Скиппи умирает - Мюррей Пол (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Рупрехт плетется вслед за другом.
— Что случилось?
— Скажи им — пусть отстанут. Я не хочу с ней сейчас говорить.
— Но почему?
— Мне нехорошо. Я задыхаюсь.
— М-м-м. — Рупрехт поглаживает подбородок. Пускай он никогда сам не был влюблен, зато он хорошо знает, что такое задыхаться. — Может, тебе вот это поможет.
И он что-то кладет ему в руку. Скиппи смотрит на это что-то и успевает опознать синюю трубочку с Рупрехтовым ингалятором от астмы, и в этот самый момент Деннис, подкравшись сзади, толкает его обеими руками с такой силой, что Скиппи летит прямо на Девушку с Фрисби.
— Кто-то же должен был что-то сделать, — ворчливо объясняет Деннис, как бы в ответ на осуждающие взгляды остальных. — Иначе бы он так до конца жизни сох по этой красотке.
— Интересно, говорит ли он ей мою коронную фразу? — Марио тянет шею, чтобы лучше видеть.
— Мне кажется, он вообще ничего не говорит. — Рупрехт задумчиво грызет большой палец.
— Совершенно неважно, что он ей скажет, — говорит Деннис. — Скиппи и эта девушка — из двух совершенно разных миров. Это все равно как если бы рыба пыталась познакомиться с супермоделью. Эта рыба могла бы сколько угодно стараться и отпускать лучшие на свете остроты — а что толку? Она все равно останется рыбой — с чешуей, хвостом и так далее.
— Тогда зачем же ты его толкнул к ней? — спрашивает Джефф.
— Чтобы вернуть его на землю, к реальности, — с сознанием собственной правоты заявляет Деннис. — Чем скорее он обнаружит истину, тем лучше. Знойные красотки вроде нее не станут крутить романы с худосочными сопляками вроде него. Не станут, и все тут! Так устроен мир.
Все задумчиво молчат, а потом Джефф говорит:
— Так обычно устроен мир. Но как знать, может быть, сегодня все иначе?
— А почему, скажи, сегодня все должно быть иначе, а, глупая ты задница?
— Потому что сейчас Хэллоуин. — Джефф поворачивается к Денису своей пластилиновой маской, изображающей трупное гниение, и принимается говорить своим любимым замогильным басом: — Это древнее празднество Самайн, когда ворота между нашим миром и Загробным царством открываются и потусторонняя нечисть беспрепятственно проникает на землю. Все законы теряют силу, и все становится не таким, как всегда…
— Не сомневаюсь, — говорит Деннис. — Только сегодня еще не Хэллоуин. Сегодня пятница, двадцать шестое октября.
Рупрехт, беззвучно захлебнувшись, смотрит на часы, а потом, не говоря ни слова, мчится к боковой двери и вылетает в коридор. Деннис, Марио и Джефф удивленно переглядываются. Они еще никогда в жизни не видели, чтобы Рупрехт так быстро бегал.
— М-м-м, — говорит Деннис задумчиво. — Кажется, я понимаю, что ты хотел сказать.
И они с усилившимся интересом принимаются вновь наблюдать за Скиппи.
Пока, как и можно было предсказать, дела идут плохо. Он врезался прямо в нее, наполовину расплескав ее напиток, и теперь она глядит на него со смесью ужаса и презрения, причем второе начинает побеждать первое с каждой секундой, пока он стоит перед ней, подергиваясь, моргая и не произнося ни слова. Но он никак не может придумать, что ей сказать! Вблизи она еще прекраснее, и всякий раз, как она на него смотрит, он чувствует, будто в него ударяет молния.
— М-м, извини, — наконец выдавливает он из себя.
— Ничего страшного, — говорит девушка с нескрываемой иронией.
Она уже делает шаг в сторону, хочет отойти от него. Он импульсивно преграждает ей путь.
— Дэниел, — выпаливает он. — Так меня зовут.
— Отлично, — отвечает девушка, а потом, видя, что он не трогается с места, с явной неохотой произносит: — Лори.
— Лори, — повторяет он, а потом, подергиваясь и моргая, снова впадает в молчание.
Где-то за кулисами его мозг мечется, силясь потушить вспыхнувший сразу повсюду пожар, и кричит ему: скажи что-нибудь еще! скажи что-нибудь еще! Но мозг не подсказывает ему, что именно нужно говорить, поэтому он раскрывает рот, понятия не имея о словах, которые оттуда сейчас вылетят, и вдруг слышит собственный голос:
— Тебе нравится… йетзи?
— Что такое “йетзи”? — Она произносит это слово тоном упреждающего презрения — такого жгучего, что могло бы прожечь даже металл.
Вид у девушки такой, как будто она вот-вот умрет от скуки.
— У тебя колес нет? — спрашивает она.
— У меня есть ингалятор от астмы, — быстро отвечает он. Девушка просто молча смотрит на него.
— М-м, — мычит он.
Все его тело будто стонет в агонии! Он не сдержался — ведь ингалятор у него прямо в руке! Теперь он смотрит себе на башмаки — от одного опять отваливается крылышко. Ему хочется провалиться сквозь землю — и тут его осеняет. Он запускает руку в колчан со Стрелами Света и…
— Вот что у меня есть, — чуть дыша, он протягивает ей трубочку.
— Что это? — спрашивает она без особого энтузиазма.
— Это… м-м, это таблетки от тошноты в дороге.
— От тошноты в дороге?
Скиппи молча кивает. Она пристально смотрит на него, как будто ждет, чтобы он завершил свою мысль.
— Но ты же никуда не едешь, — говорит она наконец.
— Нет, но…
Он хочет рассказать ей про эти таблетки — что они уносят тебя вдаль, хотя ты остаешься где и был; но не успевает он это сказать, как это кажется ему ужасно глупым, и он осекается, прогнувшись под тяжестью собственной глупости. Она права: он же никуда не едет. Он все испортил, навеки, и нет никакого способа как-то стереть это из ее памяти. Теперь ему хочется одного: чтобы все закончилось.
— Нет, — повторяет он.
Девушка хмурит лоб, как будто что-то подсчитывает в уме. А потом говорит:
— А что будет, если смешать таблетки от тошноты с ингалятором от астмы?
— Не знаю, — отвечает Скиппи.
Она смотрит куда-то поверх его плеча, и вдруг ее глаза застывают и расширяются. Скиппи оборачивается, чтобы тоже поглядеть в ту сторону, и видит, что главные двери отперты. Это странно: его часы показывают только 9:45.
— Все это страшно убого, — решает девушка. — Я ухожу отсюда.
Не успевает Скиппи ничего сказать, как она уже идет прочь — и каждый ее шаг ударяет кувалдой по его сердцу, разбивая его на крошечные кусочки. Потом она останавливается и — через плечо, таким тоном, каким разговаривают с бездомной собакой где-нибудь в парке, — осведомляется:
— Идешь со мной?
Скиппи почему-то начинает лопотать что-то о том, что нужно спрашивать разрешения, прежде чем куда-то выйти. Но она уже далеко, где-то в середине зала.
— Эй, подожди!
Он идет вслед за ней и догоняет ее, когда она уже входит в гардероб; оттуда они бок о бок выходят в ночную темноту.
— Ни хера себе, — говорит Деннис.
— Да, мощная штука этот Хэллоуин, — замечает Марио. — Может, этими сверхъестественными силами как раз и объясняются мои сегодняшние таинственные неудачи с дамами. Раз уж прирожденный неудачник вроде Скиппи сумел вот так запросто закадрить эту сексапильную курочку, — значит, творится действительно черт знает что.
Тем временем сквозь толпу проталкивается какая-то долговязая тень. Еще один провал: это тень, от которой все отшатываются. Она вращает глазами и скалит зубы, она хватает по пути всех девушек, срывает маски и буравит их взглядом, а потом отпихивает в сторону. Ей попадается на глаза девушка, которая, спотыкаясь, вся в слезах, идет в другом направлении; пышное платье соскальзывает с плеч, так что кажется, будто она пытается высвободиться из объятий огромной бело-розовой медузы. Тень устремляется к этой девушке, хватает ее за запястье и притягивает к себе.
— Где твоя подруга? — повелительно спрашивает тень. — Лори — где она?
Но плачущая девушка вместо ответа только разражается новыми рыданиями. Тень ругается и идет обратно, толкая всех направо и налево, хотя перед ней и так все расступаются.
Говард и мисс Макинтайр не возвращаются в спортзал после того, как песня заканчивается. Как только они выходят за дверь, их околдовывает вид ночной школы. В этой чернильной, скованной сном тишине знакомые школьные коридоры кажутся подземными помещениями какого-то мавзолея, где уже много веков не ступала нога человека; Говард невольно борется с искушением кричать, улюлюкать, скакать и шуметь, чтобы взорвать эту гулкую тишь. Каждый шаг словно обещает увести их в глубины неисследованной территории. Вскоре музыка становится лишь отдаленным невнятным шумом.
