Бери и помни - Булатова Татьяна (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– В-третьих, на свадьбе молодежи не было вообще. Я думала, хоть посмотрю на ленинградских студентов…
– И себя покажу, – подсказала Римка.
– И себя покажу, – бездумно повторила девушка. – Но нет! Ты представляешь, они никого не пригласили. Только маман и папан с его стороны, ну и мы…
– Чего ж плохого-то?
– А чего хорошего? Кстати, ты зачем ей столько деньжищ отвалила? Лучше бы мне их дала, я бы нашла, куда потратить. Главное, сидим за столом, папа говорит: так, мол, и так. Это от Дуси. И книжку протягивает. И этот, главное, берет, смотрит и говорит: «Йа не знай, кто такой этта Ду-у-уся. Но этта бболь-шо-о-ой сумма, мы не можем этто при-и-инять». А я ему и говорю: «Так это и не тебе!» Анжелка чуть в обморок не упала: как это? Ее Антанасу так сказали! А легко! «Принять не можем!» Тебя не спросили.
– Так и сказала? – огорчилась Евдокия, а в ушах так и скрипело: «Йа не знай, кто такой этта Ду-у-уся…» «Значит, не рассказала Лика-то», – догадалась Ваховская, но тут же переключилась, отогнав от себя эту мысль.
– Вообще, Дуся. Я так замуж не пойду.
– Было бы за кого! – съязвила Римка и наконец-то ретировалась в комнату.
– Не переживай, – обнадежила ее дочь и подмигнула Ваховской. – Я тебе расскажу сейчас, как я замуж буду выходить.
Именно так, как обещала, Элона и вышла, назначив в мужья колебавшегося Куприянова.
– Ты что, меня не любишь? – грозно поинтересовалась Лёка у старинного поклонника, томившегося около аудитории, где возлюбленная постигала азы возрастной психологии.
– Люблю…
– Тогда слушай, – скомандовала Лёка.
И продиктовала бедному Куприянову всю последовательность действий, начиная от сватовства («Не у вас ли курочка? А то у нас петушок!») и заканчивая лентами на машинах.
– Зачем так мно-о-о-го? – стонал жених, обнаружив очередной вариант списка приглашенных.
– Я что? – оскорблялась Элона. – Каждый день замуж выхожу?
– Не каждый, – соглашался Куприянов и покорно следовал назначенному курсу.
Селеверовы, разочарованные свадьбой старшей дочери, с готовностью выполняли любую прихоть невесты.
– Только «Волги», – приказывала Элона отцу, ошалевшему от аппетита собственного дитяти.
– Где я тебе столько «Волг» найду? – огрызался Олег Иванович, но под нажимом Римки выполнял все условия.
– Найди, папуля, – ласкалась к нему кошкой Элона и предвкушала, как утрет нос «чертовым литовцам» (которые, кстати, на свадьбу приехать отказались, мотивируя это сложным материальным положением).
– Я оплачу, – предлагал Селеверов, но Анжелика уклончиво заявляла:
– Антанас против.
– Не унижайся, – сочувственно попросила мужа Римка, и вопрос оказался закрыт.
– Не хотите, как хотите, – отмахивалась Лёка, увлекшаяся процессом настолько, что скоро сама определила день своей свадьбы как Самый Главный День жизни.
– Повенчать бы их, – осмелилась предложить Дуся, но после Римкиного «Не лезь не в свое дело» ретировалась в свою комнату.
Склонив голову над шитьем, Евдокия переживала великую смуту в гордом одиночестве до тех пор, пока счастливая Элона не ворвалась в комнату, чтобы выяснить, в каком наряде Дуся отправится на ее свадьбу.
– Может, я не пойду? – робко усомнилась Ваховская.
– Ты что, сдурела? – брала напором Лёка. – Ты – да не пойдешь? Да ты у меня на самом почетном месте сидеть будешь! Пусть все видят!
Не привыкшая к публичности Дуся смущалась и послушно открывала шкаф, чтобы ее воспитанница сама определила, на каком наряде остановиться.
– А больше у тебя ничего нет? – возмущалась девушка, брезгливо осматривая Дусину одежду.
– Только смертное, – брякала Евдокия и вытаскивала увесистый целлофановый пакет, внутри которого проглядывала записка: «Платок белый – 1. Чулки – 1. Платье тоже – 1».
– Даже не думай, – испуганно отстранялась Лёка и поясняла: – Примета плохая.
– Тогда не пойду, – отказывалась Ваховская и снова склонялась над нехитрой своей работой.
– Пойдешь! – приказывала Элона и теребила мать: – Купите ей платье…
Конечно, никакое купленное платье не помогло, и своим несуразным видом Дуся испортила все коллективные свадебные фотографии, кроме тех, на которых красовались только жених и невеста.
Евдокия Петровна не умела и боялась фотографироваться, поэтому всегда от волнения выпячивала грудь, опускала подбородок книзу и таращила глаза, чтобы, не дай бог, не моргнуть во время съемки.
– Улыбнитесь, женщина! – приказывал фотограф, недовольный общим видом композиции.
И тогда Дуся улыбалась, как умела: не отрывая подбородка от груди и растянув свои бледные губы в ниточку.
– Естественнее! – орал фотограф, но через секунду осознавал бесполезность попыток, и устало нажимал на кнопку, периодически выкрикивая: – Внимание! Снимаю!
В результате на фотографии среди радостных лиц гостей торчала нелепая рожа, отвлекавшая внимание от остальной красоты.
– Ну и что? – проявила чудеса такта Элона, теперь Куприянова, и подвела итог: – Зато память. На всю жизнь теперь хватит.
Приятных воспоминаний хватило на три месяца. Уже через полгода Лёка Куприянова запросилась обратно, в свою комнату в просторной, как никогда, четырехкомнатной квартире.
– Почему бы ей в своей квартире не остаться? – возмущалась Римка, коротая время на кухне с Дусей.
– А может, ей там плохо, в своей квартире-то. Здесь она – кум королю. Поесть сготовлено, белье поглажено, хочешь – спи, хочешь – читай. Учись, одним словом.
– К чему это ты про учебу-то заговорила? – всплеснула руками Селеверова. – Нужна ей эта учеба как собаке пятая нога. Ей замуж было подавай! И что теперь? Сходила и обратно?
– Так ты ж сама ей во всем потакала! – осмелилась возразить Евдокия.
– А ты бы своему ребенку, наверное, не потакала бы?
– Не знаю. Бог ребятишек не дал.
Скорость, с какой Элона разочаровалась в семейной жизни, смутила даже Римку. Об Олеге Ивановиче можно было и не говорить: расстроился он не на шутку, восприняв случившееся как позор своему честному имени.
– Какая тебе разница, что люди подумают? – наскакивала на него жена и требовала пустить дочь обратно.
– Я ее замуж не гнал. Сама напросилась.
– Все ошибаются, – заявила отцу Лёка, а потом сладко разрыдалась, признавшись, что видеть «этого дурака» не может, и носки у него воняют, и перспектив тоже никаких – физрук районной школы, и поговорить с ним не о чем, и мать у него дура…
– У-у-у-у… – протянул Олег Иванович, поглаживая дочь по спине. – Не много ли претензий? О чем-то ты с ним раньше же говорила, до свадьбы…
– До свадьбы у нее рот был занят, – спошлила мать и мерзко хихикнула.
– Ма-а-ама! – возмутилась Элона и зарыдала с еще большим удовольствием.
– Смотри, чтоб не беременная, – цинично заявила Римка. – Мне ваши выблядки не нужны, я своих сама воспитывала.
– Ма-а-ама! – с новой силой завопила Лёка и выгнулась, как бывало в детстве, истеричной дугой. – Ка-а-ак ты можешь?
– Очень просто, – осекла ее Селеверова и добавила: – Мне рассчитывать было не на кого. Вот и ты на меня с отцом не рассчитывай.
– А Дуся? – всхлипывая, напомнила Элона разошедшейся не на шутку Римке.
– Вот Дусе своих щенков и подбрасывай! – оборвала ее мать и вышла из комнаты.
Невзирая на то что Селеверова перед мужем готова была защищать интересы дочери, возвращения Лёки под своды родного дома она никак не хотела. Выдав ее замуж, Римка завершила очередной жизненный цикл и наконец-то почувствовала себя настолько свободной, что даже Дуся не могла омрачить ее хорошего настроения. В свои тридцать девять Селеверова ощущала себя матерью двух замужних дочерей, то есть умудренной жизненным опытом женщиной, но при этом еще достаточно молодой.
– Мы с тобой, Мусь, – иногда нежно говаривал Олег Иванович, – еще детей могем нарожать.
– Обязательно! – ерничала Римка, материнский инстинкт которой так и не развился до такого состояния, когда женщина испытывает гордость, глядя на свое потомство. Не исключено, что виной этому стала Дуся, оградившая Селеверову от массы чисто материнских обязанностей, которые, с одной стороны, утомляют, с другой – придают значимость существованию.
