Хранительница тайн - Мортон Кейт (первая книга TXT) 📗
– Вы забыли медальон в столовой. Миссис Хоскинс нашла его и попросила меня вернуть его вам, зная, что мы… – родственные души, лучшие подруги! – что мы живем по соседству.
Ровные брови Вивьен поползли вверх, она пристально вгляделась в Долли. Наконец ее тонкие черты разгладились.
– Кажется, понимаю. Эта женщина служит у леди Гвендолен Колдикотт.
Вивьен многозначительно взглянула на мужа. Манеры Генри изменилась мгновенно. Долли вспомнила горничную, уволенную за воровство.
Бросив тревожный взгляд на медальон, Генри Дженкинс спросил:
– Выходит, она не твоя подруга?
– Конечно, нет, дорогой! – возмутилась Вивьен. – У меня нет подруг, о которых ты бы не знал.
Он недоуменно уставился на жену, затем кивнул.
– Я тоже поначалу удивился.
Генри Дженкинс с хмурой гримасой обернулся к Долли. Она его разочаровала, хуже того, была ему неприятна.
– Мисс Смитэм, – произнес он, – я благодарю вас за то, что вернули медальон, но сейчас вам пора идти.
Долли не находила слов для ответа. Наверное, все это сон. Разве она заслужила такое обращение, разве о таком мечтала? Сейчас она проснется и обнаружит, что они втроем сидят на диване и мило болтают за стаканом виски. Вивьен и Долли хихикают над миссис Уоддингем, а Генри качает головой и говорит, что они неисправимы.
– Мисс Смитэм?
Долли кивнула, прижала сумочку локтем и бросилась к выходу.
Генри Дженкинс распахнул перед ней дверь. Его рука загораживала проход, и Долли ничего не оставалось, как ждать, когда он позволит ей выйти. Кажется, он хотел что-то сказать ей на прощание.
– А теперь, мисс Смитэм, бегите домой и будьте хорошей девочкой, – сказал он ей, словно капризному ребенку или прислуге, забывшей свое место.
У Долли кружилась голова.
– Присматривайте за леди Гвендолен и не ищите на свою голову неприятностей.
Долли едва стояла на ногах. В довершение всего из-за поворота показались Китти и Луиза. Ротик Китти удивленно округлился. Долли была не в состоянии улыбнуться, махнуть рукой. Какая разница, если все кончено? Все ее мечты разбиты, все надежды растоптаны.
17
Дождь закончился, и сквозь разорванные облака проглянула полная луна. После визита в библиотеку Лорел сидела на скамье под вишней рядом с церковью Клэр-колледж в ожидании, когда на нее налетит велосипедист. Причем не какой-нибудь, а совершенно определенный. Вечерняя служба близилась к завершению, последние полчаса она сосредоточенно внимала хору и органу. В любую минуту двери распахнутся, слушатели вывалят наружу, отцепят велосипеды от стойки и покатят в разные стороны. Лорел надеялась, что одним из велосипедистов окажется Джерри. Они с братом разделяли любовь к музыке – той, что дает ответы на вопросы, которые лишь зреют в душе. Поэтому, заметив объявление о вечерней службе, Лорел решила, что лучшего места для поисков Джерри не найти.
И действительно, стоило отзвучать последним впечатляющим аккордам бриттеновского «Возрадуйтесь Агнцу» и на пороге парами и компаниями стали возникать слушатели и прихожане, как в дверях показался одинокий силуэт. Эту тощую и долговязую фигуру Лорел узнала бы где угодно – простое счастье ощущать с человеком такое родство, что безошибочно узнаешь его с другой стороны неосвещенного церковного двора.
Человек взобрался в седло и, вихляя, пока велосипед не набрал скорость, двинулся в ее сторону. Лорел вышла на середину дороги и замахала руками. В последний момент, едва не врезавшись в нее, велосипедист затормозил. Его лицо расплылось в широкой, обезоруживающей улыбке, и Лорел спросила себя, почему они так редко встречаются.
– Лол, что ты здесь делаешь?
– К тебе приехала. Я звонила, оставляла сообщения…
Джерри потряс головой.
– Эта машинка все время бибикала, а жуткий красный огонек все мигал и мигал. Я решил, что она сломалась, и выдернул ее из розетки.
В этом объяснении весь Джерри. Лорел невольно улыбнулась. Она нисколько не злилась и сейчас не мучилась подозрениями, что брат нарочно ее избегает.
– Неважно, – сказала она, – зато у меня появился повод тебя навестить. Ты ужинал?
– Ужинал?
– Еда. Весьма раздражающая привычка, но извини, я привыкла.
Джерри задумчиво провел рукой по волосам.
– Пошли, я угощаю.
Они брели, разговаривая о музыке, к маленькой пиццерии у театра. Того самого, в котором юная Лорел смотрела пьесу Пинтера «День рождения».
Маленькие свечи в стеклянных колбах освещали красно-белые клетчатые скатерти. Ресторан был переполнен, и Лорел с Джерри с трудом отыскали свободное место в конце зала, у самой печи для пиццы. Лорел сняла пальто, юный блондин с роскошной челкой принял заказ. Минуты через две он вернулся с графином кьянти и бокалами.
– Итак, – промолвила Лорел, разливая вино, – над чем ты работаешь?
– Как раз сегодня дописал статью об особенностях питания галактик-подростков.
– Прожорливые?
– Невероятно.
– И всем уже исполнилось тринадцать?
– Чуть больше. От трех до пяти миллиардов лет.
Лорел слушала взволнованный рассказ брата о крупнейшем в мире чилийском телескопе («Для нас он все равно что микроскоп для биологов»), о дальних галактиках – крошечных кляксах на небе; о том, что обнаружились такие галактики («Это невероятно, Лол, ни в одну теорию не вписывается!»), в которых газ не вращается. Слушала, кивала, но думала о своем. О том, что когда Джерри волнуется, его речь путается, не успевая за полетом мысли, а он так увлечен, что забывает набрать воздуха в рот. О том, как экспрессивно и в то же время плавно движутся его крупные кисти, словно на подушечках тонких пальцев повисли звезды. А ведь у Джерри отцовские руки, подумала Лорел, отцовские скулы и добрые глаза за стеклами очков. Брат – вылитый Стивен Николсон, только смех унаследовал от матери.
Джерри замолчал, отхлебнул вина. Лорел тревожил предстоящий разговор, но ей было так уютно с братом, что она тянула время. Она еще помнила, как близки они были, и не хотела своим признанием разрушать идиллию.
– А что дальше? Что сравнится с пищевым рационом юных галактик?
– Я работаю над полной картой Вселенной.
– Выбираешь задачки себе по плечу?
– Ничего сложного, я же не собираюсь описывать весь космос, только пятьсот шестьдесят миллионов звезд, галактик и прочих небесных объектов.
Пока Лорел пыталась представить себе число, принесли пиццу. Ароматы чеснока и базилика напомнили ей, что с утра во рту у нее не было маковой росинки. Она набросилась на еду с аппетитом молодой галактики, чувствуя, что сроду не едала ничего вкуснее. Джерри спросил о ее работе, и Лорел с набитым ртом рассказала о документальном фильме и предстоящей постановке «Макбета».
– Пока я взяла отпуск.
– Ты? Отпуск?
– Да.
Он покачал головой.
– Что случилось?
– Почему все меня об этом спрашивают?
– Потому что ты не берешь отпусков.
– Глупости.
Джерри поднял бровь.
– Шутишь? Впрочем, говорят, я тоже этим грешу.
– Нет, не шучу.
– Должен сказать, эмпирические доказательства расходятся с твоими утверждениями.
– Эмпирические доказательства? – хмыкнула Лорел. – Кто бы говорил! Ты хоть помнишь, когда последний раз был в отпуске?
– В июне восемьдесят пятого, в Бате, на свадьбе Макса Сирджея.
– Вот именно.
– А я и не утверждаю, что отличаюсь от тебя. Работа для нас все равно что семья, поэтому я и спрашиваю: что случилось?
Джерри вытер рот салфеткой и оперся спиной об угольно-черные кирпичи.
– Аномальное решение взять отпуск, аномальное решение навестить младшего брата. Должен ли я предположить, что эти события связаны?
Лорел вздохнула.
– Глубокий вздох. Последнее доказательство. Что происходит, Лол?
Лорел нервно теребила салфетку. Сейчас или никогда.
– Помнишь то время, когда ты жил у меня в Лондоне? Перед поступлением в Кембридж?
