Продавец грез - Кури Августо (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
«Какое безумие! — думал я. — Где то счастье, которое система обещала тем, кто поднимется на верхнюю ступеньку капиталистического общества? Где спокойствие тех, кто накопил богатства? Где то благо, которое приносит конкуренция? Они страхуют дома, жизнь, предприятия, организуют социальное обеспечение, даже страхуют себя от похищения, но почему же у них такая богатая симптоматика, свидетельствующая об отсутствии какой бы то ни было безопасности?» Система давит своих вождей.
Расшатывая некоторые устои марксистской теории
Вопросы, которые учитель задавал на кладбище «Реколета», привели нашу нервную систему в состояние шока. Я нападал на предпринимательскую элиту в лекционном зале в течение многих лет, но некоторые свои взгляды пришлось пересматривать. Я начал понимать, что система обманывала надежды всех, в особенности тех, кто больше всего способствовал ее укреплению. Она затрагивала интересы даже знаменитостей, и не только вторжением в их частную жизнь и понижением восприимчивости, но и тем, что их успех зачастую оказывался мимолетным.
Борьба за конкурентоспособность высасывала из них мозговую энергию до последней капли. Они тратили больше энергии, чем многие работники физического труда, были постоянно утомлены из-за чрезмерных переживаний. Они были победителями, но без трофеев, по крайней мере, духовного порядка.
В промышленном производстве стресс был наибольшим, поскольку шла настоящая война за низкие цены, усугубляемая государственными субсидиями, негативно влияющими на себестоимость продукции, что, в свою очередь, способно поставить предприятия где-то на другом конце света на грань разорения. К этому следует добавить отличия систем налогообложения производимых товаров и отличия в оплате труда работников в разных странах, равно как и так называемый демпинг (понижение некоторыми предприятиями цен на свои товары ниже уровня их себестоимости). Искусство выживания становится поистине омерзительным.
Состояние здоровья участников встречи было катастрофическим. Тридцать пять процентов из них страдали либо от болезней сердца, либо от гипертонии. Пятнадцать процентов болели раком, и кое-кому из них жить оставалось не более года. У тридцати процентов наблюдались депрессивные кризы, а у десяти — синдром паники. У шестидесяти процентов случались семейные конфликты. Девяносто пять процентов имели по три и более симптомов чисто психического или психосоматического характера; пять процентов из этой последней категории имели по десять симптомов.
В некоторых странах пролетариев все еще эксплуатируют. Однако же в развитых сообществах и в тех, которые находятся в процессе становления, где законы о труде справедливы, права человека соблюдаются. Наиболее эксплуатируемыми там являются работники умственного труда: управляющие, директора, предприниматели, лица свободных профессий, преподаватели, журналисты. Система, как трамбовочная машина, подминает под себя людей настолько, что многие ответственные работники уходят со своими проблемами домой и даже в отпуска. Работники с удовлетворительным жалованьем, не служащие на руководящих должностях, имеют время для друзей, на то, чтобы почувствовать аромат съестного, на то, чтобы расслабиться в конце недели, спать и просыпаться, не задыхаясь от навалившихся забот. Что касается руководителей предприятий, то для этой категории людей все перечисленное является недоступной роскошью. В прямом смысле слова «вассалы впервые жили лучше феодала».
Именно тогда я в полной мере осознал, почему учитель настойчиво повторял, что успех труднее пережить, чем провал. Успешный человек рискует превратиться в рабочую машину. Маркс и Энгельс перевернулись бы в гробах, если бы узнали, что окончательное развитие капитализма приведет к реализации социалистической мечты: предпринимательская элита погрязнет в хаосе, а рабочие обретут райские кущи. Впрочем, были и исключения. Проблемами рабочего класса стали потребительство, давление кредитов и расходы, превышающие доходы. Если исключить эти явления, то наивысшее развитие капитализма породило господство работников физического труда и эксплуатацию большой части тех, кто занимает руководящие должности.
Странная вещь: никто не интересуется статистикой, относящейся к этой новой группе эксплуатируемого населения. Казалось, что в эту группу входят люди сильные, самодостаточные полубоги, которые не нуждаются в поддержке, а еще меньше в мечтах. Они не были человеческими существами без границ, они были человеческими существами, укрывшимися в траншеях: Если не считать отдельных краткосрочных курсов лечения или периодических консультаций у специалистов-медиков, для них ничего не делалось. После лекции стало очевидным, что учитель очень хорошо знал то, что говорил, и то, с кем говорил. Единственное, чего мы не знали, — откуда это все ему известно. Как может какой-то оборванец хранить в памяти столько данных? Чте это за человек, который чувствует себя одинаково непринужденно в кругу нищих и в кругу миллионеров? Откуда он?
Бартоломеу, увидев, как участники этой необыкновенной встречи признаются в том, что испытывают те или иные недуги, не сдержался. Он поднял руку и задал учителю вопрос:
— Шеф, эти бедолаги вот-вот протянут ноги! Давайте устроим складчину и поможем им.
Он, вероятно, подумал, что слушатели одеты так хорошо потому, что собрались на какой-то бал-маскарад. Впервые в истории современной цивилизации нищий назвал представителей финансовой элиты бедняками. Впервые пролетарий почувствовал себя богаче миллионеров того общества, в котором жил. В словах Бартоломеу было столько неподдельной доброты, что развеселились даже те, кто был печален. Слушатели переглядывались, улыбаясь. Они не проявляли неуважения к покойникам взрывами смеха, они тихо смеялись над собственным бедственным положением. Им нужно было купить множество грез, чтобы свести к минимуму проблемы со своей психикой.
Мало нам было ночных сюрпризов, но случился еще один, от которого у нас волосы встали дыбом. Из склепа, расположенного в четырех метрах от первого ряда собравшихся, вдруг вышла страшная фигура, голова которой была покрыта старым белым пиджаком, и жутким голосом прокричала:
— Я смерть! Пришла, чтобы забрать вас!
Это явление сценарием учителя предусмотрено не было, и он тоже испугался. Возникшая сумятица была так велика, что я впервые поверил в существование привидений. Мое сердце и, думаю, сердца других присутствующих бились так, словно хотели вырваться из груди. Что же это было?
Мы вышли из области разумного и попали в область ирреального страха. Кое-кто побежал прочь, но привидение одарило нас улыбкой и успокоило:
— Спокойно, ребята. Спокойно! Зачем впадать в отчаяние? Вскоре мы все заснем в месте, подобном этому. Фигура сняла пиджак с головы. Это был Барнабе, черт бы его побрал! Бартоломеу и Барнабе, эта совершенно неуправляемая парочка, просто не могли не поставить собственный спектакль где бы то ни было. Горбатого исправит только могила.
Каждый раз, когда мы приближались к апогею воздержанности, нас непременно швыряло на самый негостеприимный уровень безумства. Они все портили. Если бы в прошлом они были моими студентами, я непременно добился бы их исключения: Однако, к сожалению, они нашли себе другого учителя, который ставил все, что у него было, на того, у кого почти ничего нет. Я никак не мог понять, как ему удается любить этих неисправимых кутил-весельчаков.
Заметив, что «аудитория» все еще напряжена, Барнабе извлек из кармана шоколадку и начал есть, обратившись к собравшимся со словами, которые тронули всех:
— Я много раз приходил на это кладбище пьяный и подавленный, чтобы подлечиться. Ведь живые люди редко разговаривали со мной, с презрением относясь ко мне как к чокнутому и безответственному алкоголику, а те немногие, кто снисходил до разговора, очень быстро переходили на ругань и дешевые поучения. Я удалялся вглубь этого кладбища и разговаривал с мертвыми. Здесь я оплакивал свою неправильную жизнь, говорил, что я несчастливец, что хотел бы начать все снова, но каждый раз терпел неудачу. Здесь я признавался в том, что являюсь отбросом человеческого общества. Здесь я просил прощения у Бога за свои пьянки, за свои недостойные выходки, из-за которых приходилось ночевать на городских площадях, потому что я бросил семью. И ни один мертвец ни разу не попрекнул меня за мои дурацкие выходки.
