть ни вас, ни себя! Вы разумный же человек! Искусство есть искусство! Деньги есть деньги!
“Да, он искренен, насколько решил быть искренним, и не жалеет себя в доказательствах”, — подумал Андрей, видя неестественный ртутный блеск в его вишневых глазах, а когда тот с раздутыми ноздрями, вплотную остановился перед ним в позе, требующей, наконец, окончательного разумения, Андрей спросил нарочито бесцветно:
— Мне как-то странно, Исидор Львович… Почему вы не купили нравящиеся вам картины при жизни Егора Александровича?
— Хотите начистоту? Чистую правду? Чистую, как алмаз!..
— Конечно.
— Это была странность Егора Александровича! Ваш дедушка был очень не прост! Он не продавал мне своих картин, но… — Песков замолк, соображая, стоит ли дальше говорить, и все же договорил: — Но в трудные минуты брал деньги у меня взаймы. Если хотите, вот! Не хотел этого вам показывать…
Он выхватил из внутреннего кармана довольно внушительное портмоне, проворными пальцами цепко извлек сложенный вчетверо листок бумаги, развернул и протянул его нахмуренному Андрею. С невольным колебанием Андрей взял бумагу, тотчас увидел крупный почерк деда и прочитал: “Расписка. Мною взято в долг у Пескова 1,5 миллиона рублей (полтора миллиона), кои верну к концу 1995 года. Егор Демидов. 14 апреля 1995 г”.
— Что-то не так, — отсекающим голосом выговорил Андрей, возвращая расписку. — Не секрет, что Егор Александрович не очень любил вас и вдруг… взял в долг? У моего деда был не тот характер, чтобы… изменить себе.
— Так! Это — так! — отрубил крикливо Песков. — У него были сложные обстоятельства и срочно потребовались деньги! Куда-то кому-то послать!.. Кроме меня, одолжить было не у кого. Его друзья живописцы — нищие. И ему пришлось… Как бы он ни презирал меня, я не был его врагом!.. Я знал, что полезно помогать сильнейшему таланту!
— Не похоже! — отверг Андрей. — Он вернул вам долг?
— Простит Бог! Минуту назад вы своими глазами читали расписку! — в опечаленном раскаянии раздвинул руки Песков. — Я не хотел бы, отнюдь не хотел бы!
— Значит, художник Демидов остался перед вами в долгу? Почему же он не предложил вам какую-нибудь свою картину за эти деньги? Насколько я знаю, вы коллекционер.
— Разумеется! Я страстно люблю живопись Егора Александровича, но он не хотел вступать со мной, так сказать, в серьезную куплю-продажу. Видите ли, дело прошлое, я не имею обиды. Не имею ни на йоту зла. Он несправедливо считал, что я перепродаю картины за границу, и русское искусство уходит из России. А вы лучше меня знаете: Егор Александрович был человек настроения, неординарный человек, непредсказуемая натура. У него имелось свое личное мнение обо всем на свете. Он не застрахован был и ошибаться. В приступе вспыльчивости мог даже оскорбить меня, чему вы были свидетель. Я тоже не ангел, но я не помню зла… я готов у покойного попросить и прощения… — Песков вознес скорбный взгляд к потолку и мелко перекрестился. — Небо ему судья, а не мы, смертные… Разве можно измерять обычными мерками такую сложную фигуру, такой талант? Царство ему небесное…
“Он опутывает меня, как паутиной, меняет интонацию голоса, играет глазами, красноречием и злит меня”.
И Андрей сказал хмуро:
— Хорошо. Я отдам вам долг Демидова, когда у меня будут деньги.
— Я не тороплю вас, нет! — мгновенно воспротивился Песков. — Я готов забыть про долг из-за любви… из-за почитания покойного. Я лишь хочу купить картины Демидова, талант которого почитаю безумно. И, поймите, бескорыстно предлагаю немалые деньги, которые нужны вам! Повторяю: я хочу по-человечески помочь! Вам не нужна помощь?
— Не стоит, — сказал Андрей, сдерживаясь, чтобы не произнести вертевшуюся в голове фразу: “Пошли бы вы к черту с вашей помощью. Что вам за дело до меня?”
— Так уж совершенно “не стоит”? Вы против всякой помощи?
— Картины я продавать не буду, Исидор Львович. И не стоит об этом продолжать… — Он выждал с минуту, замечая, как в глазах Пескова подвижная теплота подернулась пепельной темнотой, и договорил с уважительной ироничностью: — Благодарю. Если вы хотите мне помочь, то, пожалуйста… Я буду продавать машину “жигули”, правда, не новую. С удовольствием продам ее вам.
Песков вразлет распахнул полы пиджака, втолкнул руки в карманы брюк, воротник сорочки врезался в надутую шею, слившуюся с толстыми плечами. Он выговорил, задыхаясь:
— Значит, решили поиздеваться надо мной? Ка-какой остроумец! Машину! А? Мальчишка! Инфант! — крикнул он взвинченным тенором, вырывая руку из кармана и звонко шлепая себя по лбу. — У вас здесь — наследственная наглость! Вы — человек, не способный понимать элементарных вещей! Не подражайте своему деду, вы еще никто, нуль, пустое место! Мне — машину!.. Да у меня две машины, мальчишка несчастный!..
— Благодарю вас, гранжаир, — сказал Андрей нарочито бесчувственно.
— Что? Кто-о? Что такое?
— Надо знать образованному искусствоведу: гранжаир — это важная особа. Я очень тронут высоким вниманием.
— Младенец! Щенок! Вы еще издеваетесь? Надо мной?..
— Уходите, — выговорил Андрей, зажигаясь колючим огоньком гнева. — И не превращайтесь в рыночную бабу!
— Ка-ак? В рыночную бабу? Это вы — мне? — свекольное лицо Пескова заколыхалось. — Вы — ничтожный варвар! Вы просто…
— Уходите, — не дал ему закончить Андрей, подымаясь с кресла, и кончиками пальцев не очень сильно толкнул его в грудь. — Уходите, иначе я не выдержу.
— Ах, вот как! Вот вы какой, оказывается! — тонко пропел Песков, отшатываясь. — Силу… силу применяете! Вы со мной хотите связаться? Со мной? Оч-чень пож-жалеете! Переоценили себя, очень переоценили! Я не безрукий, не беззащитный! Меня найдется кому защитить! Запомните — найдется, если вы меня мизинцем тронете!
Он засеменил на месте, словно вминая что-то в пол, затем как-то боком стремительно покатил свое полнокровное тело в переднюю, оттуда воспламененнно крикнул:
— А когда опомнитесь и будете раскаиваться в собственной глупости, разрешаю позвонить по этому телефону! — И он с язвительным смехом швырнул на пол, как подаяние, визитную карточку. — Но набрав номер, — закончил он не без мстительного злорадства, — сначала попросите прощения за вашу наглость! Адью, уважаемый Андрей Сергеевич! Вы еще ко мне придете! Все еще впереди!
— Адью, Исидор Львович. Не споткнитесь в лифте. Звонка не будет. И к счастью, мы больше с вами не увидимся. Долг переведу по почте.
Он слышал, как в передней топтался, сопел, возился, шуршал плащом Песков, слышал, как выстрелила по тишине дверь, захлопнутая им в невылитом бешенстве, и вдруг ликующее облегчение охватило Андрея. Он даже скрипнул зубами от неожиданного удовлетворения собою: “Никаких сомнений, черт возьми совсем!” Но это удовлетворение вскоре притушила мысль, что так или иначе нужны деньги и, как видно, машину продавать придется.
