Насмешливое вожделение - Янчар Драго (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt, .fb2) 📗
Вернулся Фред. Он не был доволен тем, что было сделано. Но был доволен собой. С Мэри, — сказал он, — мы хорошо понимаем друг друга, — и добавил, — здесь мой дом. Мэг в Нью-Йорке. Похоже, она там останется. Каждый вечер он бегал до парка Одюбон. Ирэн тоже в Нью-Йорке. Каждый вечер бегает до Центрального парка.
Гамбо уехал. По телефону найти его не удалось. В его квартиру вселилась черноволосая палестинка из Аризоны. Поставила в холле новый красивый велосипед. У нее на ногах были белые носочки. Она поступила в Колледж свободных искусств. Каждое утро гремела велосипедом у двери, снимая с него замок. Грегор преподнес ей свой экземпляр «По Новому Орлеану на велосипеде».
Грегор и его landlord по-дружески урегулировали вопрос с электричеством. Landlord извинился. — Вы хреново тогда выглядели, — сказал он, — но таковы уж все творческие личности. Залога не вернул. Из-за имущества, уничтоженного пожарными.
Перед отъездом на Канал-стрит он увидел Луизу. Она сидела перед магазином на тротуаре, на спальном мешке. Иногда вставала и обращалась к прохожим. Она продавала маленькие тетрадочки. Ее пшеничные славянские волосы, спадавшие на лицо, трепал ветер. Некоторое время он наблюдал за ней. Все проходили мимо. Тогда он к ней подошел. Она посмотрела на него отсутствующим взглядом. Я продаю пьесы, — сказала она. — Пьесы? — В маленькие тетрадки она переписала диалоги из произведений Теннесси Уильямса. — Это одноактные пьесы. Иногда кто-то покупает. Человек благодаря им духовно обогащается… Обогащайтесь! — сказала она. — Enrichissez-Vous. Это ей Гамбо посоветовал? Луиза пожала плечами. Кожа на ее лице и руках потрескалась. От ветра. Видимо, спит в этом мешке на берегу реки. — Где Гамбо? — Гамбо в тюрьме. Получил три года. Гамбо в тюрьме… представил, как он там, круглый энергичный и свободный человек… в помещениях с углами… с острыми краями.
Подошел мужчина с редкой рыжей бородой. Через плечо мешок. — Я теперь с ним, — сказала она. Я не могу ждать три года. — И дала Грегору крошечную тетрадку, в которой красивым почерком был переписан короткий диалог Стеллы и Ковальского. — А порошок? — спросил Грегор. — Perlainpainpain? — Она улыбнулась.
Мне пора, — произнесла она. Он смотрел, как они уходят сквозь сутолоку дневных покупателей, унося на плечах, все, что имеют. Мужчина поднял пустую консервную банку, сплющил каблуком и бросил в мешок. Луиза еще раз обернулась. — Гамбо просил, чтобы ты его навестил, — крикнула она. — Ты ему нужен для того, что он пишет, для «Конечной остановки».
Анна, наконец, известила о своем приезде. Она прилетает в Нью-Йорк в начале сентября. Фред помог ему найти квартиру. Он будет жить в здании, которое называется «Уитби», соученик Фреда по колледжу уехал, и жилье будет два месяца свободно.
Больше ему здесь делать нечего.
Он ни с кем не прощался. Все это уже давно было сделано. Однажды утром в «Сторивилле», когда он ел бобы с рисом. Бобы с рисом тоже были давно.
Глава двадцать шестая
ЗУД ХОФФМАНА
Когда он приехал, в Нью-Йорке была зима. На улицах слякоть. Лето закончилось, листья пожелтели, небоскребы отсвечивали желтым и коричневым.
Квартира была на первом этаже старого, хорошо сохранившегося дома на 45-й Улице, на западе. Недалеко отсюда почти год назад он испытал то, что называют — культурный шок. Можно подумать, что ты попадаешь в фильм. Вдруг оказываешься в кадре, знакомом зрителю любого провинциального кинотеатра в большой деревне, под названием планета Земля. Силуэты небоскребов и мостов, черные лица и желтые такси, Эмпайр Стейт Билдинг и Универмаг «Мейсис», река огней и светлое небо; все это просто декорации какой-то студии, где для тебя тиражируют образы, и в стенах которой ты внезапно оказался. В тот раз он остановился в отеле «Эдисон» на 52-й. Тогда при посадке его под крыльями самолета встречала ледяная морская равнина, иллюминаторы замерзли, приземлялись жестко. Культурным шоком была сверкающая огнями снежная каша на Таймс-сквер, пульсация огней и тел, культурным шоком были бездомные, которые грелись над паром из канализации, и черные лимузины, которые пришвартовывались к театрам, как корабли. Был мороз, улицы покрыты грязной жижей. Жизнь открывалась новому сюжету.
А сейчас была почти осень. Вечерами ветер с Атлантики разрежал теплый воздух, висевший над улицами. Светлое небо подрагивало над суматошными огнями большого города.
Привратник, передававший ему ключи, лениво перемещался по своей каморке с решетчатым оконцем. Долго и недоверчиво рассматривал его документы.
«„Уитби“, — произнес он и щелкнул пальцами. — „Уитби“ — это не просто дом».
Это «не просто дом» и щелкающие пальцы означали то, что Грегор уже понял: не просто, потому что в нем живут люди искусства. Прибитая в углублении над дверью бронзовая табличка с названием уже слегка потускнела. Фасад тоже потускнел, штукатурка местами отвалилась. У входа возле привратницкой сидели старики. Когда-то все они были известными актерами и музыкантами. Старик в черных очках и с тростью — Уолли Рэдоу, некогда звезда бродвейского мюзикла. Нунцио Монделло, носит маленькую шляпу и искусственные зубы. В свое время он играл с Бенни Гудманом. «Уитби» был домом с давней репутацией. «Уитби» был домом для деятелей искусства, вышедших в тираж. Или для провалившихся. Старики были известны, молодые жили в «Уитби», потому что не могли себе позволить жить в другом месте. Они бегали с прослушивания на прослушивание и получали пособие. Старого, приветливо встретившего Грегора музыканта, звали Вилли. В его ногах лежала собака. Вилли был слеп.
«Уитби» был местом своеобразным и, несмотря на возраст, довольно оживленным. Он и сейчас стоит, если его не снесли.
В любом случае Фред Блауманн этому миру, миру «Уитби», не доверял. Слишком алчный. Поверхностный. Как и его однокурсник по колледжу, который, обладая такими же скромными способностями, как Мэг, вдруг ударился в актерство. В Нью-Йорке, — сказал Фред, — около десяти тысяч актеров, ждущих своего шанса. По крайней мере половина из них обречена на провал. Это значит прослушивания, ожидание ролей, прозябание и постепенная деградация. На столе в квартире однокурсника стояли грязные стаканы и бутылки с остатками вина. На красной винной поверхности образовалась белая плесень. Кто-то здесь жил, кто-то ждал ночью такси. Чужая квартира была вполне артистической: на столе недопитое заплесневелое вино, в углу пианино, на стенах висели художественные фотографии. Актер, который мог стать доктором наук, а вместо этого стал одним из тысяч ожидающих ангажемента, на фотографиях не выглядел неудачником. Было не похоже, что он бегает с прослушивания на прослушивание и стоит в очереди за пособием. Улыбающийся блондин в бейсбольной форме, которого обнимают за плечи однокурсники, в том числе Фред. Женщина в шляпке с распростертыми руками, сидит напротив него, откинувшись на стуле, — сцена из спектакля. Компания актеров после премьеры в ресторане среди бокалов и остатков еды. Все еще блондин, но с уже поредевшими волосами, с темными кругами под глазами, возле пианино в этой же комнате. Вся стена оклеена фотографиями. В центре увеличенный групповой снимок, тоже из какого-то бара, который пересекала размашистая подпись. Постаревший светловолосый актер стоял во втором ряду с трубкой в руке. За столом среди большой группы было лицо, которое Грегор Градник сразу узнал: Дастин Хоффман. В углу стояла дата и несколько неразборчивых закорючек, видимо, посвящение. Дастин Хоффман улыбался. Почесав затылок, он сказал себе: «Что ты здесь делаешь, Грегор Градник?»
