Две недели в другом городе - Шоу Ирвин (читать книгу онлайн бесплатно без .TXT) 📗
Она указала рукой, сжимающей бокал, на темную резную мебель, на зеленоватые оштукатуренные стены.
— Этой квартире требуется женская рука. — Карлотта изучающе, неуверенно посмотрела на Джека; ее светлые волосы свободно падали на плечи, обтянутые свитером. — Похоже, она к ней еще не прикасалась.
— Да, — подтвердил Джек, сидя на краю стола лицом к Карлотте и не приближаясь к ней.
— Так мне и говорили. А еще — что ты женат. Это правда?
— Да, — ответил он.
— Теперь вас ловят совсем молодыми, — заметила она.
Карлотта повернулась на диване, вытянув ноги; ступни ее касались друг друга. Она оперлась спиной о валик, держа бокал обеими руками.
— Где она — твоя жена?
— В Нью-Йорке.
— Почему она отпустила тебя одного?
— Она не смогла поехать со мной из-за своей работы.
— Чем она занимается?
— У нее роль в пьесе. Она актриса.
— О Господи! Но спектакль идет не бесконечно. Ты предлагал ей отправиться сюда с тобой?
— Предлагал.
— Она отказалась?
— Да.
— Как ее фамилия — ну, театральный псевдоним?
— Ты его никогда не слышала. У моей жены крошечная роль.
— И тем не менее она не захотела ехать?..
— Да. Она очень серьезно относится к своему делу.
— Она хорошая актриса?
— Нет, очень плохая.
— Ей это известно?
Джек покачал головой:
— Нет, она считает себя американской Сарой Бернар.
Карлотта зло усмехнулась:
— Ты говорил ей об этом?
— О чем?
— Ну, что она — плохая актриса?
— Да, — ответил Джек.
— И как она отреагировала на твои слова?
На лице Джека появилась горькая улыбка.
— Она сказала, что я завидую ее таланту, что мне не попять ее преданности искусству, что я гожусь только для Голливуда.
— Дай ей Бог счастья в нью-йоркском театре. — Допив виски, Карлотта опустила бокал на пол; собака подошла к нему и обнюхала. — Как долго, по-твоему, продлится ваш брак?
— Два дня, — ответил Джек.
— Когда ты это решил?
— Этим вечером.
— Почему?
— Ты сама знаешь.
Карлотта поднялась, подошла к Джеку и встала перед ним, легонько коснулась рукой его плеча; ее живые огромные зеленые глаза горели на фоне маски из грима.
— Знаешь, я приехала сюда не только ради того, чтобы выпить.
— Знаю. Сейчас я отвезу тебя домой.
Она отступила на шаг; нахмурившись, посмотрела на Джека, пытаясь понять его.
— Что ты за человек? — произнесла она.
— Послушай меня. Сейчас я отвезу тебя домой, а завтра слетаю в Нью-Йорк и сообщу жене о том, что влюбился и хочу немедленно развестись с ней, чтобы жениться на тебе.
Карлотта, обхватив голову Джека своими ладонями, заглянула ему в глаза, словно пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно.
— Я бедная, простодушная, испорченная маленькая девочка, которая очень рано оказалась в Голливуде, Джек, — лукаво улыбаясь, сказала она. — Я просто теряюсь перед таким благородством и чистотой…
Он нежно поцеловал ее, как бы скрепляя печатью свои слова.
— А я? — сказала Карлотта. — Чем мне заняться в твое отсутствие?
— Прогони прочь от своего дома всех владельцев «кадиллаков». Раз и навсегда.
Карлотта сделала шаг назад, неуверенно коснулась пальцами своих губ:
— Что ж, это будет по-честному.
Когда они садились с Бастером в машину, человек в подтяжках все еще поливал лужайку. Он посмотрел на них через улицу; Джеку показалось, что мужчина удивлен тем, как скоро они вернулись.
— Скажи мне, сколько раз ты был женат?
— Три раза.
— О Господи.
— Вот именно. О Господи.
— Это нормально для Америки?
— Не совсем.
— Ты безжалостен, — сказала Джулия.
Она стояла посреди комнаты с искаженным ненавистью лицом, раздвинув ноги на ширину плеч. Они жили на Двенадцатой Западной улице в старом доме с высокими потолками и облезлыми стенами. После его отъезда Джулия повесила новые кричащие оранжевые шторы и купила уродливую мебель с трубчатыми ножками. В детской надрывался малыш, но на него никто не обращал внимания.
— Ты твердишь о том, что хочешь прожить жизнь честно, — громко говорила она. — Не обманывай себя. Честность тут ни при чем. Просто ты тщеславен и бессердечен. Чтобы добиться своего, ты готов перешагнуть через кого угодно. Через жену. Через ребенка. Любой другой на твоем месте тихонько развлекся бы в Голливуде с этой старой шлюхой, а потом вернулся бы домой к жене. Тебе же понадобилось предупредить меня заранее. Господи, что ты за человек? Новоявленный сэр Галахад.
Ее голос звучал резко и язвительно, но даже у себя дома, отстаивая то, что считала своими законными супружескими правами, она говорила, как бездарная актриса в плохой пьесе, старающаяся казаться резкой и язвительной. В эту минуту он не мог представить себе, что когда-то был уверен в своей любви к Джулии, находил ее красивой, что когда-то они лежали в постели, охваченные нежностью и желанием.
— Не стоит говорить об этом, — сказал он, стараясь придать своему голосу мягкое, успокаивающее звучание. — Я не могу поступить иначе. Я буду содержать тебя и ребенка…
— Не нужны нам твои деньги. — Джулия заплакала.
Ее фальшивые всхлипывания, с легкостью брызнувшие слезы вызывали у Джека не жалость, а раздражение.
— Я не дам тебе развода, — произнесла она сквозь всхлипывания. — Я останусь здесь, буду заниматься ребенком и ждать, когда ты образумишься и приедешь назад. Мне тоже надо побыть одной. Без тебя никто не будет лишать меня веры в себя, смеяться надо мной, говорить о моей бездарности, о том, что я ничего не добьюсь на сцене. Когда ты вернешься, я буду одной из самых известных театральных актрис, мне будут предлагать лучшие женские роли на Бродвее… Когда ты вернешься, я смогу содержать тебя.
Джек вздохнул. Он не собирался возвращаться сюда. Она была упорна и энергична, как Карлотта, но сочетание этих качеств с талантом делало Карлотту неотразимой, в то время как честолюбие, работоспособность, самоуверенность Джулии подчеркивали ее глупость.
— Джулия, — сказал он, не в силах удержаться от предостережения, — если у тебя есть разум, ты оставишь сцег ну. Сделай это как можно скорее, найди порядочного человека и посвяти себя обязанностям жены и матери.
— Вон! — закричала она. — Вон из моего дома.
Он прошел в детскую и посмотрел на сына, плакавшего в своей кроватке. «Я попрошу у тебя прощения, когда ты немного подрастешь», — подумал Джек. Сейчас он испытывал лишь сожаление по поводу того, что у них родился ребенок Не поцеловав маленькое влажное красное личико ребенка, он покинул квартиру. Через два часа Джек уже летел обратно в Калифорнию.
— Volare, oh, oh.. cantare, oh, oh, oh…
Летнее утро в саду возле белого дома на вершине холма. На столе под тентом в полоску накрыт завтрак Две аккуратные пачки писем, адресованных мистеру Джеймсу Роялу и мисс Карлотте Ли, лежат рядом с большими бокалами апельсинового сока, сценариями, конвертами из бюро вырезок; картина напоминает начало первого акта в пьесе: занавес уже раздвинут, и актеры ждут за кулисами, когда стихнут аплодисменты, адресованные художнику. Голубое небо Калифорнии, в те годы еще не загрязненное смогом; на заднем плане — заросли авокадо с густой блестящей листвой и тяжелыми круглыми плодами. Сад, нарисованный ребенком. Запах апельсинов и лимонов. Солнечное утро. Десять часов.
Вот они уже сидят напротив друг друга, Карлотта — в облегающих брюках и голубой мужской рубашке с закатанными до локтя рукавами, Джек — в сандалиях, джинсах и футболке. Между ними цветы в вазе, корреспонденция, поступившая из внешнего мира, до которого им нет дела.
Джек наблюдает, как Карлотта быстрыми и точными движениями вскрывает конверт, солнечные лучи, пройдя сквозь полосатый тент, окрашивают ее руки в розовый цвет. Посмотрев на Джека, Карлотта спрашивает:
