Непотопляемая Атлантида - Миронова Лариса Владимировна (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗

Показательно, что первую возрастную метку ставили в 15 лет, то есть когда человек становился бойцом. Это информация о рекрутах – к строевой пригоден.

Надрезы на теле имели ещё и другой, таинственный смысл, и делали их исключительно жрецы, уводя человека в пустынное место, возможно так они сортировали туземцев по значению IQ, которое они определяли своими методами, чтобы потом уже начальникам туземцев было проще разбираться с подведомственным подразделением – кого куда направлять и по каким делам. А выбивание зубов с той же целью? Как это вам? Кому на ум придет выбивать собственные зубы для красоты? Ведь жевать чем-то надо. Потеря зубов означала смерть. Так что и зубы выбивали с той же целью – клеймления. Полинезийцы клеймились уже с рождения, постепенно, к концу жизни, все тело их было покрыто всевозможными узорами. Память об этом древнем обычае сохранило крылатое выражение – tabula raza, что означало сравнение новорожденного человека с чистой доской. И пришла она к нам из латыни – мертвого языка, на котором не говорил ни один народ, это был чисто административный язык – контроля и учета хода дел в империи, чтобы подкрепить наше предположение о том, что иероглифическое письмо было привнесено извне, а не развивалось в ходе жизни аборигенов самопроизвольно, проанализируем, как это делалось: понятно, что для изображения конкретных предметов или частей тела использовался схематический рисунок этого предмета. Но вот как выражались отвлеченные понятия? А вот так: точно так же рисовался конкретный предмет, но именно такой, при взгляде на который в воображении человека тотчас же, по закону ассоциаций, появлялись вполне конкретные отвлеченные понятия. Так, взгляд на орла или льва мгновенно вызывал мысли о силе и могуществе, а для обозначения верности или покорности рисовали, конечно, собаку (ту, что всегда сбоку), война – это секира, стрела… А как выразить жизнь, смерть, горе, радость? Или названия дней, месяцев? Трудно даже представить себе, как это можно сделать, но они это сделали – и легко! Просто создав систему условных кодовых знаков: дружба – это рукопожатие, голова от ушей которой отходят линии – внимание… Не слишком ли? Ведь это признаки осознанного ассоциативного мышления, а оно и у нашего современника не всегда присутствует в развитой форме. А чтобы создать знаковую систему ассоциативного мировосприятия, надо ой какую светлую голову иметь! Это не на клавиши панели нажимать, выучив пять-шесть последовательностей манипуляций мышкой… А условные знаки летоисчисления? Тут уже надо иметь еще и вполне верные научные представления о времени и ходе истории. Ведь для того, чтобы просто жить, вовсе не надо «часы наблюдать», можно обойтись и простым слежением за сменой времен года.

Ключевой, однако, вопрос нашей истории – взаимоотношение светской и духовной власти. В чем своеобразие русской культуры? Прямо какое-то проклятье – всё время надо чью-то чужую культуру переваривать: то византийство, то западничество. Теперь вот велят на восток смотреть, прямиком на восходящее солнце. Но мы же, пардон, не орлы горные…

Вот интересно – и византийство, и петровские западные реформы по сути одно и то же, то есть по характеру – менялся лишь культурный ориентир: «ex Orient lux» на «ex Occident lux». Но! В том и в том случае ценности привносятся извне. В такой схеме с неизбежностью конфликт «старое и новое» становится типичным российским конфликтом «своих и чужих». И тут имеет место один весьма своеобразный момент: попадая на нашу землю, чужой концепт становится неизбежно и неожиданно непредсказуемо иным, и в итоге получается нечто непредсказуемо третье – в этом и заключается своеобразие реформ в России, которое многих, лишь по чистой случайности не знакомых с нашими домашними изысками, всё ещё ставит в тупик. Вот с этого места и начнем поподробнее… Итак, речь пойдет о русской истории 15–17 в.в., когда шло формирование Московского государства – на совершенно иной, новой концепции власти. Ну, сосредоточились? Вот что для нас здесь интересно – эта концепция во многом основывается на недоразумениях – филологических или семиотических, если, конечно, не иметь в виду всё то, что мы уже открыли в этом смысле. А ведь представление о власти во многом определяет и само поведение исторических деятелей, а значит, и влияет на весь исторический процесс в целом. Сразу договоримся о терминах. Слово «базилевс» с греческого обычно переводят как «император», но в приложении к русской истории его правильнее перевести как «царь», поскольку «царь», как и «базилевс», может относиться и к богу тоже, в отличие от «императора»: Бога императором даже с большого бодуна никто не назовёт. (Кстати, «император» по китайски – «ван», в ван = ава-ан(т) = святой античный (отец), по-старому, Ваня (Иван – поименование, а не имя в обычном смысле), то есть «русский», ну не Джон ведь… Но что означает само слово «базилевс», если мы его просто прочтем как русское? «Бази» = «батя» (з =т), зн. «батя лев» = «батый лев» (с – обычное окончание в греческом языке). Царь зверей, короче. Весьма понятное для нас выражение. Слово «синодос» можно переводить по смыслу – собор или синод (постоянно действующий орган церковного управления). Слово «икономия» может переводиться двумя противопоставленными смыслами – в церковном это «домостроительство», а в светском – «экономика». Фамилии и имена в старых, византийских переводах утрачивают окончание «с», (Пелеолог, а не Палеологос), а современные его сохраняют. Но это «с» = «аз», нам уже знакомо: азиатский атаман. (Ну, скоренько вспомнили – осетины на вселенской комсомольско-молодежной стройке Вестминстера…) Итак, Византия пала – да здравствует Византия! Она снова возродилась – в Московском царстве, которое потом становится Российской империей. Русское государство, заметим, сразу строится как теократическое. Москва осмысливается как Третий Рим. Первый настоящий (в византийском смысле) русский царь – Иван Грозный (Четвертый), венчан на царство в 1547 году. Первым патриархом был Иов – поставлен в 1589 году. Однако Византии тогда уже не было, значит Русь ориентировалась на представление о Византийстве, а в представлениях гораздо большее влияние имеет идеология, чем реальные факты. Так появляются принципиально новые формы, которых ранее не знали ни Византия, ни Русь: субъективная установка на реставрацию приводила фактически к новации… (Вот вам и ответ Феликсу РазУм: почему на Руси – чем больше успешных реформ, тем ближе к революции.) Но хоть что-то осталось от Византийства? Конечно, представление о харизме царя и патриарха. Но в случае Византии (Видимой = Визуальной Антии, поскольку той, древней, уже нет, и о ней не все даже помнят) это было понятно – царь и патриарх (патер-арх = отец-старейшина) вряд ли были местными (малыми) – А слово это ещё означает и «первичный», «изначальный», но в смысле – «ранний»: молодой, молоко, молозиво (молоко первых дней, сразу после родов) река = Молога (то есть проточная вода – как исток сущего) ну и многое другое, в том числе, и слово «молния», «мелькать» – она же кратковременная и изначальная – по отношению к грому, и понятно почему – это каждый знает, кто на уроках физики слушал, а не в морской бой играл. Правильный ответ: потому что глаза ближе, а уши дальше. Скорее всего, эти важные должности принадлежали самим антам = атлантам, древним русским миссионерам. Отсюда и харизма – они же сеяли разумное, доброе, вечное, богами были для аборигенов. (В Египте при виде голубоглазых люди в глубинке ещё до недавнего времени, в прошлом веке, падали ниц, честно считая их богами; фараоны по преданию тоже были голубоглазыми.) Но вот царь и патриарх пришли и на Русь. Откуда, в этом случае, харизма? Она – божественна, дарована небом.