ДМБ - Охлобыстин Иван Иванович (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
Мы вышли в коридор, Леопольд постучался в соседнюю каюту, открыл дверь и вошел туда. Посреди каюты в кресле с высокой спинкой сидел пожилой господин и слушал радиоприемник. Передавали Баха.
– Что тебе, скотина? – грозно спросил он вошедшего Леопольда.
– Папа, я попеть хочу, – ласково ответил тот.
– Пошел вон, скотина! – рыкнул на него папа, схватил прислоненную к поручню кресла тяжелую дубовую трость с серебрянным нашабашником и замахнулся на родственника.
– Спасибо, папа! – спешно ретировался тот.
– Чтоб ты сдох, скотина! – летело ему вслед.
– Милейший человек, – закрывая за собой дверь, в полголоса признался барон, – терпеть его не могу. Редкая мразь. Вообще он мне не папа, а тесть. Будущий. Чтоб его черти съели! Пошли!
Нас провели в ресторан, заказали еду и напитки. Сам Леопольд ушел куда-то вглубь сцены.
Не успели мы докушать жульен, как кулисы разъехались и на сцену с визгом выскочили сначала кордебалет, потом четверо цыган с гитарами наперевес и наконец появился Леопольд. Он действительно был очень роскошный.
После феерического вступления кордебалета, отчего Штык потерял аппетит и покрылся холодной испариной, Леопольд сложил руки на груди и запел на итальянском языке «Санта Лючию».
– А это тоже цыганская песня? – полюбопытствовал я у сидящего рядом огромного цыган.
– Хорошие песни все цыганские, – кивнул он.
И он был прав, поскольку на припеве в дело вступили гитары.
К финалу девицы кордебалета выскочили в зал, схватили нас за руки и затянули на сцену.
Уже стихали последние аккорды, как в зал вошла высокая, но при этом беременная цыганка со стервозным лицом. Все сидящие в зале цыгане почтительно встали.
– Это моя невеста – Сирена Владимировна, гадюка подколодная, молодости меня лишить хочет, бай-бай электрошоком укладывает – шепнул нам Леопольд и закричал в зал, – Сиричка – нежность моя! Зачем ты встала, тебе же доктор сказал больше спать! Так будет лучше для нашего бэби!
– Не рви мне нервы, Леля, – грозно начала она, – ты опять пил! Мое сердце сказало, что это правда. Карты подтвердили.
– Сирик! Майн либэ! Это ложь! Отвратительная, мерзкая ложь! Твой орган заблуждается, а карты – просто суеверия – взвизгнул барон, перегнулся через стойку бара, ухватил там из блюда горсть зерен кофе и сунул себе в рот.
– Леля, мерин ты поволжский, я тебя предупреждала! – негодовала невеста, приближаясь и на ходу доставая из-под подола электрошоковую дубинку.
От расправы барона спасло неожиданное появление дикого прапора. Нашему славному вояке, каким-то образом удалось избавиться от пут и на данный момент он с неистовым воплем «бляди-и!!» мчался через ресторан, неся перед собой на вытянутых руках оборванный штурвал и рынду. За прапором с криком «Полундра!» бежало пятеро потных матросов.
– Так, гвардейцы! – схватил нас за рукав барон, – вот моя просьба – я жениться не хочу, я хочу с вами в армию. Я два раза от ее отца бегал – с самолета прыгал, с поезда сигал. Результат нулевой…
– Говно вопрос!.. В армии тебя не достанут – за два года либо тебя убьют, либо Сирена разлюбит… Армейская традиция… – кивнули мы и начали незаметно пробираться к выходу.
Пока мы спускали лодку на воду, в ресторане происходили следующие мероприятия: обезумевший от свободы прапор размахивал над головой рындой. Подойти к нему не представлялось возможным. Положение спасла Сирена Владимировна. Она, как-то особенно посмотрела военному в глаза, два раза щелкнула пальцами и спросила:
– Потанцуем, красавчик?
Прапор непроизвольно выпустил рынду и шагнул навстречу прекрасной цыганке.
А та его тут же увалила добрым разрядом в молочные железы.
А мы уже плыли. Я, Бомба и Штык гребли, а Леопольд стоял на носу лодки, задумчиво смотрел на приближающийся берег и бормотал:
– Ночь пройдет – и спозаранок в степь, далеко, милый мой, я уйду с толпой цыганок за кибиткой кочевой. Идеальный вариант! Проклятый прогресс! Век расшатался! Цыган – брокер! Цыган – хакер! Абсурд! Где традиции? Пора к корням! Шлеп, шлеп и по кибиткам кочевым!
– Леопольд, вернись! – донеслось с палубы парохода, – Леопольд, папа сердится! Леопольд, я тебя люблю! Леопольд, я тебя зарежу!
– Так! – закричал на голос барон, попутно производя всякие неприличные жесты руками, – Жениться не буду! Папу в жопу! Я тебя тоже очень, но все равно не дождетесь! Назад к традициям! Чавелла!
Стоящая у поручней палубы Сирена кивнула и, подошедшие сзади, цыгане тронули гитары за струны. И Сирена запела. Что это была за песня!? Что это была за страсть!? В звуках невидимыми серебренными нитями слились страх, смех, смерть, неразделенная любовь, мерцание далеких звезд, дефолт и выход «Спартака» в четвертьфинал.
Леопольд зажимал ладонями уши, но слезы все равно струились по его смуглым щекам. Мы рыдали просто в голос. Наконец барон не выдержал, отчаянно крикнул нам, – поворачиваем!! – и запел сам.
Утром пароход нас высадил на пристани города Икс, а сам поплыл дальше, увозя влюбленных навстречу их цыганскому счастью.
Обстоятельный с бодуна прапорщик, построил нас, тщательно пересчитал и прочел нотацию:
– Товарищи призывники! Наш священный долг защищать родину и соблюдать правила гигиены, иначе все пойдет через жопу. Поэтому для более эффективного следования в часть, нужно сесть на автобус и проследовать в часть.
– Совсем ведь другой человек! – восхищался Штык, глядя на вчерашнего безобразника.
– Пьяница мать – горе в семье, – поддержал его Бомба.
А я не удержался и спросил: – Товарищ начальник, а вы помните, что вчера генерала за выю укусили?
– Не согласен, – отрезал Казаков, – что погулять мог – да. Цыгане тем более! У нас, у военных такое водится. А как же! Мы должны иметь некоторый гражданский отдых. Но чтобы генерала, да еще в такое место…..! Нет. Отставить. У нас – субординация и выслуга лет.
Он посадил нас на автобус и повез в часть.
Вскоре автобус выкатил за город и затормозил на остановке у длинного бетонного забора. Мы, позевывая, вышли на улицу.
– Вот она, родная! – восхищенно сказал прапор и показал на забор.
– На склад похоже, – отметил Бомба.
– Нет, товарищ призывник, – это не склад, это то место, где вы интересно проведете два года, – заявил Казаков.
– Не сомневаюсь, – кивнул Штык.
После сдачи документов в штаб, Казаков повел нас в баню, где отобрал личные вещи и выдал наше первое обмундирование, при этом снабдив первой мудростью. Он сказал:
– Без свадьбы только мухи женятся. – На что именно он намекал нам так и не открылось.
Пока прапор вел нас в баню, нам удалось сложить свои первые армейские чувства.
Проходя по плацу, мимо спящих на теплом асфальте тощих армейских собак, Бомба сказал:
– Здесь нам кушать не дадут.
Штык посмотрел на стоящего на другом конце плаца полковника и заметил:
– Кадр с постера «Не хватайтесь за оголенный провод».
Я сказал проще:
– Полное говно.
После того, как мы приняли ледяной душ с хозяйственным мылом и скипидаром, прапор выдал нам портянки.
В итоге портянки повязал только опытный Бомба, а мы попрятали их по карманам.
За этим прапор выдал нам по белой тряпочке и по нитке с иголкой.
– Пришивайте подворотничок к воротничку на гимнастерке, – приказал он.
– Мы не умеем, – сказали мы.
– Никто не умеет, – ответил Казаков, – дело ни в умении, ни в желании и вообще ни в чем, а в самом пришивании подворотничка.
Скрепя сердце, мы принялись колоть иголками жесткую материю.
– Армия – не просто доброе слово, а очень быстрое дело, – гудел над нашими головами прапор, – так мы выигрывали все войны. Пока противник рисует карты наступления, мы меняем ландшафты, причем вручную. Когда приходит время атаки, противник теряется на незнакомой местности и приходит в полную небоеготовность. В этом смысл, в этом наша стратегия.
– Еще немного – и я сойду с ума, – вздохнул Штык.
