Обещание - Пиколт Джоди Линн (список книг .txt) 📗
— Все нормально, — утешила она. — Мальчик просто расстроен.
Она снова потянулась через стол и взяла сына за руку.
Ему сразу вспомнилось детство: как она предупреждала его, когда они были на стоянке или на оживленной улице, а потом протягивала руку и брала его за пальчики. Крис вспомнил запах резины на асфальте и громыхающие машины, проносящиеся мимо, но он, несмотря ни на что, чувствовал себя уверенно, пока его ладошка покоилась в материнской руке.
— Мама, — голос Криса сорвался, — не надо так со мной!
Он встал, пока слезы не хлынули из глаз. Подозвал надзирателя.
— Постой! — воскликнула Гас. — У нас есть еще двадцать минут!
— Для чего? — негромко поинтересовался Крис. — Чтобы сидеть и жалеть, что мы сидим здесь?
Он перегнулся через стол и неловко обнял мать.
— Звони нам, Крис, — прошептала Гас. — Я приду во вторник вечером.
Для режима строгой изоляции были установлены два дня для посещений.
— До вторника, — подтвердил Крис. Потом повернулся к отцу. — Но… я не хочу, чтобы ты приходил.
Днем температура снизилась до нуля. На спортплощадке людей не было, холод всех загнал внутрь. Крис вышел на улицу, и изо рта вырвалось облачко пара. Обошел площадку и заметил у кирпичной стены Стива Вернона.
— В прошлом году отсюда сбежали двое парней. — Стив кивнул на высокий угол, где забор из колючей проволоки упирался в кирпичное здание. — Надзиратель подошел вплотную к двери в спортзал и — оп! — они уже перепрыгнули через забор.
— Далеко ушли?
Стив покачал головой.
— Их поймали спустя два часа, на дороге номер десять.
Крис улыбнулся. Человек, оказавшийся настолько тупым, чтобы после побега из тюрьмы держаться главной магистрали, заслуживает быть пойманным.
— Ты когда-нибудь думал о побеге? — спросил Крис. — Хотел перепрыгнуть через забор?
Стив выдохнул белое облачко через ноздри.
— Нет.
— Нет?
— Меня на воле никто не ждет, — сказал он.
Крис покрутил головой.
— Почему ты оказался в карцере?
— Не хотел общаться с остальными заключенными.
— Ты действительно здесь из-за того, что забил своего ребенка до смерти?
Стив чуть прищурил глаза, но взгляда от Криса не отвел.
— А ты действительно здесь из-за того, что убил свою девушку? — спокойно спросил он.
Крис тут же вспомнил предупреждение Джордана Макфи: в тюрьме полно стукачей. Он отвернулся, потопал ногами, подышал на ладони, чтобы согреться.
— Холодно, — заметил он.
— Н-да.
— Пойдем внутрь?
Стив покачал головой. Крис облокотился о кирпичную стену, чувствуя тепло стоящего рядом человека.
— Я пока тоже не хочу, — сказал он.
Сразу после обеда провели шмон.
Такое случалось раз в месяц, по приказу начальника тюрьмы. Надзиратели обыскивали камеры, перетряхивали матрасы и подушки, засовывали нос в скудные пожитки и истоптанные туфли в надежде найти что-нибудь недозволенное. Крис со Стивом стояли снаружи камеры, наблюдая за вторжением в их крошечный личный уголок.
Толстяк надзиратель внезапно выпрямился, сжимая что-то в руках, и кивком указал на кеды на полу — когда вошли с обыском, Крис спал.
— Чьи кеды?
— Мои, — ответил Крис. — А что?
Надзиратель медленно разогнул похожие на сардельки пальцы. На его ладони лежала толстая белая сигарета.
— Это не мое!
Крис явно был изумлен.
Надзиратель перевел взгляд с него на Стива.
— Доктору будешь рассказывать, — сказал он.
Когда надзиратель ушел, Крис поправил постель и улегся.
— Послушай, — начал Стив, тряся его за плечо, — я ее туда не клал.
— Отвали.
— Я просто тебе говорю.
Крис зарылся под подушку, но успел заметить злорадную усмешку Гектора, который как раз проходил мимо их камеры.
За восемнадцать часов, которые прошли с момента обнаружения сигареты и до дисциплинарного взыскания, Крис сложил воедино все детали головоломки. Гектор расстался со своей драгоценной контрабандной сигаретой, потому что мог одним ударом убить двух зайцев: проверить Криса, новичка, на вшивость и «наколоть» Стива, убийцу детей. Если Крис настучит на Гектора — пожалеет. Если свалит вину на Стива, который, сидя с ним в одной камере, имел массу возможностей засунуть сигарету в кеды, то опустится до уровня Гектора и его прихвостней.
Один из конвойных отвел его в небольшой кабинет заместителя начальника тюрьмы. В ней сидели надзиратель, который проводил обыск, и сам заместитель начальника — крепкий малый, которому больше подошло бы тренировать футболистов, чем перекладывать бумажки в тюрьме. Крис стоял, вытянувшись по струнке, пока заместитель начальника тюрьмы зачитывал ему обвинение и разъяснял его права.
— Так что, мистер Харт? — спросил он. — Что вы можете сказать в свое оправдание?
— Попросите меня закурить.
Замначальника поднял брови.
— Ничего умнее не придумали?
— Я не курю, — сказал Крис. — Вот вам и доказательство.
— Это лишь докажет то, что вы можете имитировать кашель, — ответил собеседник. — Не думаю, что пойду вам навстречу. Отвечайте: вам есть что сказать в свою защиту?
Крис вспомнил Гектора и его заточенную ручку. Подумал о Стиве, с которым у него заключено перемирие. И вспомнил о малейших проступках в тюрьме: эта сигарета может стоить ему от трех до семи лет плюс к его сроку, если его осудят.
Но опять-таки: если осудят…
— Нет, — тихо произнес Крис.
— Нет?
Он взглянул заместителю начальника тюрьмы прямо в глаза.
— Нет, — повторил Крис.
Офицеры переглянулись и пожали плечами.
— Вы понимаете, — продолжал замначальника, — что если вы полагаете, что мы чего-то не знаем, просто намекните — и мы поговорим с сокамерником.
— Понимаю, — ответил Крис, — но не хочу.
Заместитель начальника поджал губы.
— Хорошо, мистер Харт. Исходя из представленных улик вы признаны виновным в незаконном хранении сигарет в камере и приговариваетесь к пяти дням карцера. Вы будете находиться в камере двадцать три часа в сутки, час будет вам отведен на водные процедуры.
Заместитель начальника тюрьмы кивнул надзирателям, которые доставили Криса в кабинет. Он молча прошел через режим строгой изоляции, молча собрал свои вещи. И только направляясь в новую камеру, Крис понял, что будет сидеть там до четверга, еще два дня после того, как мама придет на свидание, еще два дня после заседания аттестационной комиссии, которая должна была перевести его в режим средней изоляции.
Все эти дни Крис спал. И часто предавался мечтам. Вспоминал Эмили, ее прикосновения, ее вкус. Представлял, как целует ее, глубоко проникая языком, как она что-то засовывает ему в рот, маленькое и твердое, как мятная конфета…
Он приподнимался на койке бесчисленное число раз, потому что это оказалось единственное упражнение, которое он был способен выполнить в этой узкой камере. Когда Крис ходил в душ, то тер кожу докрасна, только чтобы целый час не возвращаться в камеру. Он вспоминал заплывы, ночи, проведенные с Эм, уроки, и камера его наполнялась ненужными воспоминаниями — в конце концов он начал понимать, почему другие заключенные не вспоминают о том, что осталось по ту сторону решетки.
Матери он не звонил и, конечно же, весь вторник гадал, приезжала ли она в Вудсвилль, преодолев не один десяток километров, чтобы узнать, что ее сын в карцере. Еще его волновал вопрос, кого же перевели в режим средней изоляции. Стив подал свое ходатайство в аттестационную комиссию.
В четверг утром Крис сразу после завтрака забарабанил по решетке и попросил надзирателя, чтобы его перевели назад.
— Переведут, — ответил тот, — как только будет время.
Время у них появилось лишь в четыре часа дня. Надзиратель распахнул двери камеры и повел его в другой отсек режима строгой изоляции, в тот, где он сидел на прошлой неделе.
