Media Sapiens-2. Дневник информационного террориста - Минаев Сергей Сергеевич (бесплатные книги полный формат txt, fb2) 📗
— Да какая мне разница, кто до него? Каким сторожем? Я тут был три недели назад, вместе с фээсбэшником Иванычем, у главного по медиа, с фамилией Черкасов, а ты мне паришь, что здесь нет никого! — закричал я.
— Ну, раз я парю, тогда, может, сам найдёшь нужный тебе кабинет? Или экскурсию устроить?
Я встал на ноги, отошёл к стене, опёрся на неё и свистящим шёпотом спросил:
— А откуда же они тогда здесь взялись в тот день?
— Да бог его знает, — дед подошёл ко мне и похлопал меня по плечу, — может, тебе показалось? А может быть, ты телевизора просто насмотрелся? Телевизор у них в кабинете был?
— Вроде был…
— Ну вот, значит, все энто дело в телике и произошло. А тебе вроде как показалось, что ты в этот телик попал. Знаешь, щас не разберёшь, где правда, а где эти… спец…
— Спецэффекты?
— Во-во. Они самые.
— Да я реально их видел, как тебя. Это же не декорации были?
— А чёрт его знает, — миролюбиво заметил дед, — декорации али не декорации. Я с бабкой тут такой теракт по телевизору видал! Взрывы, трупы у метро — оказалось, что все разыграли. А мы думали, что программу «Время» смотрим. А ты говоришь — реально. Сейчас, милок, в ваше время-то… Технический прогресс все может. Вот оно как.
— Я… я… может, пойду, — пот выступил у меня на лбу, — что-то дурно мне. Табак ваш крепкий очень или просто душно тут.
— Иди, иди. Отоспись дома. А телевизор не смотри. Ну его к чертям.
Я покидаю здание «Кухни» тем же путём. Я подхожу к мусоровозу, облокачиваюсь спиной о дверь кабины и закуриваю. Почему-то вспоминается Киса Воробьянинов, который выл, как волчица, обнаружив, во что превратилось сокровище мадам Петуховой. Если разобраться, то я в той же ситуации. Сдать всю свою бывшую команду Администрации Президента — да для меня это сокровище больше, чем пресловутые бриллианты из «Двенадцати стульев». Вот она — Администрация… ходи по коридорам, спускайся на лифтах, только сдавать своих бывших коллег некому. Пусто. Воистину, «сокровище можно было потрогать, но нельзя унести с собой».
— Ыыыыыыи ааафф, ыыииааууу, ыыыыыии!
— Ааааооонн, ыыыыыыи, яяя!
Синхронно завыли мои пленники. Я залез в кабину и нажал кнопку открытия мусорного люка. Затем я вылез, обогнул машину и заглянул внутрь. Вася, лежавший первый, увидев меня, начал бешено вращать глазами и мычать:
— Ааааооонн, ыыы ааооооыыы? Ыыыыии яяя!
Я выдернул кляп:
— Антон, ты че, совсем уже, что ли? Выпусти, ёпта!
— Вась, давай не бухти, а? У меня сейчас случилось откровение, понял? Я нахожусь в состоянии верующего, перед глазами которого развенчали его религию. А в таком состоянии я тебя пристрелить могу, несмотря на то, что соседи, понял?
— Понял. Просто воняет тут очень, — жалобно продолжил Вася.
— Ну, извини. Я не виноват, что ты за все годы работы не привык к профессиональному запаху. Открывай ротик.
Вася послушно открыл рот. Я засунул туда спортивную шапку.
— Ууу аа оо еее ыыыыииикк!! — завыл второй пленник.
— Так, а ты че быкуешь? — Я выдернул у него кляп, и он немедленно завыл на высокой ноте:
— Ну, я-то не мусорщик! Я тут сдохну от этого говнища! — Он зажмурил глаза и заорал что есть мочи: — Милиииииицииия!
— Извини, чувак, ты просто оказался тут не вовремя.
Я засунул кляп обратно, вернулся в кабину и нажал кнопку закрытия люка.
Куда теперь? Заправиться на ближайшей бензоколонке, потом вырулить на одну из основных трасс и валить из города? Ехать вперёд, по прямой. Неважно куда, главное — прочь отсюда.
Никого нет. Или никого и не было? Если никакой «Медиа-кухни» больше не существует, логично предположить, что… Нет… Так бывает только в мультфильмах, которые рисуют голландские авангардные художники. Хотя почему нет? Я завожу мотор и выруливаю к выезду. Дежурный мент выходит из своей будки, лениво оглядывает машину и открывает ворота. Я поправляю лямку. Какой же тяжёлый, этот чёртов пояс. Через два часа я доехал до мусорной свалки в районе Шереметьево-2. Измученный пробками, херовой музыкой, звучащей из хриплых динамиков и попеременно воющими пассажирами кузова. Стемнело. Я заглушил двигатель, открыл люк и выпустил пленников наружу.
— Развязывайтесь и идите, куда хотите. Считайте, что вам сегодня повезло, потому что… — я в самом деле не знаю, почему им повезло, — …потому что кто-то любит вас. Я не знаю кто.
— Антон, а машина? — спрашивает Васька.
Я молча сажусь в кабину и уезжаю. На город стремительно падает ночь. Я двигаюсь дорогой, ведущей на Павельцево, переезжаю железнодорожное полотно и скоро выезжаю на Дмитровку. Честно говоря, я и сам не знаю, куда мне ехать. Мне хочется плакать. Не от страха, нет. От пустоты. Привычная для меня система координат растворилась, не оставив ничего взамен. Мне дико оттого, что мир для меня изменился. Я пугаюсь, потому что не понимаю пока его новых правил.
Въезжаем в Москву. Я миную пост ГИБДД, беру левее, заезжаю под мост и еду дальше по прямой. Смотря на рации гаишников, я вспоминаю про свой мобильный. Интересно, почему меня сегодня не убили, как обещали по телефону? Может быть, этот чёртов мусоровоз — оберег? Как машина «Горсвет» в «Дозоре»? Скорее всего, какая-то логика тут есть. Я выкидываю сотовый в окно. Звонить больше некому.
Погружённый в свои мысли, я очнулся на Алтуфьевском шоссе. В том месте, где с него можно повернуть к Останкино. Я поворачиваю и вижу ЕЁ. Башня, чей шпиль теряется где-то высоко в небе, стоит, распространяя неземное свечение. Можно было бы назвать его цвет жёлтым, но язык не поворачивается. Я назову этот цвет «медиатрик». Знаете, есть такой цвет электрик? Так вот, пусть цвет свечения Останкинской башни будет называться «медиатрик». Я проезжаю совсем рядом с башней, заворачиваю в один из переулков, глушу двигатель и выхожу из машины.
Я стою, зачарованно задрав голову вверх, и смотрю на башню. Свечение волнами сбегает от её шпиля вниз. Этот свет кажется мне тёплым и всепроникающим. Стоя здесь, у подножия башни, я понимаю, что слоган РАО ЕЭС «Дающая тепло и свет» — это наглая инсинуация. Истинный свет, равно как и истинное тепло, даёт только она — Останкинская башня. Перед этим истинным светом равны все — и олигарх, живущий в Горках-Х, и дагестанец, живущий в горах, и оленевод Крайнего Севера, и калмыцкий пастух, и даже скромный нефтяник с берегов туманного Альбиона. Этот свет приходит к каждому через волшебную линзу телевизора. Он для каждого свой и в то же время общий для всех. В этот момент по «Русскому Радио» заиграло:
По моим щекам бегут слезы. Как просто — все мы, как чукчи в чуме, ждём рассвета, просто не понимая, что он уже здесь. Мы всю жизнь разбрасываем бесполезные камни своего сознания, а свет рядом с каждым из нас. В каждом из нас. Башня похожа на маяк, на свет которого плывут корабли, континенты и острова. И командир этого маяка — каждый, сумевший понять, что этот свет есть единственная истина. Потому что это и есть суть медиа…
— Эй, командир!
Я оборачиваюсь и вижу двух милиционеров.
— Ты, что ли, мусорщик?
— Я? — Улыбка сама собой появляется на моём лице. — Да, я!
— Ясно. Ты чего плачешь, — спрашивает меня один из ментов, — случилось чего?
— Все… — я судорожно сглатываю слюну, — всё случилось.
— Слушай, ты люк не закрыл. Мусор разлетается. За тобой шлейф на всю улицу.
«Господи, прости идиотов, — думаю я, — это не мой шлейф, это её шлейф».
— Я закрою. Я обязательно закрою.
— Ну, пойдём, закроешь.
В сопровождении ментов я возвращаюсь к машине, нажимаю на кнопку в кабине, и люк закрывается.
— Извините, — говорю я ментам.
— Да ладно тебе. Помочь, может, чем?
— Спасибо. Я сам.
