Р.А.Б. - Минаев Сергей Сергеевич (читать книги онлайн .TXT, .FB2) 📗
– Что значит прав? – набычился я.
– Шучу, шучу! – Он похлопал меня по плечу. – Расслабься!
– Ладно, расходимся! – Загорецкий облизнул губы. – Кругом враги. Никому не доверять! Договорились черт знает до чего.
– Я рассчитаюсь, – предложил Старостин. – Все равно горячее жду.
– Суку эту я все равно вычислю! – Нестеров многозначительно улыбнулся. – Неужели Керимов в самом деле тому парню бабок не отдал?
– Какая теперь разница? – пожал плечами Загорецкий.
Мы вышли из бара, попрощались и расселись по машинам. Молчало радио, я не включил кондиционер. Я курил одну за другой, перебирая в памяти сегодняшние события. Я не мог поверить, что этим гребаным «кротом» был один из нас. Вспоминая поведение каждого в последние месяцы, я не находил ничего подозрительного.
– Может, тебе, кретину, следует быть наблюдательнее? – говорил я сам с собой.
– А зачем? Я же не хочу получить это чертово кресло!
– А работу потерять хочешь?
– Наблюдай за ними. Будь настороже.
Я и сам не заметил, как оказался на парковке перед собственным домом. Звонок мобильного поймал меня уже в дверях квартиры.
– Сань, – раздался в трубке трескучий голос Нестерова. – Ты это… будь со Старостиным поаккуратнее на всякий случай.
– Почему?
– Керимов в последнее время больше всего не с Евдокимовым, а со Старостиным терся. Делайте выводы.
– Да брось ты! – выдохнул я, чувствуя, как пересыхает в горле. – Он же может…
– Все, не по телефону. Давай до завтра.
Вторым выстрелом в мою голову стала пришедшая от Загорецкого эсэмэска:
«А ты близко дружил с Керимовым? Не знал)))». И смайлик.
«Кто тебе сказал? Я с ним вообще не общался», – отправил я в ответ.
«Разведчег! Будущий начальнег!»
«Ты поверил?»
«^oo^ Batmen is testing you!»
Я не стал ему отвечать. Войдя в квартиру, я сел на банкетку, достал сигарету и зачем-то начал разминать ее в руках. Я думал о том, что мы уже никогда не станем прежними и что я не завидую тем, кто после первого января останется менеджером. А еще больше – тому, кто выиграет эту гонку. Нашей команды больше не было.
Это утверждение станет реальностью через четыре дня, когда я встречусь с Загорецким в прокуренном кафе в районе метро «Новокузнецкая» и он расскажет, что накануне у него в гостях был Керимов, который в течение часа выпил бутылку водки и «совершенно безучастным тоном», «так, будто это произошло не с ним», поведал Загорецкому историю о том, что в «Дом игрушки» было направлено анонимное письмо на имя генерального директора. В письме были точные суммы, которые наша компания выделяла на маркетинговые акции в магазинах сети и которые «видимо, были похищены благодаря сговору» между сотрудниками нашей компании и «Дома игрушки». В результате краткого служебного расследования руководство сети приняло решение уволить начальника отдела маркетинга, а отношения с нами разорвать. Еще Керимов признался, что так же, как остальные, сам хотел побороться за кресло руководителя.
Постепенно все происходящие вокруг события перестали меня интересовать. Напряжение последних месяцев, ощущение всеобщего бардака, ежедневное наблюдение за снующими группами торговых представителей с пустыми глазами, отчаянная карьерная гонка вогнали меня в устойчивую апатию. Дома я, казалось, появлялся только для того, чтобы поздороваться или попрощаться с женой, или оставить денег, или отвезти ее в магазин бытовой техники (мы почти закончили ремонт). Иногда я находил себя в компании наших «общих» друзей, удивленно таращил глаза, не понимая, что я тут делаю, и снова проваливался в анабиоз. Моя настоящая жизнь была связана теперь с другим человеком.
Я встречался с Аней практически каждый день и только благодаря этим встречам пережил тот октябрь. Мы гуляли по московским переулкам, засиживались допоздна в маленьких кафе с мягкими шторами, ходили в кино, музеи (вы не поверите, оказалось, что они существуют и туда все еще пускают менеджеров среднего звена).
Мы могли часами слушать друг друга, и каждый раз я поражался тому, как можно практически ежедневно видеться с человеком и всегда находить новую тему для разговора. Или за всю эту жизнь мы просто не нашли повода выговориться? Оказалось, мы любим одни и те же книги, фильмы, музыку. Откуда-то из глубины моего сознания всплывали имена литературных героев, сюжеты, фамилии актеров, какие-то занимательные факты и истории. То, что я, казалось, давно забыл, а может, берег до поры?
Та часть суток, которую я проводил на работе или дома, тянулась бесконечно, время, проведенное с Аней, укладывалось минут в пять. Хотя, понятно, с ней я находился много дольше, чем на работе или в домашнем заточении.
Именно заточении. Со временем я начал придумывать поводы, чтобы слинять в один из выходных. Вечеринка у друга, встреча по работе, день рождения папиной подруги. День рождения бабушки папиной подруги. В ответ на вопрос, где меня опять носило до двух ночи, я мог бы написать повесть. Я мог бы стать королем авторов женских романов, а стал королем врунов. Хотя – о какой правде или лжи можно говорить, когда тебя не интересует ничего, кроме еще одного часа, проведенного с ней? Касание пальцев, звук льда, ударяющегося о стенку бокала, ее улыбка, ее глаза, ее… все…
Со временем обнаружилось, что помимо совпадающих биоритмов, привычки ложиться спать под утро, практически полного отсутствия друзей, даже предпочтения в еде у нас были одинаковые. Удивительно, как мы могли быть такими похожими и не встретиться раньше?
Мы стали лучшими друзьями, готовыми делиться проблемами и спешить на помощь. Мы узнавали о том, как идут дела, по выражению глаз и кивку головы. Мы стали отчаянно нуждаться друг в друге. Наша мнимая независимость от окружающих таяла, как дым от свечи (да, еще мы оба обожали свечи с ароматами, что, в общем, понятно). Очевидно, что за всеми этими фразами про «лучше одному, чем в дурной компании», или о том, что ты настолько устаешь от людей, что ценишь каждую возможность побыть в тишине, зияло одиночество. Смешно рассказывать человеку о твоих «лучших друзьях – книгах» и самодостаточности, проводя с ним несколько раз в неделю по семь часов. И так уже больше месяца.
Когда не были вместе, мы отчаянно эсэмэсились. Коллеги и знакомые уже начинали смотреть на меня как на больного, потому что я, и без того будучи человеком не самым внимательным, вообще перестал концентрироваться на предмете разговора, ежеминутно утыкаясь в экран iPhone’а или отстукивая на нем очередную записку. Мы желали друг другу «спокойной ночи» и «доброго утра», знали, кто из нас что сегодня ел и с кем завтра должен встречаться. Особенно непривычно это было для меня, человека, который не помнил собственного расписания. Мы переписывались настолько часто и были в курсе того, что происходит с каждым так детально, что, казалось, мы живем вместе, не ночуя в одной постели в силу какой-то странной и временной причины. К сожалению, из литературы будущего переписка вообще, и, в частности, любовная, исчезнет как жанр. Наши пылкие письма сгинут навсегда в «корзинах» электронной почты и «удаленных папках» мобильников. И ни у кого не будет шанса лет через двадцать, читая переписку Иванова и Петровой, улыбнуться, думая о том, что любовь всегда говорила на одном языке.
Любовь… то, что я лицемерно именовал «дружбой двух очень близких людей», оказалось совершенно другим состоянием. Мы были отчаянно влюблены, влюблены без памяти и, конечно, боялись себе в этом признаться. Как истинно самодостаточные люди.
Ты не можешь точно сказать, в какой момент это рождается. Просто однажды вдруг ощущаешь, что картинку быстро поменяли. Что-то неожиданно щелкает перед глазами, и спустя мгновение мир обретает другие краски.
В тот день мы гуляли по парку, смотрели на диких гусей, бесцеремонно расхаживавших по берегу пруда, и на уток с подрезанными крыльями. Аня крошила в воду хлеб, который успевал размокнуть и проплыть довольно далеко, если ветер чудом не относил его к клюву одной из птиц, настолько они были ленивы и сыты. А потом прямо перед нами выпрыгнула белка, и мне показалось, что мира, в котором люди пользуются мобильниками с двумя сим-картами, «чтобы все успевать», больше не существует. Аня спросила, нравится ли мне Джон Леннон, и я хотел ответить, что нравятся некоторые вещи, хотя мне он совершенно не нравился, но вместо этого прижал ее к себе и впился в ее губы. Мы целовались бесконечно долго, и я не мог оторваться, утонув в ее запахе. А потом утки уплыли, и стало смеркаться. Мы углубились в парк, туда, где под кронами лип лежат кучи пожухлой листвы, где пахнет подлеском, хвоей и еще чем-то осенним. И я взял ее за руку, крепко сжал и не отпускал, пока мы не вышли из парка.
