Револьвер для Сержанта Пеппера - Алексей Парло (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗
Глава 5
МИХА.Справедливости ради надо сказать, что Миха с Аликом знакомы были с детства, учились в одном классе, вместе начинали курить и лапать одноклассниц. Но мы–то с вами знаем, что школьная дружба – вещь, как правило, недолговечная и заканчивается она вместе с получением аттестата о среднем образовании. Иное дело – наши герои. Хотя на первом курсе институтов (Миха учился на физика, претворяя в жизнь известную рифму) произошло, было, некоторое похолодание в связи с переходом на новый уровень, всё же эти отношения не умерли и некоторое время существовали в виде редких телефонных звонков и собирушек по праздникам.
Толчок к возобновлению отношений дал, опять же, «Клуб одиноких сердец». И случилось это благодаря десятке, которую Алик когда–то, ещё зимой, занял у Михи ввиду нехватки определенной суммы для покупки альбома Чика Кориа, привезённого неким представителем номенклатуры прямо оттуда. И вот летом Миха, доведённый до отчаяния полным безденежьем на фоне пивных морей и винно–водочных океанов, начал активные поиски Алика, которые в конце концов и привели его в кабинет на втором этаже главного корпуса, где и помещался «Клуб». Свободных художников (они же – Одинокие Сердца) он нашёл в состоянии прострации, вызванной утренней инъекцией пива и обилием денег после проверки Шуры на обаятельность. Статус кво в отношении червонца был восстановлен, и это событие было решено отметить праздничным банкетом.
Выпив, Миха схватился за гитару и напел несколько новых вещей, которые предприимчивый Алик тут же записал на свой легендарный Sharp. Это, кстати, очень помогло впоследствии: в первую неделю своего членства в "Клубе…" Миха ежедневно напивался до полного беспамятства, и каждое последующее утро начиналось с того, что он требовал назад данный в долг зимой червонец, а эта запись в спорах являлась решающим доказательством того, что долг уже погашен. Со временем заседания «Клуба» прекратились ввиду окончания приёмных экзаменов, но Миха прикипел на совесть, так что в конце концов троица спаялась в единое целое.
Окончив физфак, Миха проработал месяц в каком–то НИИ, после чего навсегда распрощался с физикой, уйдя в кооператив по пошиву джинсов и в поп–музыку. Долгое время мотался он по разным группам, благодаря чему «Клуб» стал своим во всех ресторанах города и переженил половину города. А затем Миха заявил, что ему надоело объяснять всем и каждому, когда и за какую струну дёргать, и подвизался в одной из самых популярных студий звукозаписи города в качестве аранжировщика и сессионного музыканта. Это давало ему возможность в перерывах между работой записывать свои шедевры.
В итоге стал Миха домоседом и почти всё своё время проводил в поисках новых гармоний и ритмов (за исключением, разумеется, заседаний «Клуба» или общения с очередной девицей). Надо сказать, что девиц Миха любил основательно в силу периодически проявлявшейся буйности своего характера, и девицы платили ему тем же. Эта самая его основательность, то есть обязательное стремление довести партнёршу до полной и окончательной нирваны, чего бы это не стоило, побуждала многих дев надеяться на долгую и счастливую жизнь с музыкантом. Но тут уж Миха был непреклонен – жениться не хотел ни в какую. Девы, не вынося такого коварства, шли на всяческие интриги, но, видно, не родилась ещё такая...
Хотя однажды чуть было не погорел наш chansonieur,– обошёлся с девицей грубовато и при свидетелях. Дело дошло до подачи заявления в ЗАГС, и, чтобы откупиться, залез Миха в долги страшные. Именно тогда попался ему на глаза гороскоп, суливший Раку, то есть ему, Михе, несказанные несчастья в самое ближайшее время. Это явилось мощным стимулом к изучению астрологии, а вместе с ней – хиромантии, физиогномики, графологии и других оккультных наук. «Клуб» долгое время смеялся, удивлялся, возмущался до рукоприкладства, но потом привык к регулярным предсказаниям судьбы и анализу характеров. Так что теперь при знакомстве с человеком, Миха говорил не «Здравствуйте», а «Когда вы родились?». И это тоже сыграло свою зловещую роль.
– … Земляничные поляны – это круто! Так и вижу старенького Леннона в очочках, сидящего на складном стульчике под ярким солнышком посреди бескрайней зеленой поляны… И повсюду – яркие красные капли ягод. И дети… А почему вы не использовали эту песню в книге? – Яр нажал кнопку, и зазвучали по-детски чистые звуки вступления к «Strawberry fields forever».
– Не знаю. – я действительно не знал, как объяснить это. – Как-то не прозвучало. Мне ведь эта песня всегда нравилась, ещё со школы. А вот когда писал – почему-то забыл про неё.
– Значит, не нужна она там. – резюмировал Ярик.
– Значит, не нужна. – кивнул я. – А жаль…
– Nothing is real, and nothing to get hung about [1]… – как будто вступил в разговор Джон Леннон.
– У меня так бывает, когда я сочиняю. Вроде бы, придумаю такое классное разрешение темы, уже предвкушаю, как это будет отлично, а потом… не звучит. То есть, оно звучит, но как-то не вставляет… Не то! Совсем не то! И как будто кто-то шепчет на ухо: "Не то! Не нужно это использовать. У тебя есть варианты почище этого". Начинаю искать – и действительно, вдруг находится что-то такое, о чем и не думал, и подумать не мог. А оно – вот, нашлось… Как?… – развёл Яр руками.
– Вот и получается – музыку пишет Бог, и неважно, чьими руками он её играет. – я посмотрел в окно.
На противоположной стороне улицы стояла «ГАЗель» с белым фургоном, на борту которого была реклама мороженого – огромная спелая земляничка, купающаяся в пломбирных волнах, и под ней надпись: «Вкус земляники навсегда!»
– Вот тебе привет! – улыбнулся я, подзывая Яра к окну. – От Джона Леннона… или от Того, Кто пишет музыку. Я бы сказал, Strawberry taste forever.
– Да-а… – хмыкнул Яр. – Вот это – вставило!
Итак, Миха кончил играть, получил свою долю похвал, и, наконец, пришло Шурино время.
– Ну, что? Между первой и второй – перерывчик небольшой! – смакуя, произнёс он заветную фразу, и друзья наполнили свои лафитнички.
Миха поставил кассету со своим кумиром Билли Джоэлом, и далее беседа прерывалась лишь периодическими глотками. Никто никуда не спешил, и это придавало общению особую
