Литума в Андах - Льоса Марио Варгас (книги бесплатно читать без .txt) 📗
– Ну что, даст кто-нибудь закурить потрошителю? Скопидомы! Жлобы!
Никто не обратил внимания на его слова, даже не взглянул на него. Лицо Альбиноса исказилось, будто его захлестнул приступ злобы или вдруг схватило живот. Волосы, брови, ресницы Касимиро Уаркаи были совсем белыми, но больше всего бросались в глаза белый пушок на коже и белая щетина на щеках. На нем был комбинезон и расстегнутая прорезиненная куртка с капюшоном, открывавшая поросшую седыми волосами грудь.
– На, возьми, Касимиро, – протянул ему сигарету хозяин погребка. – Сейчас снова будет музыка, и ты сможешь потанцевать.
– Что ж, неплохо, – сказал Литума. – То есть, я хочу сказать, неплохо, если теперь вы будете относиться ко мне как к горцу, а не как к горному стервятнику. Это стоит обмыть. Дионисио, достань-ка вон ту бутылку и пусти ее по кругу за мой счет. Пейте, друзья.
Пеоны благодарно зашумели, Дионисио принялся открывать бутылку, донья Адриана раздавала рюмки тем, у кого их не было, а капрал и его помощник разговаривали с завсегдатаями. Они подошли к стойке, пеоны окружили их тесным кольцом, как во время партии в кости, когда на кону уже выросла высокая кипа денег.
– Стало быть, терруки стреляли в Уаркаю, а он остался невредим? – переспросил Литума. – Расскажите подробнее, как это было.
– Он сам рассказывал об этом, когда в него вселялся бес, или, проще говоря, вино ударяло в голову, – сказал пеон, похожий на дикобраза. – Он колесил по всей сьерре, искал девчонку, которая родила ему сына. И вот однажды вечером приехал он в одну деревню в провинции Ла-Мар, а его там приняли за пиштако и чуть не убили. Но его спасли терруки, они как раз в этот момент вошли в деревню. И кто же, вы думаете, командовал ими? Та самая девчонка, которую он искал!
– Как это спасли? – перебил его Карреньо. – Разве не они его казнили?
– Помолчи, – приказал Литума. – Не мешай, пусть рассказывает.
– Терруки спасли его от самосуда жителей, но потом сами устроили над ним народный суд и приговорили к смерти, – продолжал дикобраз. – Казнить его поручили его же девчонке. А та и бровью не повела, застрелила его.
– Ну и ну, – поразился Литума. – Но как же он после смерти пришел в Наккос?
Альбинос не произносил ни слова. Он долго возился с сигаретой, пытаясь раскурить ее, он был уже так пьян, что никак не мог удержать пламя спички у кончика сигареты. Взглянув на чумазое, лоснящееся лицо Дионисио, Литума перехватил его взгляд – быстрый, насмешливый, ожидающий взгляд человека, который знает, что сейчас произойдет, предвкушает развлечение и радуется ему. Он тоже знал, что сейчас случится, но его от этого бросало в дрожь. Остальные же, казалось, ничего не замечали, одни сидели на ящиках, другие – большинство – стояли группками по два-три человека с бутылками пива, писко, анисовой в руках, пили из горлышка, передавали бутылки друг другу. Из радиоприемника, подвешенного высоко над стойкой, сквозь треск электрических разрядов неслись песни района Анд и тропиков – субботняя программа радио Хунина. Самолюбие Альбиноса, по-видимому, было уязвлено тем, что на его слова не обращают внимания; он повернулся спиной к хозяину и с вызовом уставился на толпу своими выпученными, как у вытащенной из воды рыбы, глазами.
– Вы слышали, что я потрошитель? Пиштако, или нака, как говорят в Аякучо. Нарезаю людей ломтиками.
Он снова помахал в воздухе ножом и состроил гримасу, явно ожидая, что его заметят, обрадуются, посмеются над ним или похлопают ему. Но и на этот раз его присутствие не привлекло внимания пеонов. Тем не менее, Литума знал: все пять чувств всех без исключения присутствующих обращены на Касимиро Уаркаю.
– Ведь так все было, по крайней мере, он так рассказывал, верно? – спросил рябой, и несколько пеонов утвердительно кивнули. – Что эта терручка казнила его, выстрелила в него из ружья с расстояния в один метр. И Уаркая умер.
– Ему показалось, что он умер, Пичинчо, – поправил его дикобраз. – А на самом деле он просто потерял сознание. От страха, ясное дело. А когда пришел в себя, на нем даже раны не оказалось, только синяки, он получил их, когда жители приняли его за пиштако и пинали ногами. Терручка же просто хотела попугать его, только и всего.
– Уаркая говорил, что видел, как ружье выстрелило прямо ему в голову, – стоял на своем рябой. – Она его убила, а он воскрес.
– Ну и ну, – повторил Литума, внимательно следя за реакцией рассказчиков и окружавших их пеонов. – Значит, он спасся от казни, пришел в Наккос, и тут его похитили. Похоже, он и на этот раз спасся?
Они пили писко и анисовую, передавали друг другу бутылки с пивом и стаканы, коротко возглашали: «За тебя, браток!»; они курили, разговаривали, насвистывали мелодии звучавших по радио песен. Кто-то, опьяневший больше других, обнял воображаемую женщину и стал танцевать, глядя на свою тень полузакрытыми глазами. Дионисио в состоянии лихорадочного возбуждения, в которое он обычно впадал в это время, раззадоривал клиентов: «Давайте, давайте, танцуйте, не важно, что нет юбок, ночью все кошки серы». Они вели себя так, будто Касимиро Уаркаи здесь не было. Лицемеры. Литума прекрасно знал, что они притворяются, что краем глаза следят за Альбиносом.
– Пиштако, который прячется под мостом и за камнями и живет в пещерах, как тот, кого убила донья Адриана, этот пиштако – я! – крикнул Уаркая громовым голосом. – Вы понимаете, о чем я говорю, донья Адриана, правда? Ну-ка попробуйте убить меня тоже, как вы с вашим носатым мужем убили Сальседо. Даже терруки не смогли угробить меня, хотя и пытались. Я бессмертный!
Лицо его искривилось, будто снова спазм стиснул желудок, но в следующее мгновенье расправилось, он весь подобрался, выпрямился, схватил рюмку. Не замечая, что рюмка пуста, Касимиро жадно глотал воздух, облизывал ее края, вертел ее, пока она не выпала у него из рук, покатилась по стойке и упала на пол. После этого он наконец успокоился, крепко потер руками лицо и вперился выпученными лягушачьими глазами в надписи, пятна, следы сигарет на досках стойки. «Главное, не уходи, – прошептал Литума, зная, что Альбинос не может его услышать. – Не вздумай податься куда-нибудь отсюда. Останься здесь до конца, пока все не уйдут или не напьются до бесчувствия». Литуме вдруг почудилось, что Дионисио ехидно улыбается. Он присмотрелся: да, действительно, хотя тот делал вид, что поглощен посетителями, которых все еще приглашал жестами танцевать, его толстощекое лицо улыбалось так злорадно, что у Литумы не осталось сомнений: Дионисио издевается над его попыткой изменить ход вещей, не дать случиться тому, что все равно случится.
– Вполне возможно, что он спасся и на этот раз, – сказал Пичинчо, ощупывая оспины, будто они у него зудели. – После той истории с терруками он немного тронулся. Вам не рассказывали, какие номера он тут выкидывал, чтобы его приняли за пиштако? Может быть, его и не похищали вовсе, а просто ему в голову пришла новая блажь – незаметно улизнуть из Наккоса.
Рябой явно лицемерил, и Литуме захотелось спросить, уж не думает ли тот, что он и его помощник такие лопухи, что смогут поверить в подобную чушь. Но его опередил Томасито:
– Улизнуть, не получив зарплату? Вот лучшее доказательство того, что Альбинос исчез не по своему желанию и не по своей воле. Он не получил деньги за последние шесть дней работы. Кто же добровольно подарит компании свою недельную зарплату?
– Никто, конечно, если он нормальный человек, а не чокнутый, – ответил Пичинчо, сам явно не веря в то, что говорит. – Но у Касимиро Уаркаи после истории с терруками поехала крыша.
– А в конце концов, что из того, что он исчез? – сказал другой пеон, до сих пор не произносивший ни слова, – маленький горбун с запавшими глазами и позеленевшими от коки зубами. – Разве мы все не исчезнем когда-нибудь?
– А после этого проклятого уайко даже скорей, чем ты думаешь, – гортанно воскликнул кто-то, Литума не рассмотрел, кто.
И тут же увидел, как Альбинос, пошатываясь, идет к двери. Люди, не глядя на него, расступались, давая дорогу, но делали вид, что Касимиро Уаркаи нет среди них, что его не существует. Прежде чем открыть дверь и раствориться в холодной темноте, Альбинос в последний раз запальчиво крикнул осипшим от злости и усталости голосом:
