Амнезиаскоп - Эриксон Стив (читать книги онлайн бесплатно полные версии .TXT) 📗
– Мне очень неприятно тебе это говорить, – объявил мне Вентура с превеликим удовлетворением, как будто ему вовсе не было неприятно, – но во всем виноват ты.
– Что вообще тебя заставило привести домой проститутку? – спросил доктор Билли.
– Я уже объяснял, – сказал я.
– А, верно, – отозвался доктор Билли, – я вспомнил. Ты спасал ей жизнь, что-то вроде. Это была гуманитарная миссия. Ты был настоящим… как это называется? – обратился он к Вентуре.
– Образцом добродетели.
– Ты был образцом добродетели.
– Он ее пожалел, – фыркнул Вентура.
– Парень, который постоянно говорит нам, что он больше не романтик, – загоготал доктор Билли.
Вентура отозвался гоготом, хотя не знаю уж, какого черта он смеялся, если по ночам спал, сгорбившись над столом и храпя в свой шпинат, в то время как Принцесса спала в его кровати. Итак, все, что доктор Билли мог сделать для нас, – это помочь нам опустошить наши бумажники, поскольку пил все, что перед ним ставили, и мы с Вентурой вернулись к прежней жизни, передавая Принцессу друг другу, когда это было возможно, и ожидая конца дождя. Однако тот все длился и длился, как барабанный бой в преддверии момента, когда вся эта авантюра взорвется у нас в руках. Женщины «Хэмблина» смотрели на нас все презрительней и презрительней каждое утро, когда Принцесса вышагивала по коридору от Вентуры ко мне на своих каблуках и в своей черной блузке в обтяжку; и в телефонных разговорах с Вив мой голос звучал все более, а не менее странно.
Как-то вечером я взял Принцессу с собой на фильм, который мне нужно было отрецензировать. В кинотеатре на Стрипе, недалеко оттуда, где я и выловил ее из воды в тот роковой день, нудный чешский фильм занял ее внимание минут на десять или пятнадцать, прежде чем она стала ерзать в кресле. «Какой скучный фильм», – в конце концов пожаловалась она довольно громко; я ее проигнорировал. «Какая дребедень», – снова вскинулась она несколько минут спустя, в ответ на что я наклонился к ней и прошептал: «Сиди тихо», – а остальные зрители начали на нас посматривать. «Ненавижу!» – выкрикнула она еще через минуту, и сидящий за нами матерый кинокритик из большой лос-анджелесской ежедневной газеты наклонился вперед и предупредил:
– Если вы не можете тихо сидеть, я попрошу, чтобы вас вывели.
– Пошел к черту, – ответила Принцесса.
В этот момент в моей голове родился план: если она добьется того, чтобы ее вывели, сообразил я, то в короткий, но важный миг разлуки я смог бы прошмыгнуть через второй выход, ближе к экрану, рвануться напрямик к машине и уехать, в то время как она в слезах будет бежать за мной, размахивая руками. Проблема с этим планом возникла тогда, когда журналист наконец добился вывода Принцессы из зала: она отказалась уходить одна, и меня стали, не церемонясь, выставлять вместе с ней. Я, конечно же, возражал. Критик, сидевший за нами, важная шишка, разъярялся с каждым моментом этой суеты все больше и больше и в конце концов взорвался: «Убирайся, и шлюшку свою с собой забирай!» – на что Принцесса, вместо того чтобы впасть в презрительное неистовство, чему бы я не удивился, и во всеуслышанье предположить, что она ему отсасывала пару недель назад на заднем сиденье машины на углу Сансет и Ла-Бреа, начала жалобно всхлипывать. «Еще раз так ее назовешь – глаза вырву и к лацканам пришпилю», – успел ответить я, прежде чем почувствовал руку охранника на своей спине, но в следующий момент мы с Принцессой оказались на улице, причем я распластался на тротуаре под дождем.
– Ты в порядке? – спросила она своим тихим голоском, постояв надо мной несколько секунд, прежде чем отбежать под навес, откуда она смотрела, как на меня льет дождь. Я поднялся с тротуара. Мы ехали домой в леденящей кровь тишине. Несмотря на то что она никогда раньше особо не заботилась о поддержании разговора, я видел, что сейчас она была бы куда более рада, если бы я что-нибудь сказал, так что я ничего не говорил, поскольку не хотел ее радовать. Когда мы остановились у светофора, я повернулся к ней, и она отпрянула – не так, будто впервые видела на моем лице такой взгляд, но так, будто видела его много раз, слишком часто. Я был готов нагнуться к противоположной двери, открыть ее и выпихнуть девчонку на улицу, когда загорелся зеленый свет и машина за нами загудела. Я все еще думал об этом, когда мы ехали по Фаунтэн-авеню, набирая скорость – десять, двадцать миль в час, тридцать, сорок… В гараже мы немного посидели, вокруг нас набухала темная автомобильная тишина.
– Мне очень жаль, что из-за меня у тебя столько неприятностей, – наконец пробормотала она, мусоля кончики волос – Я знаю, вы ко мне очень добры.
Когда мы с Вентурой уже совершенно отчаялись, эпизод с Принцессой разрешился сам собой и довольно комичным образом. Уже много дней мы ждали, когда кончится дождь и она покинет нас, но он продолжал идти, сильней, чем раньше; и наутро после инцидента в кинотеатре, когда Вентура стоял в одном конце коридора, а я в другом, и Принцесса шагала от меня к нему или от него ко мне – я давно уже перестал различать, кто кому ее передает, – потолок внезапно обвалился, и сто галлонов дождя обрушились на «Хэмблин». Как в тот день, когда я подобрал ее в бурлящем потоке на Сансет-Стрип, ее чуть не смыло вниз по лестнице; она едва успела шагнуть в сторону от потопа. Она начала визжать как резаная. Все еще визжа, в то время как коридор вокруг нее затопляла вода, она слетела вниз по ступенькам, вон из парадной двери гостиницы и вниз по Джейкоб-Хэмблин-роуд; мы слышали ее крики всю дорогу к бульвару Сан-та-Моника. Вентура и я сбежали за ней в фойе гостиницы, где заперли двери на замок и на засов и молча вознесли благодарность дождю, изначально обрекшему нас на ее присутствие, за то, что теперь он нас от нее избавил.
В тот день, когда она воздвигла Мнемоскоп, Вив обедала в Районе Рдеющих Лофтов с приятелем, которого знала с художественного колледжа. Он был давно женат, у него была пара детей, а работал он на одну из студий, которые все еще оставались в Лос-Анджелесе. Их с Вив не связывала особо тесная дружба, но они достаточно хорошо ладили, и, покончив с приветствиями, он почувствовал себя достаточно свободно, чтобы рассказать ей историю о женщине, которую очень любил, примерно с тех пор, когда его брак расстроился. Он никогда не заводил роман с этой женщиной, но думал о ней как о лучшей подруге и наперснице и мечтал, что, когда его дети вырастут, он проведет весь остаток своей жизни с ней. Недавно, всего несколько месяцев назад, она погибла в автокатастрофе вместе со своим мужем; их ребенок, маленькая девочка, была на заднем сиденье и чудесным образом не пострадала. Пара, проезжавшая мимо, когда произошла авария, остановилась и успокаивала маленькую девочку, пока не приехали полиция и «скорая помощь»; они молились с ребенком и не давали ей смотреть на мертвых родителей. Теперь директору студии приходилось жить с сознанием того, что он никогда не сможет быть с этой женщиной, по которой томился и о которой мечтал.
