Жаркое лето в Берлине - Кьюсак Димфна (библиотека книг .TXT) 📗

— Старый германский миф! И за попытку осуществить его мы уже дважды вас отлупили, а?

Хорст оставил без внимания реплику Луэллы.

— На нас возложена историческая миссия, — напыщенно произнес он. — Я пью за эту высокую миссию. — Он дотронулся бокалом до бокала Луэллы и полковника. Мужчины выпили до дна.

— О нет! — И Луэлла демонстративно вылила вино в вазу с розами. — Это же просто идиотизм! Тео говорит, что у обеих сторон достаточно средств взорвать друг друга. И Германия будет первой. — И она сделала выразительный жест: — Alles kaputt! [23]

Хорст так и застыл, сверкая глазами. По знаку отца Берта тронула его за рукав. Он отстранил ее.

— Вы очень красивы, миссис Дейборн, но я боюсь, что головка у вас пустая.

— Может быть, вы правы, но все же ума у меня хватит, чтобы понять: кто может достать ракетой до Луны, тот может достать и до Берлина. Или, точнее, до Бонна. И по-моему, все вы маньяки.

Хорст почти вплотную подошел к ней.

— Так вы думаете, что мы маньяки? Мы, которые менее чем за пятнадцать лет воспряли после самого тяжкого поражения, какое только знала история, — поражения, нанесенного вами, нашими друзьями, не понявшими, в чем гарантия их же собственной безопасности. Мы, которые были вашим заслоном против большевизма. Мы, кто сегодня является единственным народом, устоявшим перед соблазнами Кремля. В нашей исторической миссии впредь поражений не будет. Deutschland uber alles! [24]

Еще не успел отзвучать его голос, как Луэлла вставила:

— А кто же собирается затеять эту канитель с вашим «uber alles», бизнес?

— Мы, немецкий народ.

— Судя по словам немцев, с которыми нам приходилось встречаться, не видно, чтобы немецкий народ был в восторге от этой идеи. Где бы мы ни побывали, в Западной ли Германии, в Западном ли Берлине, мы всюду сталкивались с протестами.

Лицо Хорста застыло в гримасе, обнажив жестокость этого человека, прятавшуюся за улыбками.

— Они будут драться, когда настанет срок, а иначе… Вы понимаете, миссис Дейборн, что через год наша армия будет самой сильной из всех войск НАТО в Европе. Триста пятьдесят тысяч солдат, армия, оснащенная самой современной техникой — вашей техникой! Ракеты, атомные бомбардировщики, подводные лодки. Это будет непобедимая сила, возглавляемая величайшими генералами в мире.

Луэлла захлопала ресницами.

— А откуда вы их возьмете?

— Это генералы фюрера. У многих из них за плечами опыт первой мировой войны. Более ста наших генералов служили в армии Гитлера.

Луэлла задумчиво посмотрела в бокал, затем с ангельской улыбкой взглянула прямо в лицо Хорсту, налившееся кровью.

— Видите ли, полковник фон Мюллер, я не доверила бы и колбасной фабрики генералам, проигравшим две мировые войны.

Бой старинных дедовских часов нарушил мертвое молчание. Луэлла посмотрела на свои часики.

— О, мы должны бежать! Не думала, что так поздно. Налей себе, Тео. — Свой бокал она протянула Гессу.

— А теперь я собираюсь выпить за мой тост! — Она покрутилась, высоко подняв бокал и расточая улыбки присутствующим. — Пью за вас, милых людей, оказавших гостеприимство чужестранцам, которые были такими одинокими. У вас мы почувствовали себя как дома. Мы провели приятный вечер! Больше всего я обожаю занимательную беседу, а наш разговор был чертовски интересен. Не премину послать подробный отчет папе. Он умрет со смеху!

Прелестная королева с тициановской головой обошла всех, пожала всем руку.

— Мне очень жаль прерывать столь восхитительный вечер, но папа звонит мне из Вашингтона ровно в полночь, и где бы я ни была, в этот час я должна быть дома. Иначе он поднимет на ноги всю службу безопасности Соединенных Штатов. Очень благодарю, и до свиданья!

Не обращая внимания на опустошение, которое она произвела, Луэлла весело болтала с Гансом по дороге к воротам. Ганс словно преобразился. Он не шел, а, казалось, летел по воздуху.

Молча шла вслед за ними Джой рядом с молчаливым Тео. А мозг ее был вакуумом, который ждал, когда в него вернется жгучая мысль.

Машина тронулась.

— До свиданья! — громко закричала в окно Луэлла.

И тут только Джой вспомнила, что вопреки обычаю не поцеловала Энн, прощаясь на ночь.

— Насчет динамита вы дали маху, — сказал, ликуя, Ганс. — Вы должны были сказать по крайней мере, что эта атомная бомба! — Он стоял, провожая глазами удалявшийся автомобиль. — Баснословно! Баснословно! Тому, что было, не бывать.

Джой потянула его за борт пиджака, заставив его обернуться к ней лицом.

— Что имел в виду Хорст, сказав, что с ним обошлись, как с военным преступником?

Ганс приложил к губам палец.

— Давайте пройдемся по саду. Сад так красив, хотя луна скрылась за облаками, и завтра…

Он взял ее под руку и прижал к себе сильнее, чем она могла ожидать. Остановившись, чтобы сорвать розу с куста, он пропел высоким тенором:

— Двадцать пять лет… — прошептал он. — На Нюрнбергском процессе дядюшка Хорст получил двадцать пять лет, как военный преступник, за участие в массовых убийствах в Орадур-сюр-Глане. Он отбыл десять лет. Освободили его благодаря полковнику Кэри и его начальникам. — Затем обычным голосом добавил: — Как хороша роза! Приколите ее к волосам. — И снова запел:

Джой дернула его за рукав.

— Это правда?

— Неужели я стал бы хвастаться, что у меня дядюшка военный преступник?

Джой внутренне содрогнулась. И вдруг все недомолвки, когда речь заходила о карьере Хорста, оборванные фразы, глаза, отводимые в сторону, — все обрело смысл. Как могла она не заметить, что тут что-то неладно.

Молча шли они по дорожке, Ганс напевал обрывки песни.

— Но как же семья? Как могли они принять его в свой дом?

Ганс остановился. Лунный свет упал на его лицо, и Джой увидела, что он удивлен.

— Разве вы не знаете? Эта семья — моя семья и ваша по мужу — принадлежала к числу самых горячих сторонников Гитлера. Только моя бабка была против; она всегда была против.

— Но Стивен? Он не был…

Ганс колебался. Наклонив голову, он посмотрел ей в лицо, словно она была незнакомкой.

Кивнув в сторону гостиной, откуда доносились шумные голоса, он спросил:

— Вернетесь на пиршество?

— Нет.

Легко перешагнув через цветочную клумбу, он вскочил на подножие статуи Купидона.

— Все налицо. Поднимемся по черной лестнице, я пополню ваше образование.

Она пошла за ним. Ее сердце было сухим, как листок бумаги, уносимый ветром вдоль пропыленных водосточных канав, в ее мозгу что-то захлопнулось, не желая допустить мысль, которой она страшилась.

Глава XVI

Ганс неслышно повернул ключ в двери своей комнаты и, крадучись, прошел по ковру. С волнением наблюдала Джой за тем, как он открыл дверь в следующую комнату, которую она считала его гардеробной.

Он знаком позвал ее, и, когда она, так же крадучись, вошла в комнату, спертый воздух, пропитанный какими-то духами, ударил по ее напряженным нервам, вызвав ощущение тошноты. При слабом свете она увидела, как он задвинул задвижку на двери, ведущей в гостиную Берты.

— Никогда не замечала в гостиной Берты этой двери, — прошептала Джой, невольно заражаясь таинственностью поведения Ганса.

— Дверь с той стороны скрыта большим зеркалом, по причине вполне понятной. У нас с мамой договоренность: если кто-либо из нас захочет побыть наедине с душами своих близких, стоит только изнутри закрыть дверь на задвижку.

— С душами близких?