Сегодняшние сказки (Земля обетованная вокруг нас) - Кривин Феликс Давидович (бесплатные серии книг txt) 📗
Мадам военная собиралась рожать, но плохо представляла, что будет делать ее ребенок в этом столпотворении. Она думала, что ребенок – это случайность, а закономерность – это война. Но что будет делать война, если все будут умирать и никто не будет рождаться? Очень скоро наступит мир, потому что мертвые – самые мирные люди.
Господи, избери себе другой народ, или мы изберем себе другого бога! Это молитва разуверившихся. Господи, избери себе другой народ, зачем тебе этот затянувшийся эксперимент на одной шестой земного шара? Неужели наша страна не может быть страной, наша земля не может быть землей и наша жизнь не может быть жизнью?
В фильме моего детства тринадцать красноармейцев умирали у нас на глазах, защищая коммунистическую идею. В жизни умирали за ту же идею, но не на глазах, поэтому не вызывали сочувствия. Все наши чувства были направлены на экран, мы смотрели и думали: какое у нас замечательное время!
Фильм «Тринадцать» вышел на экраны в 1937 году.
Почему я вспомнил о фильме «Тринадцать» на фильме «Комиссар»? Потому что в зале сидело тринадцать зрителей. Тринадцать невозмутимых датчан. Что им до русской революции и русских евреев? Как им понять, почему фильм столько лет был под запретом – из-за евреев или из-за революции?
Я вспомнил, как переживали мы за наших красноармейцев, умиравших один за другим на экране 1937 года. Героям сегодняшнего фильма будет трудней, их на экране больше, чем в зале зрителей. И публика не такая подготовленная, как были мы в тридцатые наши годы. Фильм «Комиссар» и тринадцать невозмутимых датчан – бой еще более неравный, чем полчища басмачей против тринадцати плохо вооруженных красноармейцев.
В фильме «Тринадцать» басмачи и красноармейцы убивали друг друга – одни за идею национального прошлого, другие за идею интернационального будущего, и мы, зрители, были за будущее. Но оно нам отомстило, хотя мы были на его стороне. Оно за прошлое нам отомстило: все эти времена крепко связаны между собой.
На экране датского кинотеатра лошади, потерявшие всадников, но сохранившие их голоса. Это мы, которые мчимся в заданном направлении. Мы уже все потеряли и себя потеряли, и мчаться нам некуда, но мы никак не можем остановиться. Лишь только мы пытаемся остановиться или сменить направление, как громче начинают звучать голоса.
Датчанам этого не понять. Они главного не могут понять: неужели для того, чтоб ввергнуть страну в нищету, нужно было пролить столько крови?
Уходили с фильма тихо, как с похорон. Пожилая пара, молодая пара… Молодой датчанин в потертых штанах, сидевший в королевском кресле. Он даже не взглянул на кресло, с которого встал.
Чего грустить в их жизни? Другое дело нам. Вся наша жизнь – мадам военная, и страна наша и земля… И даже когда она в положении, наша земля, это военное положение…
Господи, избери себе другой народ! Дай нам не думать о классовых битвах и гражданских войнах, дай нашим фильмам не лежать по двадцать лет, дай нам жить не только той жизнью, которая на экранах…
В начале жизни «Тринадцать», в конце «Комиссар»… Что вы скажете на это, мадам военная?
Возвращение на агитпункт
Все интересуются: как там за границей? Живут?
Они уже живут. И в столовых, и в спальнях живут. А нас все еще не выпускают из агитпункта.
Потому что в спальне мы жить стесняемся, а в столовой нам просто нечего делать. Самое для нас привычное место – агитпункт.
Там нам объясняют: надо строить социализм. Осторожно, чтоб никакой частной собственности. Потому что иначе получится эксплуатация человека человеком, а нам нужно не человеком, а целой страной.
Слово «эксплуатация» по-латыни означает «развертываю». При социализме ни в коем случае нельзя развертывать человека, нужно наоборот – не дать ему развернуться. Хоть и широка страна моя родная, а человеку развернуться нельзя.
Мы говорим у себя на агитпункте: сколько можно строить социализм? Семьдесят лет строили, неужели достраивать на том свете? Мы, правда, и сами не знаем, на каком мы свете, у нас между этим и тем светом давно стерта грань, но все же обидно: ведь еще не начинали жить!
Нам говорят: пока не начинайте. Вот построим социализм, тогда все сразу начнем. Перестроим социализм, тогда и начнем…
Я возвращаюсь домой на великие перестройки социализма. С чего начинать перестраивать? На западе говорят: нужно сначала перестроить наши туалеты. Но уровень нашей жизни так стремительно падает, что скоро нам не понадобятся никакие туалеты. Зачем же их перестраивать?
Мы будем просто перестраивать социализм. Из одного социализма другой социализм. Из казарменного реальный, из реального развитой. Потому что социализм – это наш исторический выбор. Вот только бы вспомнить, кто его для нас выбирал.
В соседних странах уже вспомнили, а мы никак не можем вспомнить. Целое общество «Память» создали, но вспоминаем что-то совсем не то.
