Необыкновенное обыкновенное чудо. О любви - Абгарян Наринэ Юрьевна (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗

– Сегодня не жди! – крикнул из коридора муж.

Слышно было, как облегченно крякнула дверь, вытолкнув супруга на лестницу.

Прошло уже три месяца с тех пор, как муж заявил, что любит другую, но семью разрушать не желает. Три месяца с того самого момента, когда Вселенная выскользнула из ее рук, разлетевшись вдребезги. Долго потом она пыталась собирать старенькую Вселенную, в которой ей так хорошо жилось, изрезала в кровь руки и не только, да так и не сумела найти всех осколков. И по сей день не хватает порой то Туманности Андромеды, то Красного и Черного морей, то Его любви. Три месяца Матильда плакала почти непрерывно, а неделю назад поняла, что устала. И еще поняла, что муж никогда не полюбит ее обратно, несмотря на обещания психолога. Отношения плавно переросли в дружеские. Она стирала его шмотки и отжимала полезные для его здоровья соки. Терпела, когда он являлся в три часа ночи и укладывался возле наполовину пустой супружеской кровати на матрасике. Вместо отчаяния в душе образовалась пустота, огромное, ничем не заполненное пространство. Новая Вселенная не выстраивалась.

Телефон взвизгнул. Она выронила ложечку, которой вот уже минут десять размешивала свои печали в давно остывшем кофе. Подруга предложила встретиться в кафе напротив. Подруга слыла светской львицей, обожала дорогие кафе и не любила встречаться у кого-нибудь дома. «К тому же у меня аллергия на котов!» – добавила подруга. Матильда задумалась – о ком это она? О маленьком безобидном Камикадзе или о муже? Краситься Матильда не собиралась, но из халата и тапочек пришлось все же вылезти и влезть в джинсы, хотя она и не видела ничего предосудительного в том, чтобы выйти на встречу с любимой подругой в халате и тапочках. «Все-таки еще зима!» – уговаривала себя Матильда, упаковываясь в старенькую шубу. Солнце снимало весеннюю пробу с города, поначалу осторожно, а потом все смелее дотрагиваясь теплым языком до блестящих окон и аппетитных сосулек. Мимо настойчиво проплывали красные шарики в форме сердечек. «Сегодня же день всех влюбленных! – с огорчением вспомнила Матильда. – Так нечестно! Зачем влюбленным особенный день! Им и так хорошо. Устроили бы лучше праздник для всех брошенных и разлюбленных».

– Что у тебя с лицом?! – вместо приветствия возмутилась подруга.

– Забыла надеть! Прости! – Матильда плюхнулась на стул, сердито поглядывая по сторонам.

– А Тимка где?

– Мама забрала на выходные. Она хочет, чтобы я как-то устроила свою личную жизнь.

– И я хочу! Ты на себя в зеркало смотрела сегодня?! Накраситься забыла!

Матильда скромно промолчала о том, что сегодня забыла даже умыться.

– Ты опустилась, – продолжала бубнить подруга. – Надеюсь, ты не начала пить?

Матильда мысленно покраснела, вспоминая вчерашнее мартини.

– В нашем возрасте положено краситься и выглядеть на все сто!

– А я – на сколько выгляжу? На сто пятьдесят? – угрюмо проворчала Матильда.

– Ты – ужасно! Тебе надо срочно найти денежную работу и нового мужа, в крайнем случае – любовника.

Матильда усмехнулась. За соседним столиком сидел потенциальный крайний случай, скучающий мужик без кольца. Ох уж эти кольца! С недавних пор она ловила себя на том, что обращает внимание на мужские руки, а точнее – на их окольцованность. Как она ненавидела себя за это! Собственное обручальное колечко Матильда не могла снять даже с помощью мыла. За двенадцать лет оно органично вросло в палец, обменявшись с ним клетками. А мужик напротив смотрел выжидающе и даже подмигнул. Она машинально спрятала правую руку с предательским кольцом и показала мужику язык.

– Кругом столько мужчин! Тебе просто нужно открыться. Я тут читала одну книжку… Ты должна сказать самой себе, что свободна и готова для встречи со второй половинкой! И она обязательно появится, то есть – он. Но помни: множество мужиков станет увиваться вокруг тебя как мухи. И только один среди них – твой! Один! Тут главное – не ошибиться!

Потеплело – то ли от горячего шоколада, то ли от солнышка за окнами… Вот уже и лето. Матильда сидит в кресле-качалке на полянке. Кругом вьются мухи. «Как надоели!» – отмахивается она от них полотенцем. А те все не отстают, норовя сесть на лицо, на оголенное плечо… «Вот сволочи!» – Матильда ловко прибила сразу пару штук. Испугалась: а вдруг одна из них – ее мужчина, ее потенциальный супруг? Бросила полотенце, вскочила с кресла…

– Ты что? Очумела? – Подруга схватила ее за руку. – У психолога давно была? Да сядь ты! Люди смотрят. Ой, а вон тот, напротив, как пялится! Он, между прочим, на тебя глаз положил. Да сядь ты прямо и хоть лицо сделай!

– Я же предупреждала, что дома его забыла! И потом, человек, наверное, смотрит на меня и думает: «Вот какие женщины бывают страшные – ненакрашенные и даже без лица!»

– Дура ты, Мотечка! Он на тебя не просто смотрит, а с интересом! Я же в этом понимаю!

– Конечно, интересно, если женщина без лица!

– Кретинка! Да ты у нас еще хоть куда! Одни глаза чего стоят! Между прочим, ты не страдаешь от недостатка мужчин рядом. Вот Женька твой, к примеру, чем не любовник!

– Ничем он не любовник, никаким местом, – рассердилась Матильда. – Я тебе сотню раз объясняла, что у нас иные отношения. И еще у него жена имеется, и дети!

– А вот это – предрассудки, – зашипела подруга. – Это ты брось! Жена! Я же тебе его не в мужья предлагаю, а так… легкий флирт. Ты хоть снова поверишь в красоту свою неземную! Не ценишь ты себя, Мотька!

Но Матильда себя ценила. И про то, что красивая, знала, и про глаза. Когда-то пару лет назад Игорек, в которого она была долго-долго и безнадежно влюблена, признался: «Ты, Мотечка, не такая, как все! Я когда не вижу тебя подолгу, так вроде и ничего, а как увижу – с ума схожу. Глаза у тебя невозможные, зеленющие, страшно даже. Ведьма ты!» Не была Матильда ведьмой, а может, и зря. Сварила бы зелье приворотное и супругу вместо сока подсунула: «Пей на здоровье!» И не надо было бы каждый вечер матрас с кровати снимать, и все было бы по-старому. Она тихонечко хлюпнула носом и, прекращая воспоминания, резко отодвинула блюдце, чуть не скинув его со стола.

Три месяца Матильда боролась с ними, старательно заталкивая в пыльные ниши и полочки подсознания, но подлые то и дело выскакивали, подстерегая фотографией на стене или дорогой сердцу безделушкой. Если бы муж бросил ее по-настоящему, ушел насовсем, может, было бы лучше. Потому что сам он, бреющийся по утрам в ванной или храпящий на полу, на матрасе, являлся самым большим и ярким воспоминанием. Это называется «развод по-русски». Но прогнать супруга – было выше ее сил. И потом, всегда есть надежда, а вдруг… «Нет, к черту надежды!» – сославшись на головную боль, Матильда попрощалась с подругой. Потенциальный муж посасывал молочный коктейль. И лицо его, заканчивающееся трубочкой, напоминало хоботок мухи. Муха плотоядно сопела, нащупывая хоботком очередное лакомство. «Не хочу!» – прошептала Матильда, выходя на улицу, надеясь, что станет легче.

Легче не стало, но уличная суета немного отвлекла ее, поминутно обижая шариками-сердечками и плюшевыми медвежатами. На город нахлынуло полчище плюшевых медвежат: с розовыми ленточками, на розовых подушечках, парочками и поодиночке. Солнце внезапно скрылось, повергнув город в сырую морось. Матильда нырнула в туман, что было неплохо, потому что опять вернулись слезы. Смешно, она столько плакала за последнее время, что думала, слез больше не будет. Глаза иссушило, на дне образовался песок, который мешал и кололся, казалось, больше нечем было плакать, но тут из какой-нибудь щели выползало воспоминание, пусть даже самое коротенькое, и слезы рождались снова, бесконечными потоками выплакивая его.

Матильда плыла в тумане, считая медвежат. «Пятнадцать, шестнадцать… двадцать… Если я сейчас увижу хотя бы еще одного медвежонка, меня стошнит!» Вместо медвежонка она увидела скрипача. Одной рукой он обнимал девушку, а другой – скрипку, прижимая обеих к груди. В его глазах читалось ожидание музыки, до надрыва, до плача. Скрипач поглаживал худенькую спину девушки, стараясь нащупать тревожными пальцами сквозь курточку, меж третьим и четвертым позвонком возлюбленной божественные звуки. «Вот! Вот! Сейчас!» Но звуки не нащупывались. Жалость к скрипачу, к самой себе мгновенно залила ту пустоту, что находилась внутри. Ей захотелось что-нибудь сделать, куда-нибудь броситься, закричать: «Да любите же меня! Ну хоть кто-нибудь!» А скрипач все обнимал и скрипку, и девушку. На его разочарованном лице плескались отблески огней неоновой вывески. Матильда подняла голову. «Приют брошенных и разлюбивших»!