Зима в Сокчхо - Дюсапен Элиза Шуа (книги онлайн без регистрации полностью TXT, FB2) 📗
— Я не об этом.
— Сюда только туристы ездят.
Керран ничего не ответил. В окошке грязной кассы перед входом в музей показалось лицо женщины — точнее, пещера ее рта, надвинутого на микрофон. Пять тысяч вон.
— За двоих? — уточнила я.
В окошке медленно выплыли вытаращенные глаза. Yes, for two people [5]. Керран поблагодарил кассиршу. Я проглотила эту колкость — отказ отвечать мне на родном языке в присутствии иностранца. Рука в латексной перчатке указала начало осмотра.
В музее все было слишком. Слишком просторно, слишком холодно и пустынно. Шаги отдавались от мраморных плит. Пытаясь согреть руки в карманах, Керран рассеянно бродил по залам. В конце концов он остановился перед стендом с обтянутыми кожей касками и попросил меня перевести надпись на табличке.
Кратко рассказывалось о причинах, которые в 1950 году привели к войне в Корее — Советский Союз поддерживал Север, на стороне Юга выступили Соединенные Штаты и ООН. Дальше говорилось о ходе войны вплоть до момента подписания соглашения 27 июля 1953-го о проведении границы по 38-й параллели, самой жестко охраняемой границы в мире, проходившей по ничейной земле. Протяженность границы — двести тридцать восемь километров, ширина — четыре. За три года противостояния — от двух до четырех миллионов погибших среди военных и мирного населения. Перемирие так никогда и не было подписано.
Керран сосредоточенно слушал, опустив голову и обхватив лоб рукой. Мое внимание привлек только один стенд — с ботинками северокорейских школьников и «Чоко-паем» в синей обертке, а не красной, как теперь. Интересно, ботинки и «Чоко-пай» настоящие? И вправду ли сохранилось там печенье или это всего лишь муляж?
Достав телефон, я посмотрела, который час. Кончики пальцев побелели и ничего не чувствовали. Спустя десять минут они так и оставались онемевшими. Я сказала об этом Керрану. Горячей ладонью он обхватил мою руку, изумившись, что я так сильно мерзну. Я сказала, что всегда мерзну. Он покачал головой и положил мою руку в карман своего пальто.
В последнем зале музея была реконструкция поля военных действий. В глубине — восковые солдаты, спавшие на сухой траве. Радом с экспозицией сувенирная лавка. Спиртное из Пхеньяна, детские рисунки, значки с северными диктаторами. За прилавком — точь-в-точь манекен в серой униформе, взгляд неподвижен. Я подошла ближе. Еле уловимое движение век. Манекен как будто бы ожил. Продавщица. Я попыталась встретиться с ней глазами. Ее губы словно окаменели, и даже ресницы не дрогнули ни разу.
Всю дорогу обратно мы молчали. Перестукивал дождь, его иглы напоминали колючки морских ежей, и море казалось ощетинившимся. Керран вел левой рукой, опустив правую на коробку передач, которой я касалась коленом. Рядом лежал блокнот, сверху блокнота перчатки. Под ногтями у Керрана следы чернил. Я отодвинулась к двери, так спокойнее. Спинка сиденья была неудобной.
В тот вечер я снова заглянула к нему в комнату — украдкой наблюдала, стоя за порогом у приоткрытой двери. Керран казался гораздо старше, сидел, склонившись над письменным столом. Гибкими линиями сделал набросок женщины с обнаженной грудью, стопы почти скрыты росчерком бедер. Женщина лежала на матрасе. Керран добавил паркет, четче наметил матрас, словно для контраста с непрорисованной женщиной, но все равно ее тело и лицо без черт ждали дуновения жизни. Отложив карандаш в сторону, Керран взял чернильное перо и дал ей глаза. Женщина села. Выпрямилась. Откинула волосы за плечи. Она ждала рта. Дыхание Керрана стало чаще, следуя ритму руки, и вот на губах незнакомки засветилась улыбка, зазвучал ее смех. Тембр, пожалуй, низковат для женщины. И тут Керран плеснул на нее чернила из пузырька, женщина вздрогнула, попыталась вскрикнуть, но черная жидкость залила ей рот, и она исчезла.
Поиск в корейском Интернете не дал никаких результатов при вводе «Ян Керран». Зато google.fr помог отыскать фрагменты рисунков. Подпись «Ян». Последняя, десятая часть самой известной серии комиксов Керрана должна была выйти в следующем году. Судя по отзывам и комментариям критиков, речь шла об археологе, который путешествовал по миру. В каждом комиксе — новое место действия. Странствие по черно-белому миру, только бумага и чернила. Текста мало, диалогов нет совсем. Герой — человек одинокий. Поразительным было его внешнее сходство с автором. В отличие от прочих персонажей, чьи контуры были порой едва намечены, археолог везде тщательно прорисован. Иногда он был огромным и представал великаном по сравнению с остальными или же, наоборот, казался крошечным, но неизменно на всех рисунках лишь черты главного героя были четко различимы. Другие фигуры словно бы растворялись, сливаясь с контурами стула, валуна, листа дерева. На выложенной в Интернете фотографии Керрану вручали какую-то премию. Он смущенно улыбался. Рядом стояла рыжеволосая женщина, почти такая же высокая, как он, лицо вытянутое, с высокими скулами, короткая стрижка. Пресс-атташе? Жена? Во всяком случае, они не были похожи на пару. Вдобавок женатый мужчина вряд ли отправился бы путешествовать в одиночку и без обратного билета. Женщина на фото — совсем не та незнакомка с мягкими чертами, которую Керран рисовал вечером, когда я украдкой наблюдала за ним.
В комнате плескался холодный свет. Я открыла окно. Стряхнув с себя сон, закрыла раму. Натянула шерстяное платье, потом передумала и надела акриловую блузку. Посмотрелась в зеркало. Сняла блузку. От акрила волосы наэлектризовались и топорщились. Я пригладила их, лизнув ладонь, и снова надела платье.
На кухне приятель забинтованной девушки, еще заспанный, сказал, что его подружка пока не встала и к завтраку не выйдет. Японец тоже не пришел. Керрана я и не ждала. Готовка отменялась, я выпила кофе с молоком. Молока побольше.
Звонок по сотовому. Джун Ох. Он уехал два дня назад, и само его существование казалось теперь зыбким и неосязаемым. Он задерживался и должен был остаться в Сеуле дольше, чем рассчитывал, — для пробных процедур. Джун Ох не спрашивал, как у меня дела, но сказал, что скучает.
Пришел Парк и попросил тток с красной фасолью. Кстати, не видел ли он, случайно, альпиниста? Парк пробубнил, что еще вчера японец уехал в Токио и я догадалась бы об этом, если б сделала уборку в его комнате.
— Но ведь вчера у меня был выходной, — начала оправдываться я.
В ответ Парк заявил, что я все равно должна была убраться, ведь могли явиться новые гости. Можно подумать, у нас отбоя нет от гостей.
Все утро Парк искоса наблюдал за мной. Он явно заметил, что я выделяю Керрана из остальных. Он приехал сюда почти две недели назад. Показывался редко, а когда отлучался из отеля, оставлял дверь комнаты незапертой. Я тщательно убиралась у него, стараясь не потревожить его вещей и оставить все на прежних местах. Пару раз заметила наброски с героем его комиксов. Впрочем, Керран, кажется, пока был недоволен рисунками, многие выбрасывал. Ту женщину я обнаружила в корзине для мусора разорванной на клочки.
В тот день я встречалась с мамой — близился корейский Новый год, и она хотела купить мне нарядную традиционную одежду. Мама считала, в праздник я должна выглядеть настоящей женщиной. Я рассмеялась. Вот уже много лет я не надевала к Содлалю [6] традиционной одежды, однако в этот раз мама суетилась, ведь из Сеула приезжала моя тетя, ее старшая сестра. Мама хотела показать меня в лучшем свете.
В переулке, где была лавка тетушки Ким, я встретила Керрана с одеялом под мышкой. Я не успела предупредить, что впереди скользко, и Керран упал. Я подбежала к нему.
— Ну и темнотища, — сказал он, поморщившись и поднимаясь на ноги.
— Зима ведь…
— Да, верно.
— Мы привыкли.
— Правда?
Он стряхнул с пальто лед; лицо раскраснелось от холода.
