Шопенгауэр как лекарство - Махалина Лилия (читать хорошую книгу TXT) 📗

Глава 19

На следующем занятии Бонни начала с извинений:

— Простите меня за то, что я выкинула на прошлой неделе. Я не должна была так уходить, но… я не знаю… я ничего не могла сделать.

— Жареный петух клюнул… — ухмыльнулся Тони.

— Очень смешно, Тони. Ну, хорошо, я знаю, чего ты добиваешься: я сделала так, потому что разозлилась. Доволен?

Тони улыбнулся и показал ей большой палец. Мягко, как всегда, когда он обращался к женщинам, Гилл сказал Бонни:

— Когда ты выбежала, Джулиус сказал нам, что мы сами виноваты — никто не обращал на тебя внимания. Мы повторили то, что происходило с тобой в детстве.

— Похоже на то. Только я не разозлилась — меня задело - вот так будет точнее.

—  Нет, разозлилась, — возразила Ребекка. — И разозлилась на меня.

Мгновенно помрачнев, Бонни повернулась к Ребекке:

— В прошлый раз ты сказала, что Филип правильно объяснил, почему у тебя никогда не было подруг. Но меня на это не купишь. То, что все завидуют твоей красоте, — еще не повод, чтобы у тебя не было подруг, — по крайней мере, для меня не повод. Настоящая причина в том, что тебя не интересуют женщины; во всяком случае, я — точно. Всякий раз, когда ты обращаешься ко мне, ты делаешь это только для того, чтобы обратить внимание на себя.

— Я говорю, как ты справляешься — или чаще не справляешься - со своей злостью, и меня же обвиняют в том, что я думаю только о себе, — ощетинилась Ребекка. — Ты хочешь или ты не хочешь знать мнение остальных? Мы разве не для этого здесь собираемся?

— Чего я хочу? Я хочу, чтобы ты высказывала свое мнение обо мне или обо мне и ком-то еще, но это всегда о тебе, Ребекка. Или о тебе и обо мне. Но ты такая красавица, что разговор всегда уходит от меня и снова возвращается к тебе. Я не могу соперничать с тобой. Но здесь не только твоя вина — вы все ей подыгрываете, так что я хочу задать вам один вопрос. — Бонни быстро обвела взглядом всех присутствующих: — Почему никто и никогда не интересуется мной? — Мужчины все как один опустили глаза. Не дожидаясь ответа, Бонни продолжила: — И еще одно, Ребекка, то, что я сейчас сказала про твоих подруг, вовсе не новость. Я как сейчас помню, когда Пэм была здесь, вы много раз об этом говорили. — Бонни повернулась к Джулиусу: — Кстати, о Пэм — я как раз хотела спросить, какие новости? Когда она приезжает? Я очень по ней скучаю.

—  Резкий поворот, — усмехнулся Джулиус. — Бонни, ты мастер быстрой смены тем. Но сейчас не буду задерживаться на этом и сначала отвечу на твой вопрос про Пэм — я как раз собирался вам сказать, что получил письмо из Бомбея. Пэм пишет, что ее курс подошел к концу и она скоро возвращается в Штаты. Она должна быть здесь на следующем занятии. — Джулиус повернулся к Филипу: — Я, кажется, говорил тебе про Пэм?

Филип ответил кратким кивком.

—  Филип, а ты мастер по быстрым кивкам, — заметил Тони. — Как ты можешь вот так сидеть, глядеть в потолок и не говорить ни слова. Только посмотри, что здесь творится. Бонни с Ребеккой грызутся из-за тебя. Что ты там думаешь? Может, скажешь свое мнение о группе?

Так и не дождавшись ответа от Филипа, Тони сконфуженно поерзал в кресле. Он обвел глазами группу:

—  Черт побери, что все это значит? Я что, какую-то глупость сморозил? Я чувствую себя, как идиот, который смердит во время проповеди. Я только задал ему вопрос, который тут все друг другу задают.

После некоторого молчания Филип сказал:

—  Ты все сделал правильно, просто мне нужно было время, чтобы подумать. И вот что я скажу. И Бонни, и Ребекка — обе страдают по одной и той же причине: Бонни мучается оттого, что ее не замечают, а Ребекка — что ее перестали замечать. Обе зависят от мнения окружающих. Иными словами, счастье обеих находится в руках и в головах других людей. И для обеих есть только один выход: чем больше человек имеет внутри себя, тем меньше он ждет от остальных.

В наступившей тишине, казалось, было слышно, как закипели мозги, пытаясь переварить реплику Филипа.

— Похоже, никто пока не готов ответить Филипу, — сказал Джулиус, — так что позвольте мне исправить ошибку, которую я допустил пару минут назад. Бонни, мне не следовало идти у тебя на поводу и отвечать на твой вопрос про Пэм — не хочу, чтобы вышло, как на прошлой неделе, когда мы все тебя оставили. Несколько минут назад ты спросила, почему никто не обращает на тебя внимания, и я подумал, что с твоей стороны это был очень смелый шаг. Но давай посмотрим, что произошло потом? Ты в одно мгновение переключаешься на Пэм, и — престо — твой вопрос тонет, растворяется, будто его и не было.

— Я тоже это заметил, — отозвался Стюарт. — Похоже, Бонни, ты нарочно заставляешь нас забыть про себя.

— Хорошее замечание. — Бонни кивнула. — Очень хорошее. Может, так и есть. Я обязательно подумаю об этом дома.

Но Джулиус не собирался отступать:

—  Я ценю твой ответ, Бонни, но у меня такое чувство, что сейчас ты опять сделала то же самое. Разве то, что ты сказала, не означало на самом деле: «Все, спасибо, а теперь хватит обращать на меня внимание»? Похоже, мне придется завести специальный колокольчик под названием «Бонни» и звонить в него каждый раз, когда ты попытаешься переключить внимание на кого-то другого.

—  Так что же мне делать? — спросила Бонни.

—  Попробуй объяснить: почему ты не хочешь, чтобы другие обращали на тебя внимание? — предложил Джулиус.

— Мне кажется, я не стою этого.

— Но остальные имеют на это право?

— Да, конечно.

—  Значит, остальные важнее, чем ты? Бонни кивнула.

—  Хорошо, Бонни, давай попробуем так, — продолжал Джулиус. — Посмотри на каждого в отдельности и ответь на такой вопрос: кто именно из группы важнее тебя и почему? - Про себя Джулиус довольно улыбнулся: здесь он был в своей стихии. В первый раз за последнее время — с тех самых пор, как в группу пришел Филип, — он точно знал, что нужно делать. Сейчас он поступил именно так, как должен был поступить хороший психотерапевт: он перевел основную проблему пациента в плоскость «здесь и сейчас» и приготовился ее исследовать. Всегда полезнее сосредоточиться на «здесь и сейчас», чем пробираться сквозь дебри прошлого или искать причины вовне.

Поочередно взглянув на каждого, Бонни сказала:

— Все здесь важнее меня — гораздо важнее. — Лицо ее горело, она часто дышала, видно было, что чем больше ей хотелось обратить на себя внимание, тем скорее она готова была провалиться сквозь землю.

—  Давай конкретно, Бонни, — настаивал Джулиус. — Кто именно важнее тебя? И почему?

Бонни огляделась вокруг:

— Все здесь. Ты, Джулиус, — ты всем помогаешь. Ребекка — вообще вся из себя. К тому же она успешный юрист, прекрасные дети. Гилл — финансовый директор крупной больницы и вообще красавец-мужчина. Стюарт… Стюарт отличный доктор, помогает детям, помогает пациентам, у него на лице написано, что у него все отлично. Тони… — Бонни помедлила секунду.

— Так-так. Любопытно. — Тони, как всегда, в джинсах, черной футболке и кедах, забрызганных краской, довольно откинулся в кресле.

— Во-первых, Тони, ты это ты — никакой позы, никакой игры, стопроцентная искренность. Конечно, ты поливаешь грязью себя и свою работу, но я-то знаю, что ты не обычный плотник, ты настоящий художник — я видела твой шикарный «БМВ», на котором ты рассекаешь по городу. И, конечно, ты тоже красавчик — мне очень нравится, когда ты носишь футболку в обтяжку. Ну как для начала? — Бонни обвела глазами присутствующих. — Кто еще остался? Филип? Интеллектуал. Знает все на свете, преподает в университете, готовится стать терапевтом, то, что он говорит, всех приводит в восторг. Ну, и Пэм? Пэм просто чудо. Преподает в университете, ни от кого не зависит, всегда в центре внимания, всюду была, все знает, все читала — любого за пояс заткнет.