Те слова, что мы не сказали друг другу - Леви Марк (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗

— Я очень огорчен, мне просто хотелось доставить тебе удовольствие.

— Ну а в результате все вышло наоборот. Мне не нужны подарки, которые преподносят, чтобы добиться прощения.

— Но… разве я в чем-то провинился?

— Будто бы ни в чем? Знаешь, ты сейчас похож на Пиноккио, у которого нос вытягивался всякий раз, когда он лгал! Ладно, не стоит препираться, давай-ка лучше отпразднуем твою командировку. Ведь Кнапп именно о ней тебе сообщил? И постарайся найти ресторан пошикарнее, чтобы пригласить меня сегодня на ужин.

С этими словами Марина повернулась и пошла прочь, оставив Томаса в одиночестве.

Джулия открыла дверцу такси, Энтони вышел и направился к вращающейся двери отеля.

— И все-таки должен быть какой-то выход. Не мог же твой Томас исчезнуть бесследно. Где-то ведь он находится — значит, мы его найдем, это просто вопрос времени и терпения.

— Какого времени? У нас остались одни сутки. А вернее, один день, ведь в субботу мы должны улететь отсюда, ты не забыл?

— Время истекает для меня, Джулия, а у тебя еще вся жизнь впереди. И если ты решишь искать до конца, ты вернешься сюда — уже одна, но вернешься. По крайней мере, это путешествие хотя бы примирило нас обоих с Берлином. А это уже кое-что!

— Так вот для чего ты притащил меня сюда? Чтобы успокоить свою совесть?

— Называй это как угодно. Я не могу просить прощения за то, что я, вероятно, опять сделал бы в подобных обстоятельствах. Но не будем спорить, давай лучше хоть один раз объединим свои усилия. Даже за один день многое может произойти, поверь мне.

Джулия отвела от него взгляд. Ее рука касалась руки Энтони, но он, чуть поколебавшись, удержался от пожатия и пошел через холл к лифтам.

— Боюсь, что не смогу составить тебе компанию сегодня вечером, — объявил он дочери. — Не сердись, я устал. Разумнее приберечь свою энергию назавтра — никогда не думал, что придется употреблять это слово в буквальном смысле.

— Иди отдыхай. Я тоже вымоталась — пожалуй, закажу ужин в номер. Встретимся за завтраком; если хочешь, я могу зайти за тобой.

— Хорошо, — с улыбкой согласился Энтони.

Лифт вознес их наверх, Джулия вышла первой, помахав отцу на прощанье. Когда дверцы лифта сомкнулись, она осталась стоять на площадке, следя за бегущими красными цифрами этажей.

Войдя к себе в номер, Джулия сразу включила горячую воду, наполнила ванну, вылила туда два флакона стоявших на бортике травяных эссенций и, вернувшись в комнату, заказала по телефону мюсли и фрукты на ужин. Попутно она включила телевизор с плазменным настенным экраном, висевшим как раз напротив кровати, сбросила одежду и пошла в ванную.

Кнапп внимательно изучал себя в зеркале. Он подтянул узел галстука и, бросив в зеркало последний взгляд, вышел из туалета редакции. Ровно в восемь вечера министр культуры должен был торжественно открыть во Дворце фотографии выставку, которую он, Кнапп, задумал и организовал. Ему тяжело далась дополнительная работа, которой требовал этот проект, но она должна была стать весомым вкладом в развитие его карьеры. Если этот вечер пройдет удачно, если его собратья по перу расхвалят в завтрашней прессе результаты его усилий, он очень скоро займет просторный кабинет за стеклянной перегородкой у входа в редакцию. Кнапп взглянул на стенные часы в холле: у него в запасе еще минут пятнадцать, вполне достаточно, чтобы пройтись пешком по Паризерплац, встать у подножия лестницы, покрытой красной дорожкой, и встретить министра, а также телевизионщиков с их камерами.

Адам скомкал целлофановую обертку сэндвича и, нацелившись, бросил ее в корзинку, подвешенную к фонарному столбу в парке. Но промахнулся, ему пришлось подняться со скамейки, чтобы подобрать промасленный шарик. Едва он ступил на лужайку, как сидевшая там белка насторожилась и встала на задние лапки.

— Очень сожалею, старина, — сказал Адам, — но я не ношу в карманах орешки, а Джулии нет в городе. Нас с тобой бросили, так-то вот!

Рыжий зверек смотрел на человека, покачивая головкой, словно подтверждал каждое его слово.

— Не думаю, что белки любят мясные изделия, — продолжал Адам, отщипнув кусочек ветчины, торчавший из сэндвича, и бросив его грызуну.

Но белка не польстилась на угощение и поскакала вверх по дереву. Женщина, бежавшая трусцой по дорожке, остановилась рядом с Адамом:

— Вы разговариваете с белками? Я тоже обожаю смотреть, как они подбегают и вертят головками во все стороны.

— Да, знаю, женщины находят их прелестными, а ведь это всего-навсего близкие родственники крыс, — мрачно ответил Адам.

Он швырнул сэндвич в корзинку, сунул руки в карманы и удалился.

В дверь постучали. Джулия схватила банную рукавицу, торопливо стерла маску с лица и, выйдя из ванны, накинула халат. Пройдя через комнату, она открыла дверь коридорному и попросила его поставить поднос на кровать. Затем нашла в сумке банкноту, сунула ее в подписанный счет и вручила молодому человеку. Как только он вышел, она уютно устроилась в постели и принялась за хлопья, попутно щелкая кнопками на пульте телевизора в поисках программы, где бы не говорили по-немецки.

Три испанских канала, один швейцарский, за ними два французских. Джулии не хотелось смотреть ни Си-эн-эн, где показывали слишком жестокие кадры войны, ни биржевые новости на канале «Блумберг» [12] (и вовсе неинтересные, в цифрах она была полным профаном), ни какую-то телеигру на РАИ (ведущая, на вкус Джулии, выглядела чересчур вульгарно), и она пошла по второму кругу.

Кортеж в сопровождении двух мотополицейских приближался к зданию. Кнапп встал на цыпочки, чтобы лучше видеть. Его сосед попытался пролезть вперед, но Кнапп призвал коллегу к порядку, оттолкнув его локтем: нечего опаздывать. Черный лимузин остановился прямо перед ним. Телохранитель открыл дверцу, и из машины вышел министр, которого тут же обступили фото- и телерепортеры. Кнапп в сопровождении директора выставки сделал шаг вперед, поклонился, приветствуя важного чиновника, и торжественно повел его по красной дорожке.

Джулия рассеянно перебирала кнопки пульта. На тарелке из-под мюсли сиротливо лежала одна изюминка, в чаше от фруктов осталось два яблочных семечка. Теперь она мучилась, не зная, что бы еще такое выбрать из меню — шоколадную помадку, яблочный штрудель, блинчики или двойной сэндвич. Джулия придирчиво оглядела свой живот и бедра и швырнула меню в дальний угол комнаты. Теленовости заканчивались тошнотворно гламурными кадрами какого-то светского вернисажа. Мужчины и женщины в вечерних туалетах, какие-то важные персоны во фраках шествовали по красной дорожке под блицами фотоаппаратов. Внимание Джулии привлекло длинное платье не то актрисы, не то певицы, скорее всего, жительницы Берлина. В этом ареопаге знаменитостей она не увидела никаких знакомых лиц… никаких, кроме одного! Вскочив на ноги и сбросив на пол поднос, она приникла к экрану. Да, она уверена, что узнала человека, который вошел в здание, улыбнувшись в нацеленный на него объектив. Камера отъехала в сторону, показывая Бранденбургские ворота.

— Ах ты мерзавец! — крикнула Джулия и опрометью бросилась в ванную.

Портье заверил ее, что этот вернисаж мог проходить только в Stiftung Brandenburger. [13] Этот дворец входит в число новейших архитектурных шедевров Берлина, сказал он, с его ступеней открывается великолепный вид на Бранденбургские ворота. Вернисаж, о котором идет речь, несомненно, организован газетой «Тагесшпигель». Но мисс Уолш не стоит торопиться туда немедленно: эта обширная выставка репортерских снимков будет открыта вплоть до очередной годовщины падения Стены — иными словами, еще целых пять месяцев. Если мисс Уолш пожелает, он, конечно, достанет ей два пригласительных билета завтра же, еще до полудня. Нет, Джулии нужно совсем другое: ей немедленно потребовалось вечернее платье.