Женщина с большой буквы Ж - Барякина Эльвира Валерьевна (мир бесплатных книг .txt) 📗

Теперь я вспомнила, где мы пересекались: он вел дела Кевина, когда тот судил фирму по изготовлению водяных кроватей. Я была свидетелем и рассказывала, как чуть не утонула, когда эту кровать прорвало.

Пол поставил на стол два кофе.

– Угощаю. Я не жадный, я просто хотел с вами встретиться. А другого повода, кроме суда, не было.

Мы сели за столик. Очочки. Тонкие губы. Черный костюм. Пара прядей, несмотря на гель, торчали дыбом. Черт с рогами да и только.

– Так вы что, не в претензии? – спросила я.

Пол размешал сахар.

– Не-а.

– А я бы с вами побилась. Чтобы наказать, как следует.

– У вас не было бы шансов. Для того чтобы победить в суде, нужно знать рецепт.

– И какой же?

– Для начала следует разогреть публику – она должна кипеть от любопытства. Добавьте иронии и тщательно смешайте оппонента с дерьмом. Пусть он начнет шипеть и выпускать пар: чем громче, тем лучше. Завалите его фактами, в которых он не разбирается, и словами, которых он не знает (можно выдуманными). Когда оппонент будет выглядеть как законченный дурак, блюдо можно считать готовым.

Я хмыкнула:

– А что идет на гарнир?

– Подавайте вместе с непробиваемыми шаблонами. Отлично подойдут: «Не стоит вставать в позу» и «Не сравнивайте божий дар с яичницей». В качестве украшения можно использовать «Вы говорите как законченный фашист» – это придаст блюду особую пикантность.

Я устроила Полу овацию.

– Знаете, я все-таки найму вас на работу, – сказала я. – У моей подруги сейчас проблемы с законом, и нам нужен человек с хорошо подвешенным языком.

Пол сказал, что согласен.

Ярмарка злословия

Каждый год в Санта-Фе проводится ярмарка Ренессанса. На огромном поле разбиваются сотни торговых палаток. Лавка оружейника – все для вас, вашей лошади и славы… Кузня – делаем подковы и рвем зубы. Портной – лучшие рубища для паломников и банкротов. Ткачи, пивовары, гончары… Все продавцы одеты по моде XV века. Посетители тоже. Шум, гам, пыль столбом.

– Благородный сэр, не желаете пострелять из лука? А метнуть боевой топор? А метнуть боевой помидор? У нас на центральной площади сидит чудесный преступник в колодках. Хотите выразить ему презрение? А сами посидеть в колодках не желаете? Они очень удобные – я пробовал.

– Миледи, чума унесла моего мужа-кормильца! Подайте Христа ради!

Мелиска всегда пользуется мраком средневековья и разбивает палатку в самом центре ярмарки. Наряжается в бухарский халат, наматывает на голову шаль и начинает подвывать:

– Вижу… Ви-и-и-ижу!

Представление идет с неизменным успехом.

В ту субботу за ковровый полог палатки вошел мавр. Мелисса отыграла спектакль и заодно выведала про печаль мавританского сердца. Оказалось, что у мавра есть внучка, чуть ли не с самого рождения страдающая лейкемией.

У Мелиски у самой дети – она расчувствовалась и стала говорить, что положено: что ребенок выздоровеет, если убрать родовое проклятье, наложенное хитрой и мстительной женщиной.

– Зачем она это сделала? – тихо спросил мавр.

Мелисса пожала плечами:

– Люди разные бывают. Некоторые не могут спокойно глядеть на чужое счастье.

Мавр изменился в лице, расплатился и исчез. Не стал даже спрашивать, как снять проклятие.

А на следующий день в Мелискину обитель пришли персонажи совсем из другой сказки и арестовали ее за соучастие в покушении на убийство некой Марни Бауманн, секретарши фирмы по ремонту грузовиков.

Оказалось, что зять мавра, механик, регулярно изменял жене с Марни. О романе знали все – от директора до бомжа, живущего на заднем дворе. Этот бомж и поведал мавру про стерву, которая

а) уводит чужих мужей;

б) имеет на левом плече татуировку в виде трезубца;

в) шугает бомжа от помойки, в которой он копался еще до ее рождения.

Мелиска подтвердила мавританские мысли, и тем же вечером он взял пистолет и пошел бороться с нечистой силой.

Мавра взяли с поличным, а там ниточка потянулась и вывела полицию на Мелиссу.

Профессия адвоката в чем-то сродни профессии колдуна: произнес волшебные слова и – бац! – была подозреваемая, а стала свидетельница.

Мелиссу выпустили из-под стражи на предварительных слушаниях. Пол пожал нам руки и умчался – весь покрытый славой и поцелуями клиентки.

– Сколько он с тебя взял? – спросила я.

– Мы договорились на бартер. Я ему погадала.

– На что?

– На тебя. Причем его почему-то совершенно не интересовало будущее. Он все больше про прошлое и настоящее расспрашивал.

Я едва совладала с улыбкой. Прелесть какая!

– И что же ты ему рассказала?

– Правду. Что по гороскопу ты – Скорпион и Змея, а в прошлой жизни была лошадью Пржевальского. Ты до сих пор думаешь, что ты редкий вид и тебе положено место в энциклопедии.

– А хорошего что-нибудь добавила?

– Конечно! Я сказала, что у тебя линия жизни за линию ума заходит. Это действительно большая редкость. Мне, кстати, надо сфотографировать твою ладонь, а то у нас в следующем месяце конференция по хиромантии, и я хочу выступить с докладом.

Невыносимая легкость бытия

Этого со мной не случалось уже давно: чтобы мужик сам за мной гонялся. Первая реакция – позвонить Арни и спросить, что делать? Вторая – позвонить маме с тем же вопросом. Третья – позвонить Леле, Мелиске и всем знакомым. Хочу обсуждать мою востребованность!

Я звезда! Только бы Зэк ничего не узнал!

Через 2 часа:

Все равно это кончится ничем. Зэк пришел домой – такая зайка! Принес мне мороженого. Вот она – любовь-то!

Смерть фоторепортера

Позвонил Джо, бывший свекр, и сказал, что Лука погиб. В прошлом месяце он уехал в Багдад. На рынке в Садр-Сити [13] подорвался террорист-смертник, Лука побежал снимать, и тут сработала вторая бомба.

У меня нет ни слов, ни мыслей. Похороны завтра.

Жизнь и судьба

Я втайне надеялась, что Зэк пойдет со мной на похороны. Но он сказал, что у него съемки рекламы майонеза. Сердце отказывалось понимать: Лука умер, а у этого один майонез в голове!

Уже потом, задним числом я осознала, почему Зэк отказался. Он не мог смотреть, как я буду убиваться по бывшему мужу.

…Луку хоронили в закрытом гробу. Народу было много, многие пришли с детьми. Малышне надоело ждать, пока подъедет священник, и они носились по кладбищу.

Я смотрела на Терису и Джо. К ним подходили, утешали, но они ничего не понимали. Как это – растить ребенка, петь ему песенки, менять штаны, лечить… Устраивать дни рождения и доверять ключи от машины… А потом – хоронить?

Кто виноват в этом?

Лука всю жизнь был толстокожий медведь. Он мог снимать убитых и не сходить с ума. Он мог ехать на войну и не думать о родных. У него полностью отсутствовала способность примерять ситуацию на себя, и в глубине души он не верил, что с ним может случиться плохое. Так дети, бегавшие вокруг, не верили в смерть.

Ко мне подошел Бобби, журналист, для которого Лука снимал фоторепортажи.

– Почему он опять поехал в Ирак? – спросила я.

Бобби шмыгнул носом.

– Оттуда совестно уезжать. Мы, иностранцы, можем улететь домой, а иракцам лететь некуда. Они каждый день живут в этом аду. Их каждый день взрывают, у них литр бензина стоит доллар – да и то в очереди нужно стоять.

– А смысл? Вы все равно им ничем не поможете.

– Смысла нет. Мы можем только рассказывать об их бедах. Но возвращаться все равно нужно. Это как… Вот представь, ты болеешь, тебе очень плохо, а рядом сидит кто-то и держит тебя за руку: «Не бойся, я с тобой!» Мы показываем, что до них есть дело.