Вернон Господи Литтл. Комедия XXI века в присутствии смерти - Пьер Ди Би Си (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
– Можешь положиться на меня, Берни.
– У нас с тобой сто сорок долларов. То есть по семьдесят на брата.
Я вытаскиваю деньги из кармана и перебираю пачку в поисках десятки. Десятку я сую обратно в карман, а остальное протягиваю Элле.
– Ты сможешь отнести шестьдесят долларов на Беула-драйв, в дом номер семнадцать? Ради меня? Нужно будет причесаться, переодеться и проскользнуть туда незаметно, как тень. Сможешь?
– Конечно, смогу. – Она кивает, как маленький ребенок, ну, вы знаете, как они кивают: слишком рьяно. Потом смотрит на меня сияющими в темноте глазами. – А что ты будешь делать дальше?
– Мне на какое-то время придется исчезнуть.
– Я с тобой.
– Черта с два. Нас сцапают в две секунды.
Она сжимает губы и еще какое-то время пристально смотрит на меня. Если видели когда-нибудь, как пристально смотрит на вас ваша кошка – один в один. Или типа того. По Джонсоновой дороге грохочет грузовик. Я примерзаю к месту, пока он не проезжает мимо. А Элла все сидит и смотрит. Потом где-то неподалеку хлопает дверь, и женский голос кричит во тьму:
– Э-лла!
Лицо у Эллы как будто гаснет изнутри. Должно быть, с ее точки зрения, мы только что пережили самое настоящее приключение; отныне между мной и Эллой Бушар лед сломан. Я пожимаю ей руку, в знак вечной памяти о пережитом вместе, и подхватываю рюкзак.
– Если увидишь мою мать, скажи ей, что мне очень жаль, что все так вышло, и – что я с ней свяжусь. Или нет, лучше – лучше вообще ничего не говори, а просто сунь деньги под дверь, и все. Ладно?
Я пытаюсь подняться из бурьяна, но рука Эллы тут же перехватывает меня за ногу. Я смотрю на нее сверху вниз. В лице у нее что-то меняется, как будто она вдруг становится способна принимать смелые жизненные решения, как будто из каждой поры на ее лице сочится сила воли или как там это называется. Она подается вперед и запечатлевает у меня на губах неловкий поцелуй.
– Я люблю тебя, – шепчет она. – Не ходи на Китерову дорогу, сегодня у спецназа там будут учения.
Она нашаривает мою ладонь и сует в нее все свои деньги, за вычетом матушкиных шестидесяти долларов. Потом вдруг вскакивает на ноги и мчится прямиком через бурьян к дому, как призрак в ситцевом платьишке.
– Эээ-лла!
– И-ду!
У меня на губах остался вкус ее слюны. Я вытираю рот рукавом. Уходя в кромешный мрак на внешней стороне проселка, я вижу, как на углу Китерова участка маячит в переменчивом пятне света человеческая фигура. Жирный затылок Барри Гури ни с чьим другим не перепутаешь. Я не спешу. С другой стороны приближается шорох автомобильных шин. Машина Лалли. Я успеваю рвануть с места, прежде чем на дорогу падает свет фар.
Действие 3.
Против всех шансов
Четырнадцать
С холмов за Китером Мученио перемигивается огоньками, как целый рой светляков. Сразу бросается в глаза новая вывеска мотеля «Случайность» и возле радиовышки угол «Барби Q». Если прищуриться, то можно увидеть, как работает становой хребет города, сотня членистых ножек – нефтяные качалки вдоль Гури-стрит: ёб-тс, ёб-тс, ёб-тс. Я отслеживаю взглядом этот позвоночник, насколько различает глаз, то есть, по крайней мере, до Либерти-драйв. Если смотреть отсюда, мой город прекрасен. Вид получается такой, как будто для каждого живого существа в созвездии Мученио светит своя звезда, а еще несколько штук притулились поодаль, про запас. И только на северной окраине города различима крошечная черная дыра, в которой не горит ни единой звездочки. Там мой дом.
Волны уже на подходе. Мой инстинкт самосохранения как-то сам собой весь вышел, когда я свернул с Джонсоновой дороги. И вот теперь, втаптывая в землю кассету Лалито, я ощущаю на губах соленый вкус надвигающихся волн. Они приходят и приносят на гребнях живые, яркие картинки: вот матушка сидит на темной кухне и пытается наскрести по сусекам горсточку последних жалких крох надежды, чтобы замесить пирог. Но наскребается одно дерьмо собачье. Меня это просто убивает. Она сидит и шепчет себе под нос: «По крайней мере, у него есть работа; и, по крайней мере, скоро у него день рождения, и у нас будет праздник». Но я уже на полпути к плато, срываю в ёбаную Мексику. Может статься, навсегда.
Скоро десять. Через пару часов я выйду на шоссе, а там можно попытаться тормознуть машину или прыгнуть на проходящий автобус, идущий в Сан-Антон. Я в последний раз оглядываюсь на сверкающие в долине огоньки Мученио, на мир, в котором я прожил все эти долгие годы. А затем пускаюсь в путь, по направлению к холмам, весь такой одинокий и гордый. Те из моих механизмов, которые настроены на выживание, сканируют космос в поисках пирога со сливками. Помните тот старый фильм, где домик на пляже? Оно ведь и в самом деле, есть же люди, которым это удалось. И нигде не написано, что ты должен быть каким-то особенным, чтобы попасть в их число. Я представляю себе, как ко мне приезжает матушка – после того, как все уляжется, конечно. Может, я отправлю с ней обратно в Штаты горничную-мексиканку; чтобы она могла засунуть сей непреложный факт Леоне в ее жирную задницу. По самые гланды. Еще одна истина: чем глубже ты в говне, тем слаще грезы.
Ближе к полуночи я вижу сквозь заросли, как перемигиваются на шоссе первые автомобильные фары.
Если честно, я даже не знаю, в какой стороне юг. Мой старик считал скаутов слабаками и бабами, так что я теперь понятия не имею, какую из этих ёбаных сторон света принято называть югом. Вместо того чтобы ломать над этим голову, я пытаюсь вспомнить что-нибудь из Глена Кэмбелла, чтобы он помог мне шевелить ногами, такому одинокому и гордому, и выглядеть старше своих лет. «Обходчик из Уичиты» – вот что приходит мне на память – уж никак не «Галвестон». Я бы вспомнил Шанью Твейн или еще что-нибудь более отвязное, но слишком бодрое себячувствие, пожалуй, тоже не к добру. С этой оторвяжной музыкой дело такое: воспаришь над собой, а потом шарах об реальность, как жопой об косяк, и все дела. Нет уж, на фиг, на фиг. В случае тяжелой депрессии единственный антидот – это ни в коем случае не выходить из состояния депрессии.
Около часу ночи, то есть уже в среду, сквозь тучи пробивается наконец лунный свет и раскрашивает все вокруг в инеисто-серые тона. Охуеть, до чего красив Техас ночью. Если вы еще не в Техасе, вам обязательно следует сюда наведаться. Просто не останавливайтесь в Мученио, и все будет классно. По шоссе проносятся целые стада грузовиков и легковушек, но, судя по внешнему виду, останавливаться никто не жаждет. То есть не поймите меня неправильно – я в том смысле, что никто из них не остановится, если я сам не выйду на обочину и не постараюсь привлечь к себе внимание. А привлекать к себе внимание мне как-то не хочется. Есть другая, более надежная, проверен ная долгими годами традиция автостопа – дождаться автобуса. Я подбираюсь поближе к тому месту, где дорога делает поворот, достаю из рюкзака куртку и устраиваю себе в придорожном кусте нечто вроде глубокого кресла. А потом просто сижу, и жду, и прокручиваю в голове кое-какие глубокие истины.
Вот, к примеру, в чем самый большой вред от телевиденья? Для себя я это уже усвоил. Оно не дает тебе никакого реального представления о том, как в действительности устроен мир и что в нем к чему. Ну, вот вам простейший случай: останавливаются автобусы у первого придорожного столба, чтобы подобрать первого встречного мудилу, или этот мудила, для того чтобы сесть на автобус, должен дойти до специального остановочного пункта? В кино то и дело видишь, как какой-нибудь перец останавливает автобус прямо посреди пустыни или типа того. Но кто знает, может быть, этот фокус работает только в пустыне? Или, скажем, останавливаются только те водители, которые видели это кино? Все это крутится у меня в башке, и начинают всплывать другие фильмы, вроде того, где за этим перцем охотится демоническая черная машина. Я чувствую, как ветерок перебирает мне волосы, а заодно шуршит вокруг по кустам и траве. Вот так мы и сидим, вдвоем с природой, и шепчемся, а демоническая черная машина подкрадывается все ближе и ближе.
