Сатана! Сатана! Сатана! - Уайт Тони (книга регистрации .txt) 📗
Когда он поднял взгляд на экран, там было уже про другое.
– …а Епископ Дерби привел сегодня в полное замешательство глав Англиканской церкви своим заявлением, что Иуда, а не Иисус Христос, был истинным Сыном Божиим. Он заявил также, что его высказывания были «напрочь выдраны из контекста». Спикер Генерального Синода, однако, отказался сделать по этому поводу официальное заявление, заметив только, что в свете сегодняшних ужасных событий в Северной Ирландии не следовало бы фокусировать внимание общественности на тонкостях теологических споров, и что симпатии и мысли всех прихожан всего мира должны быть в этот трагический час на стороне народа Северной Ирландии…
Билко с отвращением вырубил звук телевизора. Ни хрена они ему не показали. У них там, наверно, были целые рулоны пленки со съемками этой ебаной полыхающей церкви, а они вместо этого распизделись о каком-то набожном сутенере из сраного Дерби. Он нажал кнопку «плей» и извлек из иллюзорной гитары сокрушительной силы аккорд, когда раздалось завывающее вступление заглавного трека свежайшего диска «Псов Тора». Через два такта со страшной силой забухал напрочь расстроенный бас, а потом демонический голос Влада Варгстрома истошно заверещал над полной отчаянья страной звука, будто по волшебству вызывая из ниоткуда образы злобных и мстительных норвежских богов, что рыщут подобно сюрреальным волкам по примитивной Европе, затаптывая последние уголья надежды. Поправив сползшие на нос очки, Билко соединился с потоком похабных вокальных наездов Варгстрома:
Хуй – спаситель, хуй СОСИТЕ, – громко орал он.
Билко с размаху дал воздуху в морду, когда вновь заорало охуевшее соло.
Потом Билко принялся прыгать по комнате, потому что в последний раз грянул припев. Эта песня была двухминутным блицкригом темнейшей стороны скандинавского воображения, и, сука блядь, он ее обожал. Варгстром орал, как спятивший старый ведьмак, которого сам Сатана ебет в жопу.
Но что-то было не так. «Ждите церкви к четвергам»? Чем громче Билко подпевал брутально звучащей абсурдной строке, тем абсурдней она звучала. Внезапно картинка разбомбленной церкви еще раз мелькнула на экране телевизора в заключительной сводке главных событий дня, и до Билко дошло, чего же на самом деле требовал Варгстром:
Неожиданно успокоенный сим откровением, Билко поставил песню еще раз, потом протопал на кухню – проверить кастрюлю – и ради эксперимента по пути присосался к бычку. Опять, блядь, потух. Он прикурил от горелки и выключил газ. Должно быть, готовчинский. Спустив рукава, он накрыл кастрюлю какой-то уж слишком не подходящей крышкой, а затем, с косяком во рту, со слезящимися от дыма глазами, он вылил в раковину грязную от дезинфектора воду. Она была цвета куриного супа и пахла больничным сортиром, но ебать всех чертей, подумал он, заглянувши в кастрюлю, когда пар рассеялся – трюк-то в натуре охуительно удался!
Дэб и вся ее кодла тоже смотрели телик. Похмелье ее как рукой сняло, и она учинила бурную активность, вспомнив, КАКИЕ фотокопии она наделала вчера в колледже. Она спиздила книжку об Остине Османе Спэре из тамошней библиотеки, так как решила, что его зарисовки автоматических духов были охуенно круты. Она увеличила один из них во много раз на библиотечном фотокопере, так что наружу вылезло около пятидесяти листов бумаги – будто гигантская ебаная мозаика – и они с Тиш потеряли примерно час жизни на то, чтоб их склеить и повесить а стену; это был пиздец какой медленный процесс. Картина была похожа на безликого монстра, восстающего из Геенны, и надо сказать, очень круто смотрелась, оттеняя софу. Когда они кончили маяться этой дурью, Тиш пошла в магазин, Сэл пошла в ванну, а Дэб пошла докурить последнюю штуку «Черного Собрания».
– Ебаный в рот! Смотри, чо творится, – сказала Сэл, войдя в комнату и одной рукой грубо ткнув в телевизор, а другой рукой нежно гладя свой свежевыстиранный ирокез. Она заржала, надевая свои охуенные бусы из странных рунических четок с черепом птицы посередине, которые обнаружила в прошлом году, собирая грибы:
– Ни хуя это ни лоялисты-раскольники! Это ж просто «Псы Тора» какие-то, да?
– Да уж, блядь, – захихикала Дэб. Только она собралась скорчить морду в духе Влада Варгстрома, как дверь открылась.
– Чо за хуйня? – спросила Тиш, входя внутрь с какой-то растворимой лапшой.
Сэл издала особый замученный вздох, означавший обычно «подруга-сука-не-тормози»:
– Северная, ебать ее в рот, Ирландия, вот чо…
– Не… – ответила Тиш, – в смысле я это, чо, ну я знаю чо там такое. Не. В смысле это вот чо за хуйня? На пороге валяется, чуть не запнулась.
Она положила на стол картонную коробку. Та была вся обмотана скотчем, а на крышке красным маркером было написано: «ДЭБ – ОТ ЕЕ ОБОЖАТЕЛЯ».
– У нас, блядь, вроде не Валентинов день, а? – пробормотала Дэб, – Чо ж там такое, в натуре?
Она прильнула к окну, чтоб проверить – может тот, кто это принес, все еще там ошивается. На долю секунды ей показалось, что какая-то тень улепетывает вдаль по аллее на заднем дворе, но было слишком темно.
– Ну, блядь, открывай уже, Дэб! – в фальшивом изнеможении спели Сэл и Тиш хором.
– Ну, блядь, а почему бы и нет?
Она содрала весь скотч и чуть-чуть повозившись, справилась с крышкой. На мгновение она отпрянула в ужасе, но потом снова взглянула на странно изящный предмет внутри.
– Ебать всех чертей, ну разве ж не красота? – закричала она, доставая предмет из коробки.
– Ааааааааа! – завизжала Тиш, – он чо, настоящий, а?
– Йо! Как мило! – промурлыкала Дэб, – Эт, должно быть, от Пита. Эти, как их, ну, «Сестры» его – у них все песни про такую херню. Чо, как считаете, может нам поставить его на эту, блядь, как ее, на каминную полку?
– Круто, – сказали Тиш и Сэл в унисон. – Йо, это круто, йо. – И они слегка нервно пронаблюдали за тем, как Дэб смела в сторону всякую херь, чтоб очистить место, и аккуратно поставила череп над самым камином.
