Пока подружка в коме - Коупленд Дуглас (читать полную версию книги .TXT) 📗
Меган, не раздумывая, бросается к мотоциклу и гонит вниз по Делбрук-роуд, через Эджмонт, на Кливлендскую дамбу. Уже совсем темно. Меган выруливает на объездную дорогу через Гленмор, сворачивает на Стивенс и как бомба влетает на Рэббит-лейн. Все. Она дома.
Господи, как же оно хреново-то на следующий день!
Гамильтон просыпается со страшной головной болью, в мучительном похмелье. Его голова — будто товарный вагон, доверху набитый разлагающимися под жарким солнцем трупами инопланетян. Этот образ всплывает в его голове, навеянный одним из давно снятых фильмов. Около полудня он заставляет себя встать, чтобы доковылять до кухни и попить воды. По дороге он ударяется ногой о кресло, матерится, понимает, что погорячился с такой бурной деятельностью, и, сделав пару глотков, отправляется в свою спасительную берлогу — лежбище из простыней и пуховых одеял. Потом, уже ближе к обеду, раздается звонок телефона. Гамильтону на него плевать. Часа в три он выпивает стакан апельсинового сока и честно пытается проглядеть утреннюю газету. Бесполезно. Он сдается, выключает свет и ложится досыпать. В шесть придет Пэм, разбудит.
Венди заблудилась. Она устала. Казалось бы, найти здесь верную дорогу домой — пара пустяков, так нет же, она совсем заплутала, и теперь только приглушенный гул у Кливлендской дамбы, доносящийся с севера, может служить ей приблизительным ориентиром. Ни луны, ни зарева над центром города — слишком плотно небо затянуто тучами. Велосипед давно брошен — переднее колесо погнулось при первом же наезде на корни деревьев. Со стороны города время от времени доносятся какие-то удары, видимо — приглушенные расстоянием взрывы.
Тропинка петляет. Попадавшие во время осенних бурь деревья сбивают с толку, делают знакомые места неузнаваемыми. Вот вроде бы знакомый ручей, но вместо ожидаемых камней — мягкий илистый берег и папоротники. Венди опускается на колени — сил больше нет. Она даже не способна заново сосчитать, сколько часов она уже не спит. В голове крутится полубредовая мысль: нарвать побольше папоротника и сделать что-то вроде гнезда. Тогда будет теплее, и можно дождаться рассвета. И поспать. Детский сад, полная глупость. Это она понимает.
Колено расцарапано о какой-то твердый бугор. Венди наклоняется, чтобы потереть ссадину, и вдруг боковым зрением видит бледно-золотистое свечение — что-то вроде фосфоресцирующего облака. Оно бесшумно скользит вдоль стволов деревьев, золото на зелени, все ниже, ниже, ниже. Венди внимательно следит за тем, как свет, словно стеклянный, подсвеченный изнутри лифт, опускается к земле.
— Привет, Венди.
Перед ней стоит Джаред, невероятно юный, нисколько не изменившийся с того дня, когда угодил мячом прямо в перепуганную Венди, тихо жевавшую свой обед на пустой трибуне школьного стадиона.
— Джаред? Зайка, это ты?
Свет переливается — это Джаред подносит палец к губам и шикает на Венди. Он вытягивает перед собой руку, и Венди чувствует прикосновение света. Нет, телесного контакта не происходит, но Венди вдруг становится тепло. О большем она никогда и не мечтала.
Венди говорит:
— Джаред, я так по тебе скучаю. Я ведь… все мы… — Она начинает шмыгать носом. — Я так любила тебя, мне тебя не хватает, мир стал другим с того дня, как тебя не стало. И вот я здесь — заблудилась, перепугалась до смерти, да, похоже, еще и конец света намечается, дождались. Я ведь теперь врач и сегодня дежурила в больнице… Ой, Венди, да хватит тебе причитать.
Джаред целует свои пальцы, шлет ей воздушный поцелуй и жестом приглашает ее следовать за ним. Он идет, а его золотистые волосы не шелохнутся, несмотря на движение и повороты головы. Венди идет следом, путь ей освещает исходящее от Джареда сияние. Ее ноги шлепают по грязи, по раскрасневшимся щекам то и дело ударяют хлысты ягодника. Они петляют по незнакомым тропинкам и вдруг выходят на утоптанную дорожку, которая ведет из леса прямо к их улице. Джаред останавливается. Движением бровей — точь-в-точь как двадцать лет назад — он дает понять, что собирается уходить.
— Уходишь? Нет, не надо! Останься, прошу тебя. Джаред! Останься со мной. Поговори. Как же я по тебе соскучилась! Как я ждала тебя. Без тебя жизнь — не жизнь, и от мира только половина.
Но Джаред отводит руку и делает три шага назад. Улыбнувшись, он уходит в землю, как гвоздь в масло. Венди снова одна. Она подбирает камешек с того места, где скрылся под землей Джаред, и сжимает его в кулаке изо всех сил — до крови. Долгие годы она думала, что жизнь идет нормально и даже хорошо, что она добилась того, чего хотела, что ее существование наполненно и осмысленно. Теперь ей абсолютно ясно, что все это совсем не так.
Венди выходит на темную улицу. В ее доме темно, но она и не собирается туда. Вдалеке, в окне дома Карен, горит свечка. Венди идет в ту сторону. Зайдя в дом и увидев знакомые лица в непривычном освещении, она говорит:
— Я пойду посплю. Устала так, что хоть помирай. Да не бойтесь, не в этом смысле. Я просто вымоталась до предела.
Венди сворачивается калачиком на диване. Лайнус приносит мохеровый плед и укрывает ее. От его прикосновения она вздрагивает.
25. 2000 это глупо
— Королева умерла.
— Давай дальше, — говорит Ричард.
Карен продолжает:
— Оба принца в темных очках, совсем черных. Гроб опускают в могилу. Через дворцовую ограду за похоронами наблюдают всего несколько человек. Там мрачно, пасмурно. Дождь идет. Могила больше похожа на залитую грязью яму.
Пауза.
— Карен, неужели без этого бумажного пакета на голове ты действительно ничего не видишь?
— Надо быть внимательнее, Ричард. У меня на голове не один пакет, а целых три. Если хоть один лучик света попадает мне на лицо, мне становится почти ничего не видно. Достаточно даже свечки. Это общепризнанный паранормальный факт.
— Выглядит это так, будто ты над нами прикалываешься.
— Ага, первоклассная трижды-мешочница.
— Слушай, Ричард, — вступает в разговор Гамильтон. — Сделай одолжение, заткнись. Дай Карен договорить.
— А ты, Гамильтон, не строй тут героя-заступника обиженных и отвали от Карен.
— Ой, Венди, ты уж прости меня, наглеца, что осмелился поинтересоваться, насколько глубоко нас всех засосало в эту задницу. А что касается тебя, то ты вроде спать собиралась.
— Уснешь тут, когда такое творится.
— Венди, он прав, — говорит Пэм. — Положение действительно не из лучших.
— Да замолчите же вы все! Хотите, чтобы я вам что-то рассказала, так сидите тихо. Можете вы хоть в такой день не выпендриваться друг перед другом?
Карен пытается рассказать, как гибнет мир. Она обращается к друзьям, которые прячут страх под броней черного юмора, цинизма, иронии. Обычное защитное средство.
— Ладно, давайте посмотрим… Эй, Пэм, ты что там — зеваешь?
Пэм так и подпрыгивает.
— Кто? Я? Нет-нет. Я и спать-то не хочу, и не устала вовсе.
Все шарахаются от малейших проявлений сонливости, всячески стараются замаскировать переутомление искусственно поддерживаемой бодростью. Кофе заваривается как никогда крепкий.
— Карен, — говорит Гамильтон. — Тебе там, случайно, списочек не покажут? Ну, кто выживет, а кто — не очень?
— Шутишь, что ли? Сейчас, разбежались, выдадут мне список. Я даже толком не понимаю, откуда вообще приходят эти видения.
— Ну-ну. Ладно, похоже мистеру Ливеру пора принять чего-нибудь на грудь.
— А нельзя ли дальше? — спрашивает Ричард.
— Слушай, сними с меня эти пакеты, — просит Карен. — Не уверена, что сейчас подходящее время для подглядывания. И хватит подозревать меня в том, что мне известно все от начала до конца и что я просто из вредности скрываю это от вас. Все не так. Как только мне удается в чем-то разобраться, я сразу же вам все говорю.
В комнате воцаряется молчание.
— Все, мне отдохнуть нужно. Лайнус, включи, пожалуйста, генератор. Давайте приемник покрутим. И еще я хочу пересмотреть кассету с новостями CNN.
