Винки - Чейз Клиффорд (читать полностью книгу без регистрации .txt, .fb2) 📗

Из места, где находилась скамья присяжных, донеслось тихое хныканье.

— А вдруг он виновен в других преступлениях! — выкрикнул кто-то из отдаленной части зала. Это был главный следователь, который больше не мог сдержать себя после стольких месяцев молчания. — Преступлениях, о которых даже не слыхали! Еще более страшных преступлениях, чем те, в которых он сейчас обвиняется! Преступлениях, которые совершил несметное количество раз! — Два пристава потащили его к выходу. — Неужели вы все будете просто стоять, ничего не делая? Вы сможете жить с этим потом? Вы сможете посмотреть в глаза своим детям? — Когда его резким движением протолкнули через дверной проход, следователь увидел, как судья нахмурился и погрозил ему указательным пальцем, сдержанно предупреждая его. — Вы и ваши проклятые факсы! — закричал агент ФБР, когда двойные двери как раз закрывались. — Если вам все равно, то Сатана-карлик освободится!

Судья потер лоб и попытался успокоиться.

— Что он подразумевал под «факсами»? — мысленно потренировался он в общении с воображаемым следователем. Он откашлялся и постарался напустить на себя строгий вид.

— Мистер Неудалый? Ваша заключительная речь. Пожалуйста!

— Ваша честь, по, гм, очевидным причинам я настаиваю на том, что по этому процессу присяжные не вынесли единогласного решения.

Судья прикоснулся к ушам, будто почувствовал там боль.

— О, только не это опять. Мистер Неудалый, присяжные даже не услышали того, что вы сказали.

При этих словах защитник изумленно забормотал.

— Ах, хорошо, я все устрою. — Судья повернулся лицом к занавесу и быстро и монотонно проговорил: — Присяжные-пожалуйста-не-обращайте-внимания-на-неудачный-всплеск-эмоций-исходящий-от-этого-должностного-лица-правоприменяющего-органа-это-не-внесли-в-протокол-спасибо. — Он вздохнул и повернулся к Неудалому. — Продолжайте.

У адвоката всегда были проблемы с заключительной речью. На самом деле, как он признался Винки в то самое утро, ничто другое в мире не заставляло его так нервничать, и его последние успехи на этом суде ничего не меняли. Его нынешний страх был больше, чем обычно. Он несколько раз глубоко вздохнул. Снова наступил решающий момент, и, хотя он пытался опять и опять, никак не мог успокоиться.

— Дамы и, гм, господа при, при, при, при, — сказал Неудалый. — Это, это, это, это — это не — это дело не, не, не. — Он начал шелестеть своими записями. — Мой подзащитный, мистер Винки, он, он, он, он, он, он, он, он…

Франсуаз и Марианна уставились на свои туфли. Винки наблюдал за тем, как все тело Неудалого движется то в одну сторону, то в другую, когда он заикался.

— Когда, когда, когда — если, если, если — конечно, конечно, конечно… — И хотя медведь знал, что на кону было его будущее, он не мог удержаться от того, чтобы не чувствовать, что эти слова имели редкий смысл, что адвокат говорил о нем правду, и никакие другие слова не передали бы ее с такой точностью. Эти слова не надо было расшифровывать или переводить; они были такими же простыми и прямолинейными, как пение птицы. — Мы собрались сегодня здесь, мы здесь, мы, мы… — Медведь наклонился вперед, будто к птице на кусте, что издавала трели. Он не хотел пропустить ни ноты…

Остальная часть зала, однако, волновалась все больше. Многие бы назвали заключительную речь на процессе Винки одним из самых тяжелых подвигов в истории юриспруденции. По прошествии более чем двадцати минут Неудалому наконец удалось выговорить полное предложение.

— Мой, мой, мой подзащитный, конечно, тогда, конечно, конечно, тогда, гм, гм, невиновен — невиновен!

На этом судья ударил молотком и быстро проговорил:

— Спасибо, советник.

Неудалый вздрогнул, как в кошмарном сне.

— Что?

— Спасибо, — решительно повторил судья. Он оглядел зал, который смотрел на него с благодарным облегчением. — Хорошо, тогда, если больше ничего нет, мы перейдем к окончательным распоряжениям для присяжных.

— Нет, но я, я…

Бум!

4

Полицейский фургон остановился, и двери раскрылись: солнце, лампы-вспышки, стена тел, вопящих за барьером. «Освободите Винки!» — кричали одни. «Убить Винки!» — кричали другие.

Присяжные совещались больше двух недель. Медведя вели мимо камер и толпы вверх по слишком ярким ступеням, по затемненному коридору в приемную без окон, где всегда приходилось ждать судью.

Маленькая комната была овальной без каких-либо еще признаков — белые стены, стол «Формайка», металлические стулья с виниловыми подонками. Здесь было необыкновенно тихо, и ни помощник Уолтер, ни агенты Майк и Мэри Сью, ни приставы не произносили ни слова. Даже Чарльз Неудалый сидел в полной тишине, грызя ногти. Спертый воздух не был ни теплым, ни прохладным. Кандалы врезались Винки в лодыжки, но он и не думал пошевелить ими Он смотрел прямо перед собой. Он не знал, сколько времени прошло до момента когда судья и присяжные были гитовы.

Он старался думать о хорошем. Он не знал, что его жизнь превратится в такое — поиск надежды. Давным-давно, в тот судьбоносный день, когда родилась Малышка Винки, медведю казалось, что он навсегда обрел надежду. Теперь же, казалось, он навсегда обречен лишь на поиск.

Один из охранников откашлялся, и в комнатке-чистилище снова стало тихо. И тогда Винки увидел, что надежда мерцает перед его глазами, как большая блестящая монета, вращающаяся в пустом овальном пространстве между стен, — монета-привидение, поворачивающаяся медленно, исчезающая и появляющаяся в воздухе в нескольких сантиметрах от его глаз. Если она поворачивалась боком, ты не видел ее; или ты видел лишь половинку ее, или четверть, или совсем чуть-чуть, как видишь серп луны, или лишь на мгновение ее всю, круглую и золотую. И неподвижный воздух, в котором вращалась эта монета-приведение, был ощутим, как туман; в этих частичках пряталась или показывалась надежда, поворачиваясь, мерцая; и казалось, что этот светящийся, неуловимый образ делал воздух воздухом, комнату комнатой, мгновение мгновением. Винки наблюдал, как во сне. Должно было существовать правило, и в данном случае правило было таково, что нельзя протянуть руку и прикоснуться к надежде, что парила перед тобой, нельзя, как нельзя было оглянуться Лоту. Нет, у медведя не было выбора Надежда вращалась. Винки наблюдал за ней. Она показывалась между частицами настоящего или пряталась. Он просто наблюдал.

— Дамы и господа присяжные заседатели, в деле общественного обвинения против Винки вынесли ли вы приговор?

Даже сам вопрос, казалось, на мгновение повис в воздухе. Винки смотрел на голубой занавес, слегка качающийся от сквозняка.

— Нет, ваша честь.

Медведь удивленно втянул подбородок, и зал начал неистово шуметь. Судья ударял молотком до тех пор, пока тишина не восстановилась.

— Следует ли мне понимать, что вы зашли в полный тупик?

— Да, ваша честь. — Голос мог сойти как за мужской, так и за женский, Винки не разобрался. — Нам не удалось вынести приговор.

Судья выглядел раздраженным.

— По всем девяти тысячам шестистам семидесяти восьми пунктам обвинения?

Быстро зашуршали бумаги.

— Девять тысяч шестьсот семьдесят восемь. Да.

Судья вздохнул.

— Да будет так! — Бум! Бум!

Молоток стучал со своей обычной категоричностью, будто судьба медведя никогда не решится. Из зала выбежал молодой репортер с воплем: «Присяжных на виселицу!» Все одновременно заговорили. Винки все пытался понять, что случилось, когда Неудалый поднял его с кресла.

— Мы сделали это! — кричал он, крепко обнимая медведя. — Я, я, я не могу в это поверить! Поздравляю, мистер Винки!

Медведь почувствовал, как на его макушку плюхнулись слезы радости адвоката. Он не решался спросить, но ему необходимо было знать наверняка.

— Я… свободен?

Неудалый отпрянул.

— Гм, не совсем… — Он смущенно засмеялся и посадил медведя на место. — Но, но, но… ну… ну…

Винки повернулся к толпе, чтобы отыскать Франсуаз и Марианну, но они выглядели так же смущенно, как и он. Франсуаз помахала медведю рукой и попыталась улыбнуться. Остальные же насмехались над ним; возможно, так они будут делать и дальше.