Жизнь во время войны - Шепард Люциус (бесплатные версии книг .txt) 📗
Несмотря на снежок, он уснул, но назвать отдыхом этот гобелен из тревожных видений было трудно, и, очнувшись от яркого, нацеленного прямо в глаза света, Минголла подумал, что, наверное, кричал во сне и разбудил Гарридо.
– В чем дело? – Он хотел прикрыть глаза ладонью, но рука запуталась в противомоскитной сетке.
– Ни хрена себе! – Голос звучал по-деревенски. – Бобик по-мерикански лопочет.
– Я американец. – Минголла кое-как сел. – Что за херня? – В грудь ткнулось что-то твердое, он опять повалился на спину и сквозь белые ячейки разглядел ствол автомата и руку с фонариком.
– А с виду бобик, – сказал другой голос.
– Я агент... шпион. Вы кто, парни?
– Хозяева мы тута, – с угрозой произнес деревенский, – а ты вперся без спросу.
Прохлада разогнала остатки сна, и Минголла попытался надавить на деревенщину, но вместо того чтобы, встретив электрическое сопротивление, подчинить чужую волю своей, почувствовал, что его отшвыривает назад: как если бы он выскочил на ходу из машины и не побежал плавно вместе с ней, а подлетел в воздух. Он попробовал еще раз – с тем же успехом.
– Маскарад, значитца? – поинтересовался деревенщина. – А как проверишь? Мало, что ль, кубинцев по-мерикански шпарят. Мож, поскрести тебя маленько да поглядеть, чего там под краской?
Хор тупого хохота.
– Давай, как в кино, сержант? – Другой голос. – Поспрашивай его про бейсбол там или еще про чего.
– Ага! – Деревенщина. – Ну-ка, дружок, растолкуй-ка нам, кто там у чикагских «Медведей» центровым?
– А напарник твой тоже в маске? – Еще голос.
– Да чего вам надо-то? – Минголла попытался оттолкнуть автоматный ствол. – Дайте встать!
– Кореш евонный вроде как настоящий бобик, – сказал деревенщина. – Кончай его.
Автоматная очередь. Минголла замер.
– Гарридо?
– Ежели откликнется, – сказал деревенщина, – я делаю ноги.
– Ебаный псих! – заорал Минголла. – Мы же...
Автомат ударил его в грудь.
– Ты, парень, и сам пока что в дерьме. Отвечать будем?
Хотелось заорать и выскочить из гамака, но Минголла сдержался.
– На что?
– Кто центровым у «Медведей»?
Смешки.
– «Медведи» играют в футбол, – сказал Минголла.
– Лады, уговорил. Мериканцы про такое знают, – согласился деревенщина и опять засмеялся. – Только вот ведь закавыка, – на этот раз он говорил серьезно, – мериканцы у нас тоже не больно-то в почете.
Молчание, писк комаров.
– Кто вы? – спросил Минголла.
– Зови меня Кофе... Особое подразделение, при Первом Пехотном служили. Только потом – как бы это сказать – свет, короче, увидали, ну и свалили от вояк подальше. Имя-то у тебя есть, мужик?
– Минголла... Дэвид Минголла. – Он, кажется, понял, с кем имеет дело, и спросил, чтобы знать наверняка. – Что значит «свет увидали»?
– Свет благословенного «Изумруда», мужик. Садишься под лучи, которые через листья, впитываешь помаленьку, а в башке правда шевелится.
– Да ну? – Минголла толкнул его еще раз, но опять ничего не вышло.
– Думаешь, на психов напал, а? – поинтересовался Кофе. – Прям как мой бывший взводный. Тоже все прикидывал, псих или нет, пока я ему не растолковал: «Так точно, лейтенант, только я не просто псих, а псих во Христе». Ну, а после про царство рассказал, которое мы строить будем. Ни машин, ни выхлопа. Будет там тебе благолепие, Дэвид, – ежели, понятное дело, проверку пройдешь. Будешь охотиться с ножом и чуять по запаху тапира. А по птичьим крикам узнавать погоду.
– И что взводный? – рассеянно спросил Минголла, пытаясь хоть как-то зацепить сознание Кофе. – Он-то вас понял?
– Ну, ты ж знаешь, как оно с лейтенантами, Дэвид. Не тянут.
Противомоскитная сетка полетела назад, Минголлу выдернули из гамака, поставили на колени и стянули запястья веревкой. В невнятном свете фонаря он разглядел гамак Гарридо: черный кокон болтался теперь ниже, как будто смерть была тяжелее жизни. Минголлу рывком подняли на ноги и повернули лицом к тощему, как вешалка, типу с гнилыми зубами и раздутыми зрачками; всклокоченная борода болталась на груди слюнявчиком, темные космы свисали до плеч. Он поднес фонарь к подбородку, и Минголла разглядел ухмылку. Позади стояли его люди, такие же тощие и бородатые, но пониже ростом. Дырявые камуфляжные комбинезоны, автоматы старого образца.
– Рад знакомству, Дэвид, – сказал Кофе, опуская фонарик. – Как насчет ночного марш-броска?
– Может, щелкнуть ему парочку? – предложил кто-то.
– А что, дело. – Кофе залез в карман, затем поднес фонарь к ладони – там высветились две округлые капсулы из серебристой фольги. – Самми пробовал?
– Слушай, – начал Минголла, – у меня...
Кофе вогнал ему в живот кулак, и Минголла сложился пополам. Не упал он только потому, что кто-то держал конец веревки, обмотанной вокруг его запястий. Несколько секунд он вообще не мог дышать, а когда все же набрал в рот воздуха, Кофе схватил его за подбородок и потянул вверх.
– Урок первый, – сказал бородач. – Спрашивают – отвечаешь. Значит, так: самми пробовал?
– Нет.
– Тады держись... чистая радость и победа. – Он поднес к носу Минголлы первую ампулу. – Как щелкну, сразу вдыхай, понял? А не то будет тебе новый урок. – Он раздавил ампулу большим и указательным пальцами, Минголла вдохнул жгучий пар. – Теперь вторую, – весело сказал Кофе.
Мир стал резче и ближе. Высоко в кронах деревьев Минголла разглядел паукообразные фигуры обезьян, подсвеченные обрывками лунного света и обрамленные филигранью черной листвы, услышал сотни новых звуков, они сплетали обрывки тьмы в наглядную карту из шелестящих папоротников и скрипучих ветвей. Ветер стал прохладнее, каждое его дуновение словно облизывало тело, теребило волосы.
– Люблю смотреть, когда по первому разу, – сказал Кофе. – Господи, как здорово!
Минголле вдруг стал противен этот Кофе, и презрение вырвалось густым безумным смехом.
– Думаешь, мелко нас видел, а? Не ведись, Дэвид. Ни надуть, ни удрать, ни свалить меня даже и не думай. – Кофе схватил его за ворот и притянул к самому лицу. – Я в «Изумруде» третий год, я вижу, когда муха срать садится. Чтоб ты знал – в этих блядских джунглях я царь! – Он отпустил Минголлу и оттолкнул подальше. – Ладно, пошли.
– Куда? – спросил Минголла.
– Вопросы? – Кофе снова повернулся к нему лицом, вылетавшее из расширенных зрачков безумие мелко трепетало вокруг Минголлиной головы. – Ты не спрашиваешь, а делаешь что говорят. – Кофе расслабился и ухмыльнулся. – Но раз новенький, так и быть. К свету правосудия, там и решим, быть тебе у нас в команде али нет. – Он закинул автомат на плечо. – Полегчало?
Парень дернул за конец веревки, и Минголла воткнулся в гамак Гарридо; пока он выпутывался из ячеек, парень прокомментировал:
– Дохлых бобиков не видал, что ли.
В Минголле поднималась химически чистая злость, яростное ощущение, что честь и характер – не пустые слова. Он резко вырвал веревку, и, когда часовой пнул его автоматом, оттолкнул ствол в сторону, с невероятной быстротой выскочил вперед и подсек парня под ноги.
– Убью, сука! – пригрозил он валявшемуся на земле бородачу. – Только тронь, убью!
– Во, дела, – воскликнул у него за спиной Кофе. – Да мы, никак, тигра за хвост поймали. – Голос звучал весело и сардонически, но когда, обернувшись, Минголла увидел, как сержант улыбается – жестко и оценивающе, – он понял, что ошибся.
Каждые полчаса шагавший рядом парень щелкал под носом у Минголлы серебристую ампулу, и вскоре сознание пленника отяжелело от необузданной ярости, как будто все его мысли застыли плотным комком пластиковой взрывчатки. Он изо всех сил пытался как-то повлиять на этих людей, но ничего не получалось. И дело было не только в ментальных трудностях, Минголла просто не мог как следует сосредоточиться. Во-первых, пробираясь сквозь заросли, он слишком отвлекался, а во-вторых, навязанный наркотиком образ мистического бойца как-то не складывался с влиянием, оно казалось нечестным. Вместо того чтобы продолжать попытки, Минголла выдумывал планы побега один другого кровавее. Острота чувств сбивала с толку, и прошло немало времени, прежде чем он научился разбираться в запахах и звуках – препарат бил в голову так сильно, что Минголла сомневался, не галлюцинации ли это. Трудно было, к примеру, поверить, что барабанную дробь у него в груди выбивает его собственное сердце, а тонкий прерывистый свист в ушах – на самом деле крики летучих мышей, что мелькали в лунном свете хэллоуиновскими силуэтами. Поэтому-то, почувствовав в первый раз где-то рядом Дебору, Минголла не придал этому значения. Однако ощущение не ослабевало, а один раз, потянувшись сквозь темноту туда, откуда оно, как казалось Минголле, исходит, он совершенно точно зацепил край ее сознания – знакомое возбуждение электрического контакта и особенный оттенок мыслей, в которых – не важно, что он не касался их раньше, по крайней мере сознательно, – он сразу угадал Дебору. Но в следующую секунду она или включила блок, или ушла из зоны досягаемости. Что она тут делает? – недоумевал Минголла. Следит за ним? Если да, то неужто знает о задании? Почему бы ей тогда не устроить засаду. А может, подумал Минголла, ему просто почудилось.
