Безутешные - Исигуро Кадзуо (читать книгу онлайн бесплатно без TXT) 📗
– Это не относится к делу, – вопил Кристофф. – К тому же это всего лишь личное мнение мистера Райдера…
Слова Кристоффа вызвали настоящую бурю. Все в комнате заговорили одновременно, но в конце концов Кристоффу снова удалось перекричать общий шум.
– Да-да! Я прекрасно отдаю себе отчет в том, кто такой мистер Райдер! Но местные условия – они все меняют! Он еще не знаком с местной спецификой! В то время как я… Я здесь уже…
Остаток фразы потонул в криках, но Кристофф поднял свою голубую папку высоко над головой и стал ею размахивать.
– Наглец! Ну и наглец! – выкрикивал со смехом доктор Любанский.
– При всем моем уважении, сэр, – обратился Кристофф прямо ко мне, – при всем уважении к вам я удивлен тем, что вы более не проявляете никакого интереса к местным условиям. Собственно, при всем вашем авторитете, меня очень удивляет, что вы так запросто выносите суждение…
Хор протеста взревел еще яростней.
– К примеру… – надрывался Кристофф. – К примеру, я был очень удивлен тем, что вы разрешили прессе фотографировать вас перед строением Заттлера!
Меня ошеломила внезапно установившаяся тишина.
– Да! – Кристофф был явно доволен произведенным эффектом. – Да! Я сам видел! Там я его и подобрал, прямо перед строением Заттлера. С улыбкой указующего на здание!
Присутствующие по-прежнему молчали. Некоторые, судя по всему, пребывали в растущем смущении, другие – в частности, молодая женщина в очках с толстыми линзами – вопросительно на меня смотрели. Я улыбнулся и собирался изречь какой-то комментарий, но из конца комнаты донесся властный и невозмутимый голос доктора Любанского:
– Если мистер Райдер счел нужным сделать такой жест, это может означать только одно. А именно: наши заблуждения укоренились даже глубже, чем мы подозревали.
Все глаза устремились на доктора Любанского, а он встал и подошел ближе к публике. Потом застыл, склонив голову набок, словно прислушивался к отдаленному шуму шоссе. И наконец продолжил:
– Мы должны обдумать истину, которую он нам несет, и принять ее в свои сердца. Строение Заттлера! Конечно, он прав! Это не преувеличение – ни в коем случае! Взгляните на себя, на то, как вы упорно цепляетесь за дурацкие понятия, которые проповедует Анри! И даже те из нас, кто знает цену этим бредням, даже они – такова правда – остаются в плену самодовольства. Строение Заттлера! Да, так оно и есть. Для нашего города наступил критический момент. Критический момент!
Мне было приятно, что доктор Любанский не замедлил вскрыть всю нелепость утверждения Кристоффа и в то же время подчеркнул мое желание донести до горожан некую истину. Тем не менее я кипел негодованием на Кристоффа и решил, что сейчас самое время поставить его на место. Однако собравшиеся вновь начали кричать все разом. Человек, откликавшийся на имя Клод, бил кулаком по столу, споря с седым мужчиной в подтяжках и пыльной обуви. По меньшей мере четверо орали из разных углов на Кристоффа. Обстановка все больше напоминала полный хаос, и я понял, что настал подходящий момент для отступления. Но когда я поднялся, передо мной возникла молодая женщина в очках с толстыми стеклами.
– Мистер Райдер, пожалуйста, ответьте. Давайте определимся до конца. Прав ли Анри, утверждая, будто ни в коем случае не следует отказываться от круговой Динамики у Казана?
Ее голос звучал негромко, но четко и настойчиво. Все вокруг его услышали и немедленно угомонились. Некоторые недоуменно вскинули брови, но женщина метнула в ту сторону вызывающий взгляд.
– Нет, я спрошу! – отрезала она. – Нельзя бросаться такой возможностью. Другой не будет. Я спрошу. Мистер Райдер, пожалуйста. Скажите.
– Но у меня есть факты, – беспомощно лепетал Кристофф, – Вот! Сколько угодно…
Никто не обращал на него внимания, все взоры снова обратились ко мне. Понимая, что слова нужно выбирать тщательно, я секунду помедлил. Потом произнес:
– По моему личному мнению, подобные формальные ограничения Казану не идут на пользу. Это относится и к круговой динамике, и даже к двухтактовой структуре. Просто у него слишком много слоев, слишком много эмоций – особенно в последних сочинениях.
Я ощутил, можно сказать, кожей, как меня обволакивают волны уважения. Во взгляде пухлолицего молодого человека читался едва ли не благоговейный трепет. Женщина в алом анораке бормотала «вот-вот», словно я высказал мысль, которую она годами безуспешно пыталась сформулировать. Человек по имени Клод встал и приблизился ко мне на несколько шагов, энергично кивая. Доктор Любанский тоже кивал, но медленно, с закрытыми глазами, как бы говоря: «Да-да, дождались наконец настоящего знатока». Молодая женщина в очках с толстыми линзами не пошевелилась, но продолжала внимательно за мной наблюдать. – Я понимаю, – продолжал я, – существует соблазн прибегнуть к подобным хитроумным приемам. Музыкант испытывает естественный страх перед музыкой, превышающей его исполнительские возможности. Однако вводить ограничения – это не выход: нужно либо принять вызов, либо – если задача не по силам – не браться за Казана вообще. И уж в любом случае не следует делать из нужды добродетель.
Услышав последнее замечание, многие из присутствующих перестали сдерживать свои чувства. Седой мужчина в грязных ботинках оглушительно зааплодировал, бросая при этом злобные взгляды на Кристоффа. Кое-кто снова принялся на него кричать, а женщина в алом анораке приговаривала как прежде, но только громче: «Вот-вот, вот-вот». Непонятно отчего я почувствовал радостное возбуждение и, возвысив голос над нарастающим гомоном, продолжил:
– Подобное малодушие сочетается нередко – я это знаю по опыту – с другими не слишком привлекательными чертами. Нелюбовь к интроспективным интонациям, признаком которой чаще всего является избыток унылых каденций. Пристрастие к бессмысленному соединению надерганных отовсюду отрывков. А на более личном уровне – мегаломания, спрятанная под скромной и мягкой манерой исполнения…
Мне пришлось прерваться, потому что окружающие принялись громко изобличать Кристоффа. Тот, в свою очередь, подняв голубую папку и перебирая в воздухе страницы, восклицал:
– Вот они, факты! Вот!
– Конечно, – напряг я голос, – еще одно распространенное заблуждение – считать, будто достаточно поместить что-то в папку и оно тут же обратится в факты!
В ответ прозвучал взрыв смеха – подоплекой его была нараставшая ярость. Молодая женщина в очках с толстыми стеклами поднялась с места и двинулась к Кристоффу. Она невозмутимо преодолела небольшое свободное пространство, еще отделявшее виолончелиста от толпы.
– Старый дурак! – произнесла она прежним четким голосом, ясно различимым сквозь шум. – Сам влез в историю и нас втянул. – Она решительным движением подняла ладонь и отвесила Кристоффу пощечину.
Мгновенно установилась тишина. Затем народ начал подниматься со стульев и проталкиваться к Кристоффу – очевидно, в нетерпеливом желании последовать примеру молодой женщины. Я был настолько захвачен происходящим, что первое время не замечал руки, трясшей меня за плечо.
– Нет-нет, достаточно! – Доктор Любанский, который умудрился добраться до Кристоффа первым, поднял вверх руки. – Нет, оставьте Анри в покое! Вы что, с ума сошли? Довольно!
Возможно, только вмешательство доктора Любан-ского спасло Кристоффа от натиска толпы. У меня перед глазами мелькнуло ошеломленное, испуганное лицо виолончелиста, потом злые физиономии тех, кто его окружал, и затем вся картина скрылась за спинами. Кто-то снова потряс меня за плечо, я обернулся и увидел бородатого человека в переднике (мне вспомнилось, что его зовут Герхард), протягивавшего мне миску с картофельным пюре, из которой поднимался пар.
– Не желаете ли приступить к ланчу, мистер Райдер? – спросил он. – Простите, что немного задержался. Нам пришлось снова загружать чан.
– Вы очень добры, – отозвался я, – но мне, правда же, пора. Меня ждет малыш. – Затем, отведя его в сторонку, где было потише, я попросил: – Не могли бы вы провести меня в переднее помещение? – Я только-только сообразил, что это кафе и то, другое, где я оставил Бориса, являются, на самом деле, частями единого комплекса; все же заведение в целом принадлежит к числу тех, которые обслуживают разные категории клиентов, для чего в нем имеются изолированные один от другого залы, выходящие на разные улицы.
