Роза Галилеи - Шенбрунн-Амор Мария (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
К зиме работы на манговой плантации временно закончились, и меня, знаменитую своими швейными талантами, перевели на совсем блатную работу — в прачечную. Мне поручено сшить всем желающим занавески к въезду в новые дома.
Из чувства солидарности с рабочим классом и чтобы как можно больше времени проводить с Рони, я продолжаю вставать в четыре утра. Попив кофе и помахав вслед грузовику, расходимся до завтрака: Рони идет в столярню, а я — в прачечную, сортировать белье. Простыни отдельно, наволочки отдельно, они грязнее, их надо стирать с особенным порошком. Трусы и лифчики предписывается завязывать в авоську, но все бросают, как придется, хорошо, что к каждой вещи намертво приклеена личная метка владельца. Шери пытается помогать развешивать чистое белье или хотя бы стаскивать с веревки. Он уже подрос, не такой беспомощный комочек, но для мамы Саши — по-прежнему малыш. До завтрака успеваю вшить новую молнию в джинсы Дрора и с чувством исполненного долга иду в столовую. Рядом с Рони стоят Галит и Дани. Рони обращает ко мне сияющее лицо:
— Смотри, кто к нам приехал!
Дани сгребает меня в медвежьи объятия. Он теплый, молчаливый и добрый, даже мне радуется больше, чем когда-либо мне радовался Рони.
— Ну, ребята, поживите тут выходные, осмотритесь и решайтесь! — говорит Рони.
Он давно уговаривал друзей бросить бесперспективное переливание из пустого в порожнее в городе и начать содержательную и исполненную смысла жизнь в Итаве. Что касается Дани, тому уже приелось существование городского люмпена, и он готов найти себе лучшее применение, только он в этой паре ничего не решает. Многие ребята рванули в кибуцную авантюру сразу после армии, легкомысленно, сломя голову, ради кайфа быть в молодежной тусовке и не желая взрослеть. Но для того, чтобы Галит внесла свою лепту в построение Страны обетованной, надо, чтобы ее, по меньшей мере, уволили.
Идет сбор дынь, это работа авральная, на нее, несмотря на субботу, выходят почти все. Кроме Галит, которая, как ни в чем не бывало, подходит к столовой свежая и душистая одновременно с возвращающимся с поля народом. Небрежно покуривая, накладывает себе полную тарелку салата, выбирает самый большой кусок пирога, милостиво улыбаясь, подсаживается к нашему столу.
— Галит, это было отлично! — выдыхает счастливую усталость Дани. — Я так здорово давно не уставал! А Сашка-то какая молодец! Вот не мог себе представить ее на сборе дынь!
Даже мне легче пережить утро на поле, когда это не каждодневная повинность, а редкое и почетное усилие со спортивным азартом. Приятно и восхищение Дани, и то, что Рони слышит его слова, только задело, что Галит и не подумала присоединяться к субботнику, а еще больше — что никому и в голову не пришло попрекнуть надменную красавицу. Как будто достаточно того, что она милостиво разрешает Дани пахать наравне со всеми. Мне кажется, белоручка не заработала морального права так уверенно наваливать себе в тарелку нашу еду. Что сказал бы Рони, если бы я позволила себе продрыхнуть уборочную страду?
Но Галит не такая, как все. Позже, в бассейне Наарана, она полулежит в кресле, подставляя солнцу и взглядам кибуцников свое совершенное тело, курит, и вокруг нее толпится группа желающих познакомиться поближе. Рядом с совершенной Галит я ощущаю себя тощей Олив, подружкой матросика Попая. Я не ищу ее общества, но почему-то меня все равно задевает, что она не обращает на меня внимания, хотя мы жили в одной квартире и именно мой Рони зазвал ее сюда. Может, если бы Галит вспомнила обо мне, то и вся моя неприязнь сошла бы на нет.
— Есть равные, а есть более равные, — негромко замечает Рина. — Всегда будут такие, которые примутся помогать и убирать, и такие, которые придут только угощаться.
— Во всем в кибуце провели уравниловку, а в самом важном — в отношении друг к другу — не смогли даже здесь, — досадую я. Мне приходится постоянно доказывать себя, а Галит оказалось достаточно валяться нога на ногу в шезлонге.
— Потому что нет в мире справедливости, даже в кибуце, — недовольно бурчит Рина, переводя взгляд с моего шоколадного мороженого на свой выпирающий животик. Рядом с толстушками мне всегда неловко за свою худобу.
— Людям кажется, что высокомерие оправданно, — рассуждает Рина, — и что за красотой и многозначительным молчаливым курением непременно скрывается что-то значительное.
Я смотрю на нее с уважением и рада возникшему взаимопониманию. Ну и пусть болтают, будто Рина пришла в кибуц, отчаявшись найти жениха в городе! Какая разница, из-за чего пришел сюда каждый из нас? Я здесь тоже не потому, что начиталась пророка сионизма Теодора Герцля. Мы с Риной обе, по тем или иным причинам, не шибко преуспели в городе, и обе надеемся, что в постоянном интенсивном общении кибуца люди оценят нас по нашим человеческим качествам.
Поздней осенью на территорию Итава въехали громадные полуприцепы и привезли бетонные панели новых домов. Через несколько месяцев вырастает целый ряд серых двухэтажных комплексов. Жилье распределяют парам по жребию, нам выпал второй этаж, зато с большим балконом. Напротив поселились вместе Рина и Эльдад. Скорпион заслужил быть их тотемным животным.
Одновременно проходит торжественная церемония посвящения друг друга в полноправные члены кибуцного товарищества. Все собираются в столовой, перед каждым список имен. Хозяйство самого Итава по-прежнему совершенно не рентабельно, но быть в нем пайщиком все же приятно. К тому же член нашего кибуца одновременно становится и членом движения «Объединенный кибуц», а оно гарантирует социальные и финансовые права всех своих товарищей.
Все сосредоточенно склонились над списками — ставят галочки, кого-то вычеркивают. Я уверена, что моя кандидатура пройдет, за время совместной жизни я стала если не популярной, то, по крайней мере, совершенно своей. Интересно, как проголосует Шоши? Я ставлю против ее имени галочку. Простушка продолжает гоготать и в каждой бочке быть затычкой, но с каждым ее неудавшимся романом (а таких все больше и больше) я все терпимее. Может, этот процесс не обязательно говорит о доброте моего сердца, но не моя вина, что у Шоши такой непреодолимый разрыв между внешней красотой и внутренней простотой. Однако мы живем бок о бок больше двух лет, и ее общество больше не мучительно для меня, тем более что Рони наверняка уже понял, какой невеликой потерей она оказалась. Если бы Шоши сама ушла из Итава, я бы, естественно, не печалилась, но она, как и остальные, отдала нашему кибуцу пару лет и наверняка тоже пережила пару не слишком приятных минут, наблюдая за мной и Рони. Она, как и Коби, пришла в кибуц в поисках лучшего будущего, чем то, что ждало ее в городке развития. Это достойно уважения. Своим упорством и выдержкой товарищ Шоши заслужила полное право на пребывание здесь.
Впервые в жизни я должна влиять на судьбы других людей! Я, которая до сих пор неспособна толком управлять даже собственной!
— В кибуце никто не решает ничего за самого себя, зато решает все за всех остальных, — шутит Тали.
Теперь я чувствую мощь этой групповой поруки. Поднимаю голову, и мой взгляд встречается со взглядом Коби. Тот непривычно серьезен. Я улыбаюсь ему. Пусть догадается, что я за него. В моих глазах бывшего уличного хулигана спас его роман с Авиталь, славной полненькой коротышкой. Как-то после ночного дежурства я будила тех, кто должен вставать в четыре, дверь комнаты Авиталь распахнулась под моим стуком, и я на секунду увидела их обоих, совершенно обнаженных, еще крепко спящих. Я сразу прикрыла дверь, надеясь, что меня даже не заметили, но впечатление не стиралось. Двое обычных ребят, не самых красивых, не самых умных, с которыми можно было спорить или смеяться, вдруг предстали какими-то греческими богами. Белое, с большой грудью, тонкой талией и крутыми бедрами тело Авиталь покоилось в объятиях темных мускулистых бугров Коби, и в их позе было столько удовлетворенной страсти и непреходящей нежности, что они показались мне Паоло и Франческой с гравюры Доре.
