Сказание о новых кисэн - Ли Хён Су (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗

— Кибан для меня не просто место для работы, он — мой дом, — немного помолчав, с грустью сказала мадам О. — Да и куда я могу пойти, оставив свой дом?

— Вы были счастливы?

Мисс Мин хотелось расспросить ее до мельчайших подробностей: была ли она счастлива, живя жизнью кисэн, не поэтому ли она так долго ею была, но так и не смогла. Мадам О, глядя на нее, только мягко улыбалась уголками губ, а затем, после довольно большого промежутка времени, с серьезным видом сказала:

— Не спрашивай меня о том, была ли я счастлива. Спрашивай лишь о том, что имело для меня смысл.

«Нужно было обязательно спросить об этом, — думала мисс Мин, направляясь в главный дом. — Почему я тогда не спросила ее? Какой смысл жизни может быть у кисэн, выгнанной в задний домик?»

Когда она вошла во двор главного дома, пройдя мимо отдельного домика, кисэны, собравшись в группы по две-три, перешептывались между собой. Из комнаты просачивался громкий голос разгневанного мужчины и извиняющийся голос председателя Юна, который успокаивал его. Мисс Мин, в возбуждении от увиденной ранее страшной картины во дворе главного дома, мягко шагая, подошла к двери комнаты.

— Председатель Юн, — тихо произнесла она, — это я, мисс Мин.

Председатель клуба «Львы» господин Юн, услышав ее голос, радостно выбежал из комнаты.

— Ну, где же ты была? — и, делая вид, что упрекает ее за опоздание, сказал: — Надо было раньше прийти. Проходи. Ну, теперь, кажется, все будет в порядке.

Войдя в комнату, она прежде всего нашла глазами того, кто устроил скандал и выкинул во двор мадам О. Мисс Чжу, стоявшая там, увидев ее, холодно взглянула и, хмыкнув, повела подбородком. Скандаливший мужчина был невысокого роста, гораздо ниже, чем она предполагала. Когда он увидел ее, то у него от удивления открылся рот. На его высохшем теле торчала маленькая голова, с небольшой выемкой над верхней губой, лицо было усыпано мелкими пятнами, поэтому он выглядел неказисто. Она подумала, что в первую очередь надо погасить «горящий огонь», поэтому лучезарно рассмеявшись, низко поклонилась ему. Ведь если надо найти решение проблемы, нет другого пути, как встретиться с ней лицом к лицу. Она знала, что для этого ни в коем случае нельзя смеяться над гостем, суетиться, говорить невпопад, сопеть или быть подобострастной. Она знала, что, уважительно относясь к нему, нельзя было терять достоинство.

— Прошу вас, простите меня, — это я виновата. Пригласив уважаемого гостя, я опоздала, поэтому произошла это неприятность, — потупив глаза, скромно сказала она, склонив голову. — Раз я совершила смертельный грех, то может быть здесь же, сняв верхние одежды и оставшись в юбке, я буду ждать расплаты? Перестанете ли вы тогда гневаться?

Это была скромная и почтительная речь, но в каждом слове чувствовалась уверенность и сила.

— Что ты говоришь?! Ты пришла сюда, одевшись, как королева, и говоришь, что ждешь расплаты за содеянный грех? О чем ты говоришь? — вступил в разговор председатель Юн. — И вообще, разве позднее появление главной героини не закон? — подобострастно сказал он, обернувшись в сторону мужчины. — Господин Чжон, эта девушка — та самая мисс Мин, о которой, если вы помните, я вам говорил.

Если смотреть со стороны, то он, вот уже на протяжении семи лет бывший постоянным клиентом Буёнгака, стараясь угодить каждой из сторон и примирить их, выглядел достаточно жалко. Ему нельзя было упрекнуть пьяную мадам О, вставшую на стол гостя, и неудобно было принять сторону господина Чжона, который вышвырнул ее во двор.

— Мисс Мин, прошу тебя, поухаживай за гостем хорошо, а то он расстроился. Господин Чжон, вам сегодня крупно повезло. Мисс Мин — кисэн, которая выходит не ко всем гостям.

«Эй, ничтожество, — мысленно сказала она мужчине. — Ты хоть знаешь, кого ты вышвырнул во двор? Для меня она — словно мать».

Она с трудом подавила желание схватить со стола палочки для еды и метнуть их в его грудь, словно дротик из дартса [63]. Вместо этого она, мило улыбаясь, подошла к нему и села рядом, словно хотела прижаться к его груди. Хотя на самом деле у нее было ощущение, будто она подбирала и снова съедала рвоту, которую извергла за минуту до этого. Схватив жареную рыбу палочками, которые хотела использовать как дротик, она, кокетничая, услужливо положила ее в рот мужчины. Когда рыба входила в его рот, он настолько широко открыл его, что ясно были видны глотка и корень языка. Ей захотелось резко воткнуть жареную рыбу глубоко в эту ненавистную глотку. Рука, державшая палочки, задрожала, на лице возникли судороги…

В этот момент у нее вдруг появилось странное ощущение, словно она шла по дороге в полной темноте. Впереди дикое, неровное поле, которое надо пройти. Колючий ветер царапал ей щеку. Окоченелыми руками она разгребала дорогу, а вокруг находились колючие кустарники шиповника, которые царапали уже исцарапанные руки. Внезапно сосновые шишки и наросты, слегка выступающие на дереве, туго намотали волосы. Ветви деревьев, плотно стоящие на пути, резко дернув за волосы, готовы были сдернуть кожу с головы. Когда она распустила скрученные волосы, выгнутая ветка прилетела с огромной скоростью и, ударив по щеке, улетела прочь. Перед глазами вспыхнули искры. Все тело покрылось ранами, а на исцарапанной тыльной стороне ладони сочилась кровь, но она даже не чувствовала боли. Вероятно, это все из-за огромного ужаса: горячего, липкого, темно-красного, душного… Когда она вышла на место, где едва виднелся свет, то оказалось, что она стояла на краю отвесной скалы. Даже холодный пот не выступал. У нее был страшный вид. Верхняя одежда, неизвестно где и как снятая, исчезла, она была одета в разорванную ветвями, развевающуюся нижнюю юбку. Когда она пыталась сойти с дороги, где не было света, нижняя юбка запачкалась пятнами крови и жидкой грязью. Перед ее глазами вновь возникла та страшная картина во дворе, с мадам О.

На мгновенье воображение перенесло ее в будущее.

— О, талант есть талант! — раскрывая развевающуюся нижнюю юбку, потомки будут выражать свое восхищение ее красотой.

Если посмотреть, то с одной стороны юбка была похожа на картину тушью. Стекающая кровь становилась гладко вытянутым стволом бамбука на исцарапанной и порезанной ткани, а разбрызганная грязь — письмом. Будущие ученые-искусствоведы, поглаживая усы, покачиваясь телом, в соответствии с мелодией, с серьезным видом будут объяснять текст на юбке.

— Разве это не часть поэмы «Одинокий рай» известного китайского чиновника и ученого Са Макваня? — спросят ученые-искусствоведы. — Если кисэн способна понять и записать на юбке фразу великого ученого, ясно, что она была известной и талантливой кисэн, не так ли?

— Верно! — вскричат восторженно потомки. — Знаменитая кисэн!

«Наверное, запись о знаменитой кисэн, чье имя останется в истории, будет примерно такой, — подумала она. — В истории остается имя победителя, но не имя проигравшего, вещественные доказательства, не относящиеся к событиям, но не сокровенные мысли».

Разнообразные мысли, не связанные между собой, проносились в ее голове. Сконцентрировавшись, заставив себя вернуться обратно в реальность, она, тяжело вздохнув, дрожащей рукой положила на край языка мужчины жареную рыбу. «Теперь, кажется, все в порядке, — подумала она, — скандал улажен». Беря палочками разные закуски, она клала их ему в рот, а он, неожиданно превратившись в ребенка, с удовольствием все поедал. Шепот председателя Юна и гостя, смешавшись с запахом горящей свечи, плыл по воздуху. Льняная юбка, надетая в качестве нижнего белья, и верхняя одежда, задевая друг друга, издавали приятный шорох.